Чеховские «Три сестры» в Театре «Ю»
Чехов – великий писатель, но не мой. У него нет яркой фабулы, нет неожиданных поворотов сюжета, а есть недосказанность. Недаром его пьесы часто ставят японцы – любители многослойных, коротких, но полных скрытого смысла стихотворений хокку и искусства икебаны. Он цепляет какие-то глубинные части души, куда неохота заглядывать, откуда нет выхода. От него остается послечувствование – […]
Чехов – великий писатель, но не мой. У него нет яркой фабулы, нет неожиданных поворотов сюжета, а есть недосказанность. Недаром его пьесы часто ставят японцы – любители многослойных, коротких, но полных скрытого смысла стихотворений хокку и искусства икебаны. Он цепляет какие-то глубинные части души, куда неохота заглядывать, откуда нет выхода. От него остается послечувствование – тягостный осадок.
Так думала я, сидя в зале русского Театра «Ю», что в Маунтин-Вью, на спектакле «Три сестры».
Пьеса о глубоком одиночестве человека в мире, о крушении надежд. На сцене люди говорят, но не слышат друг друга. Задают вопросы, на которые нет ответа, один из них: «Зачем я живу?»
Чеховская специфическая русская грусть, о которой писали критики, оказывается близка людям любой культуры и совсем другой эпохи. Сёстры рвутся в Москву, надеясь, что перемена места жительства изменит их жизнь. Но опыт многих зрителей в зале показывает, что перемена места далеко не всегда приносит счастье. Да вдобавок слово «Москва» в наши дни приобретает зловещее звучание… В антракте стоящий рядом с нами в проходе парень лет 30 говорит своему приятелю: «Что-то грустно у них получается, пойдем в буфет, выпьем».
Но потом постепенно что-то происходит со зрителями. Герои пьесы раздражают и одновременно вызывают сочувствие. Атмосфера пьесы – атмосфера неопределённости, растерянности и тревоги – оказывается удивительно понятной и своевременной во время раскола мира, ощущения нестабильности и надвигающейся катастрофы. Вершинин напевает песенку Окуджавы про то, что конь притомился, не видно ни зги, но надо идти на ясный огонь, моя радость, на ясный огонь! Как будто сам себя уговаривает, а зритель с некоторым облегчением слышит утешающие слова: хоть какая-то почва под ногами в этом зыбком безнадежье появляется, хоть какой-то брезжит свет. «Как странно меняется, как обманывает жизнь», – говорит разочарованный Андрей Прозоров. Люди в зале сидят затаив дыхание.
Бернард Шоу около века назад написал о героях чеховских пьес: «Наша чрезмерная нервозность и беспомощность в тепличной атмосфере гостиных отдавали мир во власть хитрого невежества и бездушной силы, которые и привели сейчас к столь страшным последствиям для всего мира». Намек на это – кадры, возникающие на экране. На них – солдаты Первой мировой войны. Или какой-нибудь другой войны. А в конце пьесы – ещё одна неожиданная режиссёрская находка: голос Галича, поющего «Облака плывут в Абакан», и вдруг понимаешь, что ждёт этих интеллигентных недобитых буржуев, баронов и штабс-капитанов в недалёком страшном будущем.
Поставила пьесу режиссер Даниэль Хейфец, худенькая пожилая женщина с мудрыми глазами. Низкий ей поклон. И спасибо всем энтузиастам Театра «Ю», работавшим на сцене и за сценой. Ещё есть шанс увидеть спектакль, а некоторые, может быть, снова почитают Чехова, который знает о людях всё.
Ольга КУЗНЕЦОВА
Пало-Алто
Фото: Алёна Осадчая.
Ссылка на страничку в фейсбуке:
