Я сидела на коленях у Рокоссовского

Меня буквально носят на руках. Знаменитости предлагают себя в няньки, когда родители собираются в Театр Комедии, приехавший на гастроли. Но это любимый театр папы, и он считает, что «ребенок должен увидеть классический водевиль «Лев Гурыч Синичкин», да еще в  постановке Акимова».И я еду с родителями, хотя на вечерний спектакль дети не допускаются. Папа идет в дирекцию.

Он был не пробивным, а тонким и деликатным. Но легко, играя, располагал к себе самых разных людей.

Меня впускают, прячут в пустующую правительственную ложу, просят не высовываться. Я не сразу соглашаюсь остаться одной, пусть и в правительственной ложе. Наконец, уговорив меня, родители уходят. Вдруг вспыхивает яркий свет  и в ложу вваливаются дядьки в одинаковых серых костюмах, цепко осматриваясь. За ними – дядьки в военной форме, расступаясь перед самым важным и толстым, в золотом сиянии: золотые звезды, погоны, ордена. Это был Жуков. Вбежал испуганный директор, я громко заплакала. И тут вошел высокий стройный военный, взял меня на руки, начал успокаивать, сел, посадил к себе на колени. Так я оказалась на коленях у Рокосcовского. Какой добрый, хороший дядя! Он мне напомнил папу. Вдруг подскочили  дядьки, выхватили меня и потащили в угол ложи. Посадили рядом с толстой теткой, похожей на подавальщицу в санатории, и девчонкой лет трех. Обе испуганно таращились. Это был эскорт Жукова.

Не успела я снова зареветь, как поднялся занавес и началось акимовское чудо – декорации, костюмы, актеры: Филиппов, Зарубина, Дмитриев; все ярко, весело!

Меня отвлекает чавканье. Перед толстухой и дочкой – блюдо с пирожными, каких я никогда не видела, что-то вроде круглых эклеров. «Народ и партия едины, только разное едим мы», споет через  40 лет Игорь Тальков.

Начался антракт, я кинулась к дверям и увидела маму с папой. Но красный канат перекрывал дверь и часть коридора. Я проскочила под ним, меня сейчас же затащили обратно. Мама тут же кинулась под канат, но ее остановили. Рыдающий ребенок, насильно разлученный с матерью, – чем не мелодрама в режиссуре НКВД? И такое – после обожания со стороны знаменитостей. Я долго не могла успокоиться. Меня сдали на попечение пожилой тети в серой форме. Глаза у нее тоже были серые и такие грустные, что мне хотелось утешить ее саму.

Я снова в ложе, где суета и подобострастие. Заглянул, смущаясь, Акимов. Промелькнул испуганный директор.

Здесь сошлись маршальские звезды двух полководцев. Они ровесники, им по пятьдесят. Два героя-победителя и две противоположности. Один высокий и стройный, другой толстый и квадратный. Жуков в парадной форме. На Рокоссовском простой френч, в соответствии месту и времени : он отдыхает, смотрит водевиль. У Жукова спутница с маленьким ребенком. С Рокоссовским жена и дочь лет двадцати. Прочная семья. Жена – очень красивая дама, папа сказал бы «гранд-дама», с высокой пышной прической золотистых волос. Похожа на певицу из трофейного фильма «Большой вальс», который часто крутили в санатории. Дочь – брюнетка с крупным носом, которому удивительно соответствовала модная прическа: большой кок над низкой густой челкой и локоны до плеч. Было видно, что отец с дочерью очень дружны. Весело переглядываясь, они постоянно смеялись. Жена, казалось, была поглощена сценой. Даже во время антракта она продолжала сидеть, разглядывая театр в бинокль.

Жуков был воплощением публичного одиночества. К своим спутницам ни разу не подошел. Наконец, завершился антракт и меня окончательно успокоило искусство Акимова.

Как прошло мое освобождение и воссоединение с семьей, не знаю, потому как спала.

Наутро весь пляж требовал подробностей моего пребывания в правительственной ложе. Спросили: «Что пили?» Не моргнув, ответила: «Воду с сиропом и лимонад». Посмеявшись, заспорили: коньяк или шампанское? Единодушно и долго возмущались: как могли не угостить ребенка пирожным! Вспомнили недавний случай. Один из отдыхающих, столкнувшись с Жуковым в море, закричал, ушел с головой в воду и вынырнул только у берега, чуть не утонув. О Рокосовсском  я только сказала, что он похож на папу. «Интеллигентный человек», «благородный», – уточнили женщины.

Сегодня есть много исторических трудов, мемуаров, документальных  фильмов о Рокоссовском. Узнала, что Рокоссовский ненавидел приказ «Стоять насмерть!». Он видел в этом беспомощность командиров. Он искал и находил решения без лишних потерь. Никогда не придавал значения своей роли в победе. Понятие «солдатская честь» было для него превыше всего, и он так и озаглавил свою книгу.

Памятник Воину-Освободителю в честь Победы, открытый в Трептов-парке Берлина в 1949 году, ставший символом нашей Армии – воин с ребенком на руках. После перестройки, когда крушили памятники эпохи социализма, он остался незыблем. Он долговечен, потому что правдив. Я это знаю. Если прославленный маршал был единственным, кто успокаивал плачущую незнакомую девочку, то солдат не мог быть другим.

Оксана КОЧЕТОВА

Дэнвилл