Воспоминания о Марине Ратнер

Она родилась в Москве в 1938 году в семье ученых в области агрохимии и физиологии растений Евсея Иделевича Ратнера (1905–1978) и Кции Павловны Марголиной (1905–1999). Разговорным языком в семье был идиш, а Кция Марголина издала три сборника стихов на этом языке.

Замечательно о своих родителях написала Маринина сестра Юдифь (Юлия) Ратнер.

(Юдифь Ратнер «Обыкновенная история» https://berkovich-zametki.com/2012/Zametki/Nomer9/JRatner1.php).

Приводим несколько выдержек.

«В Москве мы четверть века прожили в доме 16а в Выставочном переулке, неподалеку от Донского монастыря… В годы сталинских репрессий большинство обитателей дома сгинули в недрах ГУЛАГа. Для меня до сих пор остается загадкой, почему аресты обошли стороной моих родителей. Органам, конечно же, было известно, что мама переписывается со своими родственниками в Палестине (эта переписка не прерывалась даже во время войны). Нам с Мариной родители строго наказали нигде на эту тему не распространяться. Незадолго до смерти Сталина, когда советская пропаганда вовсю раздувала шумиху вокруг сфальсифицированного дела «еврейских врачей-отравителей», папа как-то пришел с работы и сообщил, что его вызывали в президиум академии и предупредили о предстоящей в течение месяца высылке евреев в Сибирь. «Прошу отнестись к этому спокойно, без паники, – сказал он. – И в Сибири люди живут». Я нисколько не сомневаюсь, что только смерть «вождя всех народов» спасла нас и других советских евреев от депортации. И, вполне вероятно, от гибели».

«Не было другого такого человека, с которым мои родители и мы с сестрой были так близки, как мамина сестра и моя тетя Рахиль Павловна Марголина. В 1943 году на фронте погиб ее единственный сын Самуил, которого мы все звали Муней. Его смерть ввергла тетю Рахиль в состояние, близкое к помешательству. Мама специально посылала меня, школьницу, к ней, чтобы отвлечь сестру от горьких мыслей. Но к жизни ее вернула не я, а совместная работа с Феликсом Львовичем Шапиро над составлением ивритско-русского словаря и учебника языка иврит. По профессии тетя была историком-лингвистом, очень образованным и эрудированным человеком.

В 1961 году не стало Феликса Львовича Шапиро, и тетя окончательно решила уехать в Израиль, где жили ее мать и сестра.

После отъезда тети мы с мужем впервые всерьез задумались об Израиле».

В этом же году Марина Ратнер окончила механико-математический факультет МГУ, преподавала в МГТУ имени Баумана. Она уехала в Израиль в 1971 г., а ее сестра с семьей были 15 (!) лет «в отказе».

«В отказе» завязывались новые знакомства, которые зачастую превращались в многолетнюю дружбу. Иду Петровну Мильгром я первый раз увидела в 1978 году в группе отказников, собравшихся у здания суда, где шел процесс ее сына, «шпиона, изменника родины» Анатолия (Натана) Щаранского. В зал заседаний ее не пускали.

Я сразу приметила эту женщину с прямой осанкой и красивой седой головой. Тут же присутствовал академик Андрей Дмитриевич Сахаров. Когда объявили приговор и Толю вывели под конвоем из зала суда, Ида Петровна потеряла сознание и упала. Мы с трудом привели ее в чувство. Сахаров кричал стоявшему рядом полковнику милиции: «Фашисты! Вы – фашист!»…

«В 1986 году Щаранского обменяли на американского разведчика. Ида Петровна подала заявление на выезд и полгода спустя была в Израиле. Мы встретились и потом часто навещали друг друга. Однако по мере продвижения Щаранского по израильской политической лестнице наша дружба стала как-то слабеть. Беседы становились все более принужденными, причем, пожалуй, с обеих сторон. Но на ее 90-летие, которое отмечали в роскошном банкетном зале с участием многих важных гостей, мы с мамой были приглашены».

