Тупики пенисов и вагин
Старательно смотрю кино. Надеюсь, что хватит сил сказать себе, что это последний мой фестиваль, и дальше – как Ельцин: «Я устал: я ухожу». И отдам аккредитацию Путину. Пусть он всё это смотрит. Я дожила до того, что не понимаю, что мне показывают и кто они вообще – все эти люди в кадре, за кадом, в зале. Спасибо, Майя Туровская научала многие годы: «Потом всегда приходят те, кого здесь никогда не было»…
– Пришли. Можно я выйду?
Неслыханно: после просмотра старательно читаю прессу на всех языках, чтобы хоть немного понять, что мне показали. «Свобода», например. Цветной фильм, снятый в лесу и ночью. Вроде Франция, вроде какой-то давешний век, вроде бы Маркиза де Сада экранизируют. В кадре – много разных немолодых людей в грязных драных камзолах и дамы в кринолинах терзают друг друга разными пытками, пользуясь пенисами – своими и сшитыми из тряпок, – розгами – которыми бьют до крови по голой заднице, помещенной в центр кадра анусом в диафрагму, и еще по-всякому, вздергивая на дыбу, например.
Молодой и, как называют его те, кто понимает происходящее, – «провокативный» каталонец Альбер Серра снял новый фильм, которому рукоплещут. А я не понимаю, что мне показывают. Прекрасно снятый мрачный лес, по которому расставлены промеж деревьев кибитки-кареты с оглоблями и без лошадей, и в каждой кибитке ряженые неопрятные граждане в основном мужеского пола, занимаются… А я не знаю слова, чтобы определить чем.
Это, конечно, соитие, но оно не имеет отношения ни к любви, ни к страсти.
Какой-то учебный фильм, в задачу которого входит собрать наиболее полную антологию сексуальных… – Опять не знаю слова. Извращений? Но нынешние представления о норме не знают границ. Я что-то пропустила в образовании.
В общем… В кадре в полумраке гениталии. Это я способна опознать. Одни и другие, настоящие и искусственные – какие-то тряпичные фаллосы. Игры в садо-мазо. Кто-то кого-то сечет розгами, потом употребляет в разные отверстия. Очень долго.
Пресса на просмотре сидела не дыша.
Я тоже едва дышала от ужаса, когда поняла, что более не знаю, где пролегают границы прекрасного, чем отличается порнография от искусства, является ли фильм экранизацией Де Сада или стилизацией под него, и что с этим новообретенным знанием делать. Когда гениталии стали подносить в диафрагму и давать крупно, вспомнила Венечку Ерофеева – «Москва-Петушки», повторила его мантру «Сблевать – не сблюю, но стошнить – стошнит», – и тихонько пошла на выход, чтоб не мешать ложе прессы. Пока шла – фильм кончился и темная ночь на экране сменилась утром, которое окрасило нежным светом стены древнего просмотрового зала и верхушки деревьев в кадре.
Что я видела – понятия не имею.
Честно читала аннотации, биографию автора, вспомнила, что видела другие его фильмы и писала о них. С недоумением, но не таким большим. Потом плюнула и решила не пробиваться к истине. Приведу только цитату, из которой следует, что режиссер не заботится о зрителе, его мнении и его оценке. Чего ж мне заботиться о понимании этого режиссера?
« – Вы представитель поколения режиссеров, существующих без зрителей.
– Так и есть. Я против того, чтобы художник, снимая кино, думал о зрителе. Это скорее задача для того, кто хочет быть любимым. Наверняка такие есть: его в детстве бил отец, семья была бедная, родители расстались, у матери появился друг, который его изнасиловал… Потом он стал режиссером и мечтает о большой аудитории, которая скажет, что он лучший. У меня было очень счастливое детство, поэтому я могу сконцентрироваться на своей работе».
Я рада за господина Серра. И хочу порадовать зрителя: если вы извращенец или любите порно, не смущайтесь – смело приглашайте друзей и идите смотреть увенчанный наградами фильм, спокойно разглядывайте гениталии, постигайте причудливость чужих сексуальных фантазий. И если кто-то вам скажет, что два часа садомазохистского секса 18-го века не похожи на европейский художественный фильм, то пошлите их… на сайт фестиваля в Каннах в этом году. Пусть читают рецензии и учатся понимать прекрасное.
Обидно немного только за саму Свободу – почему её трактуют только как возможность предаться сексуальным играм? Для меня важнее была свобода слова, печати, собраний, вероисповедания, передвижения, в общем – из надстроек, а до базисной как-то не довелось добраться. Поздно начинать.
