Мики

Как-то, разбирая почту, я наткнулся на письмо от одного уважаемого благотворительного еврейского сообщества. Нам предлагалась бесплатная периодическая подписка детских книжек по тематике национальных народных историй и сказаний. Не знаю, как они меня разыскали. Не знаю, почему они мне это предложили. Неважно. Главное то, что это было бесплатно…

Книги в жизни нашего «святого семейства» играют, не побоюсь этого слова, главенствующую роль. Особенно своим каким-то маниакальным интересом к ним выделяется наш сын. После того как в шестилетнем возрасте я его научил читать, с книгами он не расстается. И теперь забитые книгами полки нависают повсюду над нашими головами, но умерять свой книжный аппетит он не собирается, ставя книгу выше любого известного ему сокровища. Давно поняв эту его страсть, с которой ничего нельзя поделать, мы ему в этом частично потакаем, стремясь не обрекать на интеллектуальный голод. И это все серьезнее, чем можно себе представить…

Теперь, надеюсь, понятно, почему я так внимательно отнесся к приглашению поучаствовать в программе, о которой узнал из письма.

В приглашении, в частности, было сказано, что одним из непременных условий подписки является наличие в семье ребенка в возрасте от 5 до 7 лет: предлагаемая литература рассчитана именно на такой возраст. Оценив наши возможности, в списке непременных условий я не досчитался лишь ребенка соответствующего возраста.

Ощутив сожаление о том, что в свое время мы поторопились с появлением на свет нашего чада (кто знал?!), я стал шевелить извилинами, озирая жадным взглядом интерьер нашего жилища в поисках хоть какого-нибудь ребенка соответствующего возраста. Неожиданно на глаза мне попался… наш кот Мики. К тому времени ему уже как раз исполнилось 5 лет. Была только одна загвоздка: подойдет ли его кандидатура на роль ребенка?

Оранжевого с белым окрасом красавца-кота мы приняли к себе на воспитание за три года до этого, спасая его из общественно-убийственного убежища для домашних животных, и с тех пор считали полноправным членом нашей семьи со всеми вытекающими из этого последствиями. Даже в соответствующую карточку – удостоверение личности мы тогда вписали его имя наряду с фамилией владельца, то есть моей. Другими словами, фактически и официально он был нашим приемным ребенком.

Посоветовавшись с котом и с его молчаливого согласия, я не дрожащей рукой беззаботно вписал имя Мики в графу, где просили указать имя ребенка. Кому еще придет в голову такая идея? Не знаю. Мне пришла. Авантюрист, одним словом!

Почта в наших краях работает исправно. Через какое-то время мы получаем первую книжку. Потрясающе изданную. С цветными картинками. На мелованной бумаге. С тех пор периодически и с четкой последовательностью мы стали получать детские книжки такого же исключительного по исполнению качества. Да и по содержанию они были не хуже. Каждая включала, как правило, одну поучительную историю из жизни детей. Я сам их читал с интересом и с удовольствием, несмотря на то что несколько выбивался своими годками из предписанной возрастной вилки. Читал сам, а заодно и вслух нашему коту, принимая на себя обязательство информировать его об истории еврейских традиций, быта и всего того, что полезно было знать ребенку, входящему в осмысленную жизнь. Не могу с точностью сказать, как Мики это усваивал, однако во время чтения он, как мне казалось, заговорщически подмигивал: мол, знай наших. Как всякого нерадивого ученика, мне, просветителю, приходилось постоянно загонять сбегающего с чтений кота обратно на уроки. В его понимании, я знаю, все наши чтения были чем-то сюрреалистичным. Тем более если учесть, что его пятилетний стаж пребывания на этой планете составлял примерно тридцать шесть лет по человеческому летосчислению, то есть кот наш был уже далеко не юношей, а тем более не ребенком. Он мог вполне здраво оценивать всю комичность ситуации. Этакий здоровенный семикилограммовый верзила, скептически воспринимающий окружающий мир, хотя и озирающий все вокруг своими широко открытыми желтыми глазищами. Ему, жившему до того, как он появился у нас, бурной жизнью у какого-то гада, издевавшегося над ним, впору было озирать все с прищуром и скептицизмом. Ан нет. Он смотрел распахнуто, словно только что родился. Я же ему пытался внушить истину, что с кем поведешься, от того и наберешься: хочешь жрать изысканные консервы – учись! Не хлебом единым жив кот и иже с ним…