Юля умерла в Израиле за несколько месяцев до Марининой кончины. Марина ездила на ее похороны. Рассказывала, что попрощаться с Юлей пришли больше 100 человек, в том числе и Щаранский.

Марина Ратнер жила в Израиле с 1971-го по 1975 годы, преподавала в Иерусалимском университете, а также в школе при университете. В 1975 году она стала действующим ассистентом-профессором в Беркли, где работала с 1982 года в ранге профессора.

Вспоминают близкие друзья Марины.

 

Роксана Коган

«Шел 1974-й или 1975 год, а нашей эмигрантской жизни – второй или третий. Нашей – это моей, моего мужа и наших двоих сыновей, семьи, оказавшейся в Сан-Франциско, а раньше – москвичей. Мой муж Саша работал по специальности с первого дня, и этого же хотел для меня, математика, выпускницы МГУ, но пока не получалось. И вдруг я узнала, что в Еврейском университете Иерусалима, в Израиле, преподает математику Марина Ратнер, тоже выпускница механико-математического факультета МГУ, а у нас в Беркли отчаянно ищут ассистента-профессора математики – женщину, именно женщину, а то их очень ругают за отсутствие женщин-математиков. Ну, я и позвонила в Беркли, объяснила, что я им, к сожалению, не гожусь, хоть и математик, у меня даже кандидатской степени нет и не будет, но зато у Марины есть докторская, и про нее наш общий однокурсник, гениальный Владимир Арнольд, сказал, что она очень хороший математик… The rest, как говорят американцы, is history.

Мы с Мариной сошлись сразу. Общего было очень много: профессия, университет, друзья, ненависть к советской власти, эмиграция. Мои два сына и Маринина дочь Аня были примерно одного возраста. Через какое-то, совсем небольшое время после нашей встречи Марина спросила меня: «Роксана, если со мной что-то случится, ты возьмешь Аню?» – « Ну конечно возьму». – «Прекрасно, а я тоже возьму твоих ребят, если, например, вы с Сашей разобьетесь на машине…» Нам обеим стало легче.

Мы обзавелись общими друзьями. Их было немного, но зато какие! Например, Лиля и Володя Кресины, Тамара и Юра Карбушевы.

Марина любила Америку. Израиль тоже любила, хотя жить там попробовала и не смогла. Но американских президентов она ценила по их отношению к Израилю.

Жизнь шла и менялась. К лучшему, к худшему – как когда. И немножко нас с Мариной разводила. У нее появились внуки, принесли радость и огорчения. Мне Бог внуков не дал. Моя жизнь изменилась в связи с болезнью и смертью Саши. Как Марина мне помогала! И тогда, и потом.

Конечно, общались мы меньше, реже, чем раньше, но внутренняя связь оставалась. Она есть и сейчас, когда Марина там, а я еще здесь».

 

Лилия и Владимир Кресины

«Нам трудно говорить о научном вкладе Марины Ратнер, поскольку мы не эксперты в математике. Она занималась так называемой эргодической теорией, которая относится к теории вероятностей. Марина принадлежала к школе знаменитого российского математика Андрея Колмогорова, а непосредственным учителем считала Якова Синая, ныне профессора в Принстонском университете; Яков и Лена Синай в течение многих лет были ее близкими друзьями.

За свои научные заслуги Марина была избрана в 1994 году действительным членом Национальной академии наук США. Несколько лет назад Национальный центр математики проводил международную конференцию, посвященную применению работ Марины Ратнер в различных областях. Подобная конференция проходила также в Израиле, в Иерусалиме.

Марина была известна в Беркли как выдающийся лектор и очень любила преподавать. Даже в последние годы, будучи в отставке, она продолжала каждый год вести свой любимый спецкурс для студентов старших курсов. Эти лекции были очень популярны, и их посещали также слушатели с других факультетов.

Марина очень интересовалась и общими проблемами преподавания. Некоторое время тому назад в школьное преподавание начал внедряться метод под названием Common Core. Марина резко возражала против использования этого метода в преподавании математики. Ее статья, в которой четко и ясно критиковался этот метод, была опубликована в Wall Street Journal (August 5, 2014)  и сыграла большую роль. Дело в том, что многие учителя были очень недовольны этим методом, и поддержка одним из ведущих математиков страны в известной газете сыграла важную роль. Можно надеяться, что Common Core отойдет в прошлое.

