Так что такое любовь?

Знакомства с интересными профессионалами, первые признания его способностей, первые успехи – все это наполняло его энергией, желанием работать. Молодой, высокий, красивый, веселый, обаятельный, Борис легко находил общий язык с разными людьми – достаточно было улыбнуться своей открытой и доброжелательной улыбкой, весело пошутить и приветливо пообщаться.

Однажды его познакомили с молодой коллегой, и они увидели друг в друге много общего: оба примерно одного возраста, оба увлечены любимым делом, далеким от того, чему их учили в вузе, умны и образованны, стремятся проявить себя и достигли определенных успехов, им не чужды юмор и ирония, их хвалят. Борю и Ингу потянуло друг к другу, и они стали ежедневно встречаться. Потом добавилась радость узнавания и познавания – дело молодое, кровь играет, на дворе лето, плавно перешедшее в мягкую осень, теплые вечера, шелест листвы, иногда лунная дорожка; жизнь казалось прекрасной.

Правда, через некоторое время Борис все чаще стал замечать различия между ними: характер у Инги оказался не таким простым, юмор – тяжеловатым, ирония – своеобразной, оценки людей – категоричными; она была интересным человеком, но значительно менее общительной, чем Борис, более сдержанной, иногда жесткой.

Потом стала ощущаться разница в менталитете и некоторых взглядах на жизнь. Борис все яснее осознавал, что они воспитаны в разных национальных культурах, по-разному воспринимают историю страны, прошлое своих близких и некоторые сегодняшние события. Стало появляться непонимание, а затем и неприятие каких-то взглядов и поступков. Поначалу все это, по сравнению со взаимным интересом и тягой другу к другу, казалось не очень существенным. Потом этой уверенности поубавилось, и постепенно Борису становилось ясно: общего долгого, безоблачного и счастливого будущего у них, к сожалению, нет. А значит, надо прекращать встречаться, потом сделать это будет еще труднее и больнее.

Придя на очередное свидание, он не успел начать этот трудный, болезненный, но такой необходимый разговор – Инга смущенно сказала: «У нас будет ребенок…» Это прозвучало как гром среди ясного неба, но воспитание и врожденная порядочность не позволили ему как-либо выдать свои намерения. Боря овладел собой и сказал те единственные слова, которые, по его мнению, должен был сказать мужчина, – еще в ранней молодости прочитав «Маленького принца» Экзюпери, он твердо усвоил: мы в ответе за тех, кого приручили, а иначе и быть не может… Вскоре они поженились.

Шли годы. Сначала были трудности младенческого периода – пеленки, детские болезни, полубессонные ночи. Потом Боря стал все больше уходить в работу, в увлекательность и сложность профессионального роста, не стремился пораньше прийти домой. Нужно отдать должное Инге – она не опустилась до уровня домохозяйки, не отставала от него в специальности, ее удачные работы отмечали коллеги. Они были по-прежнему уважительны по отношению друг к другу, иногда обсуждали профессиональные вопросы, решали бытовые проблемы, особенно после получения двухкомнатной квартиры в новом районе. Брак двух умных коллег, культурных и воспитанных людей, у которых росла способная красавица-дочь, многие наверняка считали удачным и завидным. Но в нем не было главного для союза близких людей – души…

Когда дочери исполнилось лет десять, я впервые решился на откровенный разговор:

– Боря, когда вы вместе, на вас скучно смотреть. У тебя дома потухший, вежливо-равнодушный взгляд, ты там практически не улыбаешься и оттаиваешь только вне дома, в общении с приятными тебе людьми – ведь у вас почти никого не бывает. Ты собираешься что-то делать?

– Думаешь, мне легко? Я все понимаю, но не могу позволить себе оставить дочь – она не поймет, это будет для нее ударом. Когда ей исполнится восемнадцать, я постараюсь все объяснить и сразу уйду. Но не раньше.

После очередной неудачной попытки убедить друга я их прекратил.