Но одна фига в кармане господина Серра пришлась мне по душе: фильм начиинается с отвратительной припудренной рожи старца в парике, которого привезли в лес, как почетного-центрального героя и участника. Он будет созерцать соития и истязания и присоединится, когда пожелает. Старец кивает в ответ на подобострастные вопросы в начале, потом тонет во мраке, а в середине фильма выползает из мрака – с целью принять участие в играх, но в его грудь под несвежей белой рубахой с кружевными манжетами кто-то быстро втыкает нож, и старец падает. Рубаха окрашивается красным, и я обнаруживаю, что испытываю своё извращенное удовольствие, глядя на это… Так как на роль Главного режиссер Серра пригласил некогда известного актера Хельмута Бергера. Последнего любовника моего любимого режиссера Лукино Висконти. И я знаю и помню, сколько страданий Хельмут Бергер причинил Висконти, и сколько гадостей о нем наговорил, когда ушел от него к Нурееву. Смотрю на него пропитого и зарезанного и мстительно радуюсь: «Получи, гадина!» Чтоб знал, что нет больше на свете Висконти, который мог найти звезду на помойке, разглядеть, отмыть, нарядить, выдрессировать и преподнести миру, как лучшее, что есть под солнцем. Висконти кончились. Остались одни Серра, которые просто убивают тебя и больше ты ни для чего им не нужен…
– Извините.
Большое внимание уделил пенису героя фильма «Синонимы» (фр. Synonymes) израильский режиссёр Надав Лапид, получивший главный приз 69-го Берлинского кинофестиваля – «Золотой медведь». Совместное производство Франции, Израиля и Германии. Фильм о молодом красавце-еврее, сбежавшем из Израиля во Францию и не способном адаптироваться к новой жизни. Израильтянин прилетает в Париж, садится в такси, приезжает по указанному адресу, достает ключ под ковриком, входит в большую пустую чужую квартиру, располагается, намерен поспать, но мерзнет. Идет в ваннную, раздевается донага, залезает под душ, чтобы согреться, начинает заниматься онанизмом, но тут… в кране кончается вода. А когда он выскакивает из-под воды – обнаруживает, что бесшумные воры унесли всё – все вещи, включая трусы, деньги и документы. Он замерзает голый в ванне и соседи, увидевшие открытую дверь, находят его и чудом спасают от верной гибели в холодном Париже. Состоятельный юноша-сосед – сын олигарха, и его девушка – из бывших проституток. Пока они отогревают окостеневшего героя, девушка любуется пенисом и принимает решение переспать с персонажем, если он отживеет. А юноша, залюбовавшись пенисом в свою очередь, одобрительно отмечает:
– Обрезанный.
Далее много похождений израильтянина в Париже, но ничто, кроме пениса не привлекает в нем по сценарию, и единственной оплачиваемой работой для него становится позировать фотографу, снимающему его для любителей созерцать пенисы.
Критика с восторгом приняла фильм. Но я уверена, что если бы такой фильм про еврея в Париже снял не еврей, – режиссера обвинили бы в антисемитизме. А если бы такой фильм снял кто угодно и не про еврея в Париже, а про любого другого – алжирца, сирийца, – авторов бы затоптали. А так – всё сойдет. Евреи смеются над евреем, который сбежал из Израиля, поносит его, не общается с родителями, не хочет говорить на хибру – только на французском. Но в конце решает вернуться домой.
Зачем это снято – не ведаю. А уж зачем включено в программу фестиваля – даже не спрашиваю.
«Боль и слава» Педро Альмодовара – не обсуждаю. Мастер снова о своем, о девичьем и об этом достаточно написано. Канны увенчали исполнителя главной роли испанского актера Антонио Бандераса призом «За лучшее исполнение мужской роли» в этом фильме.
В канун фестиваля Альмодовар прилетел и отметил своё семидесятилетие в Нью Йорке. Город с радостью приветствовал своего любимца. Не до пенисов тут, когда фильм о муках творчества.
Без пенисов в кадре обошлись создатели цветной красивой драмы из жизни барышень в цвету в картине «Портрет дамы в огне». Приз за лучший сценарий получила в Каннах автор французская сценаристка Селин Скьямма. Это милая декорированная под старину лесбийская драма о том, как сто лет назад люди мучались без полароида.
…В поместье на берегу красивой воды – море? океан? – где много песка и скал, приезжает молодая художница писать портрет другой молодой барышни-невесты по заказу её матери. Портрет поедет за море в дар жениху или сватам. Провинциальную девушку отдают за кого-то неведомого и дальнего и ехать надо куда-то в другую страну и в другой город.
Всё вымучено и выдумано с таким трудом и скрипом, что хочется постучать в экран и предложить авторам айфон для селфи. Конечно в захватывающем сценарии согласно загадочной интриге в процессе созерцания Модели Художником, у барышень возникает взаимный интерес Пигмалиона и Галатеи. И то, что обе путаются в длинных платьях, не мешает им слиться в экстазе, согласно канону мифа. Все заканчивается, как надо: портрет написан, упакован, отправлен, Пигмалионша получает сумму в конверте за труды и покидает поместье. А Галатея выходит замуж.
