Место пусто не бывает

По словам Коэна, главное, что происходит нынче на Ближнем Востоке, – это распространение иранского присутствия и, как он выразился, иранских военных сил и местные проиранские группировки, базирующиеся в Сирии, Ливане, Ираке и Йемене.

За счет чего происходит это? «В местах, где присутствие Ирана ограничено, режим работает над тем, чтобы заполнить пустоту», – сказал Коэн, имея в виду пустоту, образующуюся после ухода «Исламского государства». Не опроверг он и опасений, высказываемых многими относительно ядерной сделки, заключенной с Тегераном ведущими государствами, навязанной администрацией Обамы, потому что после подписания соглашения в Иране начался экономический рост.

Вряд ли кто-нибудь в мире думал, что замена иранской монархии на теократический режим, произошедшая в конце семидесятых годов прошлого века, это всерьез и надолго. Некоторая эйфория, охватившая было часть здешнего общества, достаточно быстро сменилась недоумением.

Те, кто надеялся, что новая власть продолжит модернизацию, начатую последним шахом, но при этом будет демонстрировать уместное благоговение перед традиционными ценностями, быстро поняли, что недооценили имама Хомейни. Когда горожане заметили, что их жены на улице закрывают лица, было уже поздно.

Исламская Республика, как и любое другое идеологизированное государство, для своего существования требовала наличия некоей сверхзадачи, которую, конечно же, долго искать не пришлось. Это борьба с сатаной, вернее, с двумя его ипостасями: с Соединенными Штатами и Израилем. Для этого Хомейни даже попытался заручиться поддержкой главного оппонента США, Советского Союза, для чего предлагал последнему генсеку КПСС отказаться от пагубной идеологии коммунизма и вернуться к Богу и религии. Однако то, как он обошелся с персоналом американского посольства, если и вызвало тайное одобрение определенных, как говорится, кругов мирового сообщества, оказалось слишком экстравагантным для того, чтобы одобрять это вслух.

Сатана сатаной, но любой путь приходится начинать с первого шага. Хомейни решил шагнуть в соседний Ирак. В начале 1980 года проиранские шиитские боевики совершили покушение на заместителя премьер-министра Ирака Тарика Азиза. Начавшаяся вскоре война ничего не дала Ирану, более того, она отняла семь лет и почти миллион убитыми. Но эта прополка укрепила режим и сделала народ послушным. С тех пор имам мог самым слабым мановением руки посылать идейно стойких бойцов куда потребуется.

И на этот раз до сатаны руки не дошли – выяснилось, что прежде следует укоротить руки саудам, считающим себя хранителями главных исламских святынь. Механизм, осуществлявший прежде так называемый экспорт революции, вновь был расконсервирован, протерт, смазан, направлен в нужную сторону, и шиитское меньшинство в Саудовской Аравии и прилегающих странах пришло в движение.

Одновременно с этим в Тегеране сочли нужным заявить о себе как о гарантах справедливой борьбы палестинского народа за создание собственного государства.

В самом начале мы говорили об идеологизированных режимах. Теперь добавим, что еще одной их характерной чертой является чрезвычайно персонифицированная власть. Две каденции президента Ахмадинежада заставили говорить об этом политике как о фанатичном приверженце института рахбаров (высших руководителей Ирана). Тем удивительнее было узнать о том, что недавно он подверг бичующей критике нынешнего великого аятоллу Али Хаменеи, напоминающего, по его словам, свергнутого шаха. «Нет никого важнее народа. Нельзя допускать, чтобы власть становилась достоянием одной группы людей, передавалась как по наследству. Не для того мы свергали шаха, чтобы на его место пришла другая семья», – вот слова Ахмадинежада из его видеообращения.

Не надо думать о бывшем иранском президенте как о прозревшем от наваждения. Скорее, можно говорить о новой напасти. Ахмадинежад всегда отличался мистическими настроениями. Он их и не скрывал никогда. Ведь именно он делал загадочные заявления, позволявшие наиболее романтически настроенным наблюдателям подозревать его в том, что он считает себя так называемым скрытым или тринадцатым имамом, с которым связаны шиитские эсхатологические идеи. И если не он, то кто же? Вполне возможно, что именно такие мысли еженощно терзают разум Ахмадинежада, не давая ему и при свете дня функционировать так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые президентские годы.

Не будем рассматривать иранский режим как нечто хоть и опасное, но все же не лишенное хотя бы и тени притягательности. Это кажущееся единение партии, как говорится, и народа для народа не проходит даром. Даже кажущееся, оно для него смертельно опасно. Подобно некоему «Титанику», тонущая власть увлекает его за собой, и это ее свойство универсально.

Перестроечный Советский Союз с негодованием отверг троянские поползновения Тегерана. Сегодня Иран вновь пытается вовлечь кого только можно в некоторое подобие союза. Это чрезвычайно опасный замысел, потому что он втягивает потенциальных союзников Тегерана в процесс, начавшийся в седьмом веке, и конец процесса не виден. Это извечная война исламских течений, и в этом свете, а вовсе не под углом европейского понимания терроризма, следует, видимо, рассматривать феномен чередования афганских моджахедов, бойцов «Талибана», членов «Аль-Каеды» и «Исламского государства». Как только текущая сила иссякает, на смену ей возникает новая. Теперь мы видим, как «Исламское государство» замещается проиранскими шиитскими милиционными формированиями и откровенно террористическими организациями.

Роль администрации президента США Обамы в возрастании силы и влияния Ирана еще предстоит оценить. То, что Трамп начал называть некоторые вещи своими именами, может создать прецедент. Во всяком случае, его каденцию следует использовать для того, чтобы хотя бы попытаться нарушить тот настоящий заговор, который возник вокруг арабо-мусульманского влияния на отношения ислама с Западом.

Все чаще после очередного инцидента с участием мусульман выясняется, что подозреваемый не является террористом в традиционном смысле этого слова. Он оказывается либо стойким солдатом довлеющей ныне исламской силы, либо недавним рекрутом, призванным, так сказать, из запаса для выполнения задач, поставленных силой, приходящей на смену прежней.

В заключение надо сказать, что автор вовсе не считает борьбу с тем явлением, которое по инерции называют террористическим движением, безнадежной. Автор считает, что бороться можно и нужно, не закрываясь при этом от восприятия новых фактов и сделанных на основе их анализа выводов.

Сергей ВОСКОВСКИЙ