Таким образом, в течение двух лет мы регулярно получали книжки. По достижении котом семилетнего возраста посылки перестали приходить. Видимо, там, откуда нам присылали книги, бухгалтерия велась скрупулезно и на должном уровне: сказано от пяти до семи – так и сделано. А наш кот, пройдя свои первые и, что характерно, последние интеллектуальные университеты, еще больше возмужал и, как мне казалось, получил основы знаний.

Прошло время. И вот я получаю новое письмо от того же сообщества. На этот раз они спешили нам сообщить, что нашего дорогого подростка Мики от души хотят видеть в летнем лагере для детей, чтобы поправить его драгоценное здоровье и закалить перед предстоящими жизненными коллизиями…

Как вы понимаете, на этот раз, при всем моем желании, я не мог себе позволить пойти им навстречу и послать кота в спортивно-оздоровительный лагерь. И не потому что не хотел его оздоровить, а по причине более понятной и тривиальной. Не мог я представить себе нашего Мики в роли бойскаута с рюкзаком за плечами, в походных ботинках, идущим по лесным тропам и распевающим строевые песни в составе группы задорных парнишечек и девчоночек.

На этот раз я хранил гордое молчание. Летний лагерь не досчитался очень активного индивидуума с шикарным экстерьером, пышными не по-детски усами и уж совсем не по-детски – хвостом. Не могу даже себе представить, как они там, в лагере, справлялись без всего этого…

Приглашения в летний лагерь к нам приходили затем еще несколько раз. Я хранил гордое молчание. Мики тоже особенно не горел желанием отправляться куда-то. Я так думаю. Ему было хорошо у нас. Уверен.

А теперь немного о грустном…

В жизни очень часто смешное уживается с печальным. В 12 лет Мики занемог: стал малоактивным, ел плохо, больше лежал и спал. Ветеринар определил у него рак желудка. Два сделанных в разных местах рентгеновских снимка подтвердили диагноз, добавив к этому наличие метастаз в легких. Мы подумывали об операции. Врачи не советовали ее делать, чтобы не причинять страдания ослабевшему организму кота. Состояние Мики быстро ухудшалось. Наконец, наступил день, когда кот не смог подняться. В течение девяти дней он практически шевелился. О еде и питье уже не было и речи. Счет шел буквально на часы…

Жена не могла с этим смириться. Могу себе представить, что творилось в ее любящем сердце! И она обратилась в… церковь. На ее просьбу посетить кота на дому, чтобы совершить таинство молитвы о нем, ей ответили возмущенным отказом. Наша приятельница, имеющая связь с другим церковным приходом и обладающая репутацией достойной прихожанки, договорилась с тамошним священником, и он пришел к нам.

Мики лежал на кровати и не шевелился. О наличии жизни в нем можно было судить лишь косвенно по его слабому, чуть уловимому дыханию.

Священник подошел к умирающему коту и встал подле него. Мы не могли поверить в увиденное: практически неживой кот поднял голову и, пока длилась получасовая молитва, смотрел не отрываясь на священника. Немолодой священник вполне серьезно потом нам сказал, что не встречал в своей жизни такого необычного кота и не ощущал до этого в глазах ранее виденных им животных соответствующего духовного контакта. Через нашу приятельницу потом он справлялся о состоянии Мики…

После визита священника Мики поднялся. Постепенно его жизненные функции почти восстановились: стал есть, пить и передвигаться. Без прежнего задора, но все же – жить. Его не стало только через семь месяцев. Чудес не бывает. И все же…

Теперь о нем нам напоминает лишь деревянная коробочка с его пеплом на книжной полке, стоящая позади его детских книжек…

Александр КАШЛЕР