Путанные отношения одного пениса и трех вагин легли в основу трогательного французского фильма «Сибил» режиссерши Джастин Трие, героиня которого молодая женщина-психолог – ее играет Вирджиния Эфира, – решает оставить практику и вернуться к страсти писать книги. Её муж-партнер-любовник – неразборчиво, – с недоверием относится к этой затее. Но она начинает писать, не прервав отношения с последней пациенткой Марго, у которой понятная драма: любовный треугольник. Пациентка – актриса снимается в кино и спит со своим любовником по роли – актером. Тот – в свою очередь – спит по жизни – с бабой-режиссершей. Которая, стоя за камерой, спокойно наблюдает за тем, как в кадре разыгрывается всё, что ей требуется по сценарию. Но роман в кадре плавно перетекает в реальность, где актриса оказывается беременна, чего никому на съемочной площадке не нужно. Ее понукают идти на аборт, а она ходит к психологу. И хочет переложить ответственность за любое принятое решение на психолога. Дальше реальная реальность, кинореальность и реальность книги, которую пишет психолог, сливаются из трех ручьев в одну мелкую реку. Кто спит с кем уже не очень важно, и понять, что мы видим – жизнь, кино или книгу, – наш выбор. Трогательное зрелище в своей близкой к дебютной влюбленности в сам процесс складывания фильма. Держится игра на одной козырной карте: в роли беременной актрисы и пациентки психотерапевта Марго – звезда лесбийской драмы «Жизнь Адель» Адель Экзаркопулос.
Апофеозом неразрешимых противоречий в отношениях пенисов и вагин стал фильм «Рожденный быть», который загнал тему в тупик и сам застыл в этом тупике. Режиссер Таня Киприано следит за работой доктора Джесса Тинга, пластического хирурга в новаторском Центре трансгендерной медицины и хирургии в госпитале Маунт Синай в Нью-Йорке, где впервые все трансгендеры и «небинарные», как дано в аннотации, люди имеют доступ к качественной хирургической помощи. С необычайной открытостью фильм рассказывает о том, как работа одного доктора влияет на жизнь многих его пациентов, а также о том, как его путь от известного пластического хирурга до новаторского хирурга, меняющего пол, изменил его представление о мире. «BORN TO BE» впервые дает возможность услышать голоса тех, кто отказывается соответствовать гендерным нормам и стереотипам и исследует ключевые проблемы, связанные с правом человека самому выбирать себе пол.
Я смотрела в большом ошеломлении этот фильм. Он снят деликатно и любовно как по отношению к проблеме, так и по отношению к главному герою, который в центре Манхеттена не покладая рук отрезает и пришивает пенисы и вагины. Талантливый хирург сам не вполне тот, кем родился: он мечтал быть виолончелистом. Виолончель стоит у него дома в углу и каждый день он приходит с работы и садится игрть. С тоской говорит, что не смог сделать карьеру музыканта, но нет дня, чтобы он не играл… А всё, что не виолончель в его жизни – это страдающие пациенты и сотрудники госпиталя, которых выращивает хирург из своих пациентнов. Дикие очереди из желающих сменить пол осаждают госпиталь. Рожденные быть мальчиками маются в теле девочки, а рожденные быть девочками страдают от наличия пениса. А рожденный быть виолончелистом живет хирургом и операцией себе не может помочь. Он говорит об отсутствии хирургов-специалистов и прочих ассистенттов, которые нужны. Так как современные технологии позволяют менять технику операций – хирург в подробностях рассказывает и показывает, какие прекрасные пенисы он научился вышивать нынче, и откуда – из какой части собственного тела – страждущий позволяет срезать у себя лоскут кожи, чтобы сделать из него удобный пенис. Пенисы становятся все лучше и лучше – он показывает их камере, и нужно налаживать производство, а партнеров нет – в мединститутах никто этому не учит. Ему нужны сосудистые хирурги, и те, кто сошьет нервные волокна, чтобы пенис стал лучше настоящего, но шить некому.
Пишу без иронии! Тк всё это – жуть жуткая и проблема огромная. Толпы людей теряют голову в поисках себя, самоидентификации. И наивно полагают, что если они себе отрежут или пришьют что-то снаружи, – у них моментально всё прояснится с собой внутри. Жалко родителей, которые сидят в кадре рядом со своими детьми и поддерживают их в пред- и послеоперационный период. Но еще жальче их, когда они сидят в реанимации у постели своих детей, которые выбирают умереть от неразрешимого конфликта с собственнным телом. Одни – от того, что ждать долго, когда отрежут тебе то, что тебе не нравится и пришьют другое, другие – после того, как перешили, а легче не стало.
Фильм тем и заканчивается, что бедный хирург сидит в полной растерянности и не может понять, почему пациент, который недавно был счастлив, что ему отрезали пенис и любовался своей прекрасной новенькой вагиной, всё таки выпил ведро снотворного.
Страшная беда, о которой мы ничего не знаем. Но странно, что изобретая десятки слов для поименования третьего и четвертого пола, набор из первичных половых признаков остается прежним: пенис и вагина. Третьего не дано. Хотя в промежуточный период в долгой истории смены пола сохраняются признаки того и другого…
Это был репортаж с 57-го кинофестиваля, что идет в Линкольн центре сейчас.
Александра СВИРИДОВА
