Страсти лошадиные

Share this post

Страсти лошадиные

Много лет назад работал я в маленькой медицинской компании в штате Коннектикут, где был большой шишкой на крохотной елке – начальником инженерного отдела, состоявшего всего-навсего из меня, лаборанта и двух техников. Мы разрабатывали и строили довольно хитроумные приборы для исследований клеточной ткани.

Share This Article

(Из серии «Приключения изобретателя»)

Как-то раз перед перерывом на ланч в лабораторию зашла секретарша и говорит мне:

– Там пришел какой-то господин. Он хочет поговорить с медицинским инженером. Вы не выйдете к нему?

В приемной ждал элегантного вида седоголовый джентльмен лет шестидесяти; я представился как биомедицинский инженер и спросил, чем могу быть полезен. Он назвал свое имя: Флойд Карлсон, сказал, что хочет обсудить одну интересную идею, и, если я не возражаю, он приглашает меня на ланч в соседний ресторанчик, где мы сможем поговорить. Я согласился, и мы отправились через дорогу в кормушку, куда работники нашей фирмы часто заходили перекусить. Заказали себе по салату с сардинами, и Флойд поделился со мной своей идеей:

– Не уверен, что вы знаете, но у многих животных, включая человека, скелетные мышцы содержат волокна двух типов: медленного сокращения и быстрого сокращения. К примеру, у кур есть белое мясо, оно из быстрых волокон, и темное мясо, состоящее из медленных волокон. Темное оно потому, что сильно пронизано кровеносными капиллярами. Но я не о курах. Меня интересуют лошади. У лошадей те же два типа мышц – медленные и быстрые. Фокус, однако, в том, что у одной лошади почему-то преобладают быстрые волокна, а у другой – медленные. Но вот у какой какие и в какой пропорции – это дело случая. Очень важный вопрос – узнать, что там у конкретной лошадки за волокна.

– А почему это важный вопрос? – спросил я. – Не все ли вам равно, какие у коня или кобылы мышцы? Это же не курица с белым и темным мясом. Мы лошадей не едим.

– Мы-то точно, не едим, – засмеялся Флойд, – тут дело тоньше. Лошади с преобладанием быстрых волокон хороши для бега на короткие дистанции, а те, что с медленными волокнами, показывают лучше результаты на длинных пробежках. Они еще хороши для тяжелой работы, например возить грузы. Медленные мышцы густо пронизаны капиллярами и обильно снабжаются кровью, а вот быстрые могут запасать энергию и выделять ее с большей силой, но там капилляров мало, кровоснабжение хуже, они быстрее устают…

– Флойд, – перебил его я, – кому в наш век дело до лошадиных мышц? Сейчас везде трактора и машины…

– Да вы что! – воскликнул он. – А на ипподромах ведь не трактора скачут, а лошади. Когда жеребенок родится у какой-то призовой кобылы или от миллионного папаши-производителя, очень важно знать, какие у этого жеребенка мышцы. Когда вырастет, сгодится ли он для состязательного бега или просто для верховой езды – детишек катать? Призовые лошади стоят миллионы, и жеребята от них идут за огромные деньги, если у них есть хороший беговой потенциал. Тип мышц и определяет этот потенциал. На скачках крутятся бешеные деньги. Если, к примеру, знаешь, что у какой-то лошади преобладают быстрые волокна, ставь на нее: шансы выиграть в тотализаторe на ипподроме будут куда выше.

– Ну и как же вы определяете, какие там волокна? – поинтересовался я.

– Есть стандартный метод: особым шприцем берут у лошади биопсию, то есть образцы волокон из разных мышц по всему телу, потом замораживают их при жидком азоте и посылают в Англию в специальную лабораторию. Там делают анализ и отправляют владельцам отчет. Одна проба стоит десять тысяч зелененьких – хорошие деньги, да и для лошадей это очень болезненно, есть риск инфекции. Владельцы лошадей на это идут весьма неохотно, но деваться некуда.

– Ну хорошо, это все очень интересно, – сказал я, доедая свой салат, – однако я на скачках не играю, лошадей у меня нет и, по правде говоря, не понимаю, я-то чем могу вам помочь?

– Фирма, где вы работаете, как мне говорили, специализируется на приборах для исследования биологических тканей. У меня к вам вопрос, а вернее деловое предложение: можете ли вы найти способ для определения типа мышечных волокон безо всякой биопсии? То есть не протыкая шкуру лошади, а через ее поверхность, быстро и безболезненно для животного. Если можете, я оплачу все расходы на разработку, потом мы наладим производство и прибыль поделим пополам. Как вам это предложение?

– Мне надо подумать, прежде чем я смогу вам сказать что-то определенное, – ответил я. – Кроме того, я на зарплате в этой фирме и без позволения хозяина заниматься бизнесом на стороне не имею права. Дайте мне несколько дней, я вам позвоню.

На этом наша беседа о быстрых и медленных мышцах закончилась. Вернувшись в компанию, я зашел в кабинет к хозяину и рассказал ему об этом разговоре. Он к идее о детекторе лошадиных мышц отнесся весьма скептически и сказал, что для его компании такой лошадиный бизнес не по профилю. Однако, если мне интересно, он не против того, чтобы я в свободное от работы время что-то для Флойда Карлсона придумал.

У меня дома было несколько книг по анатомии человека и животных, и я довольно быстро разобрался с мышцами. Вскоре мне пришла в голову мысль, что раз медленные мышцы значительно гуще пронизаны капиллярами, а капилляры наполнены кровью – хорошим проводником электрического тока, значит, электрическое сопротивление быстрых и медленных мышц должно заметно разниться. Особенно вдоль и поперек волокон. На основе этих соображений я разработал электронные схемы датчика и детектора, сделал чертежи механических деталей, а затем позвонил мистеру Карлсону:

– Послушайте, Флойд, у меня есть кое-какие соображения, как сделать поверхностный измеритель мышц для лошадей. Он будет несколько напоминать стетоскоп, где вместо мембраны установлены электрические контакты, которые нужно будет прижимать к шкуре лошади. Я уже сделал чертежи; приходите, я вам их отдам. Надо только найти какого-то механика, чтобы изготовить детали этого детектора.

Флойд нашел механика-умельца, дней через десять принес мне все детали, а в выходные я смонтировал электронную схему и собрал прототип мышечного детектора в небольшом чемоданчике. На конце кабеля был датчик-«стетоскоп». Для измерения мышечных волокон его надо было смазывать специальным гелем и прижимать к шкуре там, где находилась интересующая нас мышца. Лошадей для испытаний поблизости не обнаружилось, поэтому я измерил свой бицепс, но полученные цифры ничего не говорили. Откуда мне было знать, какие там у меня под кожей мышцы – быстрые или медленные? Я позвонил Флойду, он сразу приехал, и я ему сказал, что прототип готов, но что он показывает, совершенно непонятно. Хорошо бы где-то найти несколько лошадей, у которых раньше брали биопсию и свойства их мышц известны. Мы этих лошадей обмеряем и сравним биопсию с показаниями нашего прибора, чтобы его откалибровать.

Флойд обрадовался и сказал, что с этим проблем не будет. У него есть несколько знакомых конюхов на ипподроме Парк Бельмонт на Лонг-Айленде, что недалеко от Нью-Йорка, мы туда поедем и, он уверен, они нас допустят к их призовым лошадям.

В следующую субботу я на машине поехал в Парк Бельмонт. Подкатил к конюшням и сразу увидел Флойда, который ждал меня на паркинге. Я достал из багажника свой чемоданчик с мышечным детектором, и мы пошли к одной из входных дверей. Меня поразило, что почти около каждой конюшни стоял или «роллс-ройс», или «бентли». Я спросил Флойда:

– Насколько я понимаю, в конюшнях находятся призовые лошади, которые стоят миллионы долларов. Видимо, эти роскошные автомобили принадлежат владельцам лошадей?

Флойд засмеялся:

– Ну что вы, лошадиные владельцы – народ скромный, они приезжают навестить своих лошадок на простых машинах, «шевроле» или «тойотах». А на «роллс-ройсах» ездят жокеи. Вы наверняка над этим не задумывались, но я вам скажу: жокей – это такой маленький человечек, у которого мозгов явно меньше, чем у лошади, на которой он скачет. По правилам ипподрома, он получает 10% от выигрыша, а потому довольно скоро успешный жокей становится очень богат. Но поскольку ума у него нет, то как ему тратить деньги, он сообразить не в состоянии. Единственное, что приходит в его безмозглую голову, – купить страшно дорогой автомобиль, чтобы этим уесть других жокеев. Так что не удивляйтесь: таков мир ипподрома. Вы меня тут у дверей подождите с чемоданчиком, туда без разрешения посторонним входить нельзя. Я пойду сначала сам и постараюсь уговорить конюхов, чтобы нам позволили измерить лошадей.

Флойда не было с четверть часа, а когда он вышел, то сказал, что конюхи боятся подпускать к лошадям незнакомых людей, да еще что-то с ними делать, и уговорить их невозможно. Однако в конюшне как раз оказались два владельца трех призовых коней с известной биопсией, и они в принципе не возражают, но хотят узнать у меня детали опыта. Затем Флойд провел меня внутрь и познакомил с двумя джентльменами. Я им рассказал, как работает детектор и как будут проходить измерения. Услышав, что через электроды пойдет электрический ток, они сначала заволновались, но я их успокоил, сказав, что ток очень слабый и я могу это доказать на личном примере. Затем я закатал рукав, прижал датчик к руке и включил детектор. На дисплее появились цифры, а со мной ничего не случилось. После этого мне позволили подойти к лошадям.

За какие-то полчаса я промерил все мышцы на ногах и крупах трех красавцев-скакунов и записал цифры в свою лабораторную книгу. Владельцы, Флойд и конюхи на все это смотрели с интересом и даже изредка помогали: придерживали строптивых лошадок, чтобы те не суетились. Когда все было закончено, я дал номер своего факса лошадиным хозяевам и попросил, чтобы они мне прислали копии отчетов по биопсии. После этого мы с Флойдом разъехались по домам.