Мы хотим также поделиться с читателями тем, что нам повезло входить в круг друзей Марины. Это было счастливое сообщество, поскольку Марина была идеальным другом. Понятие «друг» несколько размыто в этой стране. Человеку достаточно начать работать, как он сообщает, что у него/нее many friends. Понятия «друг» и «приветливый знакомый» часто смешиваются. Этот факт усиливается тем, что приветливость и вежливость – характерные черты многих американцев. Марина была другом в высшем смысле этого слова. Она чувствовала глубокую потребность быть полезной своим друзьям. Когда один из нас перенес тяжелую операцию, то Марина приезжала почти каждый день и всячески помогала. Такое отношение незабываемо.

Марина ушла из жизни ночью. Накануне вечером мы с ней говорили по телефону. Она испытывала сильную боль, но, несмотря на это, говорила нам о том, что ее очень беспокоят новые проблемы со здоровьем у Яши Синая; она собиралась утром звонить в Нью-Йорк и поговорить с Леной, его женой.

Уход Марины образовал большой вакуум в нашей жизни. Нам ее будет всегда недоставать».

 

Тамара Карбушева

«Я познакомилась с Мариной за три года до эмиграции, когда приезжала в гости к Роксане в 1989 г.

Передо мной была очень серьезная женщина, не тратившая времени на пустяки, настоящий университетский профессор в моем понимании.

Через год Марина была в Минске на конференции, позвонила мне и сказала, что хочет встретиться и познакомиться с моей семьей.

Мы тогда жили в пригороде Минска. Я думала, что наш скромный быт и кормежка с огорода (вспомните СССР в начале девяностых!..) произведут на нее тягостное впечатление. Наоборот! Она с большим удовольствием рассматривала наши грядки, фруктовые деревья, ягодные кусты и даже ограду и пристройку для садового инвентаря. Осталась довольной прогулкой по лесу, к реке, много фотографировала, и на сегодняшний день это лучшие наши семейные фотографии того времени. Я ими очень дорожу.

С 1992 г. мы постоянно живем в Сан-Франциско. С первых дней Марина всегда интересовалась нашими делами, помогала при бюрократических проблемах. Я уверена, что старший мой сын не добился бы своих успехов, но в кризисное для него время учебы в университете Марина не жалела своего времени для бесед с ним, консультировала, разъясняла. Она всегда остро понимала, насколько серьезна та или иная ситуация, в которой оказывались ее близкие и друзья. Меня всегда потрясало ее умение оценить проблему и немедленно приступать к решению: писала письма, позднее электронные, звонила куда следует, готова была лично встретиться с кем-то, кто может подсказать следующие шаги. Невероятная энергия была в этой хрупкой маленькой женщине!

Как она была счастлива, когда ее дочь вышла замуж, когда рождались внуки! Какое участие принимала она в их жизни, несмотря на всю свою занятость.

…В последнее время мы виделись реже, два-три раза в год. Но при каждой встрече она подробно расспрашивала о моих детях, внуках, наших планах, проблемах и заботах. С удовольствием слушала мои истории.

Когда Роксана попала в больницу в мае этого года, Марина немедленно бросилась на помощь. Она приезжала на BART в Daly City, я ее встречала, и мы ехали в больницу. Роксана сама написала об этом. Я только хочу добавить, что в это время мы опять сблизились, я узнала много об ее семье в Израиле, о внуках и о тех друзьях, с которыми мне не довелось познакомиться. Она была полна планов и надежд. Просила меня приехать к ней с моей внучкой. Несколько раз подчеркивала, что ей очень бы этого хотелось. Не случилось. От этого еще горше моя печаль, и смириться, что Марины больше нет с нами, очень-очень трудно.

Светлейший был человек. Я всегда буду благодарна Роксане за то, что она нас познакомила».

Материал подготовила

Тамара КАРБУШЕВА