И вот наступила долгожданная дата. Борис впервые не просто привел дочь в кафе, как много раз водил ребенком, а пригласил как взрослую молодую женщину – помог сесть, придвинул стул, предложил меню. Скрывая волнение, какое-то время говорил на отвлеченные темы. Наконец, решившись, перешел к сути. После первых фраз дочь прервала его и сказала: «Папа, я лет с четырнадцати не могла понять, почему вы с мамой продолжаете жить вместе. Я вас обоих люблю, но давно вижу, какие вы разные. Если ты делал это ради меня, ты был неправ. Поступай так, как считаешь правильным, я все равно не перестану тебя любить».

Через два дня Боря объяснился с Ингой, сложил в небольшой чемодан самое необходимое и ушел практически в никуда. Недолго пожив у приятеля, снял комнату у одинокой пожилой женщины. Половину платяного шкафа, выделенную ему, поначалу нечем было заполнить, и лишь со временем туда перекочевала взятая из дома необходимая часть осенне-зимней одежды.

Собиравшуюся Борей практически всю жизнь прекрасную библиотеку забрать было некуда. Она оставалась в их совместной квартире, хоть и совершенно не была там нужна: Инга так и не полюбила русские книги, а дочь, воспитанная в основном матерью с учетом приоритета национальной культуры, во взрослом возрасте читала их все реже. Снимаемая Борисом комната использовалась им практически только для сна, т. к. он засиживался допоздна на работе; впрочем, принципиально это немногим отличалось от предыдущих лет.

И вдруг в один момент все изменилось – на одном из профессиональных мероприятий Боря увидел совершенно потрясающую женщину. Красивая, с прекрасной фигурой, Зоя привлекала всеобщее внимание не только внешними данными, но в первую очередь бьющей через край энергией, жизненной силой. Они разговорились, и через короткое время он понял, что влюбился так, как не влюблялся в юности и молодости. Попытался дать задний ход, уйти в тень, прекрасно понимая: сорокавосьмилетнему, давно уже не спортивному и не очень здоровому мужчине несерьезно рассчитывать на взаимность ТАКОЙ женщины, тем более с учетом разницы в возрасте, на первый взгляд, лет на десять, если не больше.

Однако все оказалось не так просто – Зоя обратила на него не только внимание, но и свою энергию и очень скоро недвусмысленно дала понять, что Борис ей интересен. Умный и аналитичный от природы, он ничего не понимал – и ничего не мог с собой поделать. За короткое время они сблизились и уже не могли жить друг без друга. Все свободное время проводили вместе и буквально упивались этим. Им было не только хорошо друг с другом – им было интересно!

Зоя не смогла уехать с ним в отпуск. Каждый день Боря получал от нее письма, состоящие из многих листов, исписанных с двух сторон, и так же полно отвечал, считая дни до встречи. Я видел радостное выражение его лица, когда он разрывал плотно заполненный конверт, блуждающую счастливую улыбку при чтении, и мне казалось, что он помолодел лет на десять-пятнадцать:

– Она меня любит! Не представлял, что такое возможно! До сих пор не могу поверить, что это могло случиться в моей жизни!

Таким я не видел его с ранней молодости…

Боря и не предполагал, что через девятнадцать лет он вновь услышит о том, что станет отцом, но это произошло. Испытанные на этот раз опасения имели реальные основания, связанные с возрастом обоих: как выяснилось, сорокалетняя Зоя собиралась рожать впервые. Но это компенсировалось радостью трепетного ожидания будущего ребенка:

– Ты представляешь, у меня будет СЫН! – услышал я от ликующего и одновременно смущенного Бори.

Оставшиеся до родов месяцы протекали нормально, Боря окружал Зою вниманием и трогательной заботой, они продолжали радоваться общению, строили оптимистичные планы. Роды прошли без осложнений, молодой отец писал нежные послания.

Неожиданно перед выпиской из роддома Боря получил записку, поставившую его в тупик: «Забирать нас и приходить ко мне домой не нужно. Сына выращу без тебя, ты к нему никакого отношения иметь не будешь». Его разум отказывался это понимать, а попытки выяснения причин («В чем я виноват, что сделал не так?») оставались без ответа.

Опытный психиатр, к которому Боря обратился за консультацией, сказал: «Подобные, хоть и достаточно редкие, послеродовые нарушения психики роженицы известны: она подсознательно обвиняет в своих страданиях во время родов отца ребенка как непосредственного их виновника. – И добавил: – Это должно через некоторое время пройти».

Но время шло, и ничего не менялось. Зоя приняла помощь от Бори только дважды: при необходимости организовать медицинскую консультацию ребенка у самого крупного узкого специалиста, потом – когда потребовалось достать дефицитные лекарства за границей. После этого все оставалось по-прежнему – встречи не допускались, деньги и какая-либо помощь не принимались без объяснения причины.

Боря был на грани нервного срыва. Действительно, понять такое невозможно: у него есть СЫН и он непонятно почему недоступен для контактов и помощи! А где же недавняя страстная любовь с однозначными знаками взаимности, по-хорошему удивлявшая многих? Ведь он все это не выдумал!..

Он пытался уйти от этих мыслей, погружаясь в работу. Иногда это удавалось, но временами на него вновь нападала растерянность от непонимания и беспомощности.

Друзья пытались его поддерживать, но это мало помогало.

Среди пытающихся помочь была Лина – малознакомая Боре школьная подруга Зои, из тех внешне невыигрышных девушек, которые часто бывают рядом с признанными красавицами – угловатая, закомплексованная, с низким голосом, не очень женственная. Она часто звонила ему и мягко, но настойчиво убеждала: «Борис, у Зои непростой характер, так и в школе бывало – при трудностях она часто становилась непредсказуемой. Дайте ей время, проявите терпение, и все вернется – и любовь, и ребенок, нужно только не терять надежду. Все будет хорошо».

Но хорошо никак не становилось.

Со временем их телефонные контакты сменились встречами, во время которых утешения продолжались, и в какой-то момент Боря понял, что беседы с Линой ему нужны, после них легче и спокойнее. Он стал ждать этих встреч, после которых ему становилось легче, постепенно привык к ее присутствию в своей жизни, и сорокалетняя Лина впервые стала женой.

Спустя год Боря смущенно сказал мне: «За пятьдесят лет своей жизни я впервые почувствовал рядом человека, к которому испытываю не привычку, не страсть, а теплое чувство. Это необычно, но очень приятно. И продолжает быть нужным».

Через несколько лет Боря неожиданно умер. Зои на похоронах не было.

Прошло несколько месяцев. В первый после смерти день рождения Бори Лина и я шли с кладбища. Вдруг она проводила взглядом идущих туда по встречной аллее женщину с ребенком лет семи-восьми и в ответ на мой молчаливый вопрос сказала:

– Это Зоя. Значит, все же решила рассказать сыну об отце. Что ж, лучше позже, чем никогда.

А потом в беседе со мной о Боре безучастным, лишенным эмоций тоном тихо произнесла:

– Годы, проведенные с ним, – единственные в моей жизни, когда я жила; все остальное время я только существовала.

Какое-то время она молча бесстрастно смотрела мимо меня, а потом перевела разговор на другую тему. «Лучше бы она заплакала…» – подумал я.

Действительно, то, что несомненно кажется любовью, со временем иногда вызывает лишь разочарование. А бывает и наоборот.

Да и в понятие «любовь» разные люди вкладывают совершенно разный смысл: для одних это глубокая привязанность и взаимопонимание, для других – всепоглощающая страсть, для третьих…

Наверное, прав был хороший поэт Юрий Михайлик, написав: «…И то, что не было любовью, / неотличимо от любви».

Михаил ГАУЗНЕР