Тем же вечером я получил два факса со всеми данными и занялся обработкой эксперимента. После того как все было готово, стало ясно, что мой прибор дает верные показания где-то в 70% случаев, что для начала совсем неплохо. Но главное – я понял, как надо его улучшить. Я сделал изменения в схеме, позвонил Флойду и попросил для проверки улучшенного детектора организовать еще один раунд испытаний на тех же самых лошадках. Он обещал все сделать в ближайшее время. Вскоре он мне позвонил и сказал, что будет ждать меня в субботу на ипподроме у тех же конюшен, что и в прошлый раз.

Когда в субботу часов в десять утра я открыл гараж и сел в машину, чтобы поехать на Лонг-Айленд, увидел, что на улице стоит черный «кадиллак», загораживая мне выезд. Я посигналил, но «кадиллак» не сдвинулся с места. Тогда я вышел из гаража и подошел к его водителю, чтобы попросить отъехать. Тут дверь машины открылась, вышел коротенький смуглый человек, в синем костюме, с зубочисткой в пухлых губах и солнечных очках, что меня слегка удивило: день был совсем пасмурный и даже смуглый, как и этот мускулистый коротышка. Еще больше я удивился, когда он назвал меня по имени, потом открыл заднюю дверь и вежливо предложил мне сесть внутрь. Я ответил, что у меня для шуток нет времени, я тороплюсь, а в «кадиллаке» мне кататься неинтересно, и попросил его отъехать от гаража. Но он замотал головой, вынул зубочистку и сказал с заметным итальянским акцентом:

– Мой босс приглашает вас на ланч. Дам вам дружеский совет: не упрямьтесь, садитесь в машину и поехали. Если мой босс кого-то приглашает, это большая честь и самое разумное – принять приглашение. Так для вас будет лучше. Поверьте, я знаю, что говорю: почти никто еще не отказывался, а кто отказался, потом сильно пожалел.

После такого убедительного приглашения я понял, что дело принимает пикантный оборот и для моего здоровья будет безопаснее не артачиться, потому закрыл гараж, вернулся к «кадиллаку» и послушно сел на заднее сиденье. Машина выехала на 95-е шоссе и покатила в сторону Нью-Йорка. Водитель поставил кассету с итальянскими песнями в исполнении Дина Мартина и всю дорогу, не вынимая зубочистку, подпевал себе под нос, со мной не разговаривал, а я сидел молча, пытаясь осмыслить, что это все может значить.

Через полтора часа мы въехали в Манхэттен, проехали вдоль Гудзона, по 24-й улице свернули на 9-ю авеню и вскоре остановились у невзрачного кирпичного дома с пожарными лестницами по фасаду. На первом этаже был итальянский ресторанчик под вывеской «Пепе Галло». Водитель вышел, открыл мне дверь и показал на вход: «Идите туда». Я так и сделал. Вошел, огляделся и стал глазами искать сам не зная кого. Внутри было довольно сумрачно, на потолке крутился вентилятор, посетителей мало, человек пять или шесть, все мужчины. В дальнем углу за столиком, покрытым белой скатертью, с бокалом вина в руке сидел пожилой господин с большим мясистым носом и сильно морщинистым лицом. Увидев меня, он встал, помахал мне рукой, и я подошел.

– Рад, что вы нашли время со мной перекусить, – сказал он не столько с акцентом, сколько с легкой итальянской интонацией, – мое имя Тони. Так меня и зовите: Мистер Тони.

Тут же к столу вперевалочку подбежал коротенький человек со сдобным румяным лицом и в белом фартуке: не то хозяин, не то шеф-повар. Он подобострастно склонился, своей улыбчивой физиономией и всей фигурой изображая знак вопроса.

– Сделай-ка нам, Пепе, аррабиату, как ты умеешь. Да соуса не жалей, – сказал Мистер Тони, и затем, обращаясь ко мне: – Очень вам рекомендую. Никто, кроме Пепе, так не делает аррабиату. Пальчики оближешь. Как? Не знаете, что это такое? Ай-ай-ай, да это же макароны пенне ригате с пикантным соусом из пеперончино! Обожаю все острое.

Пепе умчался на кухню, а Мистер Тони продолжил:

– Я ведь для чего вас пригласил: хочу узнать про удивительную машинку, что вы сделали для мистера Карлсона. Как мне объяснили, она может определять, какая лошадь выиграет на скачках. Я в технике не силен, так вы мне по-простому объясните: это что, действительно так?

– Мистер Тони, – сказал я, – по правде говоря, я весьма удивлен, что меня так бесцеремонно привезли сюда, в Нью-Йорк, даже не спросив моего согласия. У меня была назначена встреча с мистером Карлсоном, и теперь я на нее опоздал. При всем моем к вам уважении, я же вас не знаю и не понимаю, почему я должен рассказывать незнакомому человеку про наш с Карлсоном проект. Это ведь наш с ним бизнес, ничей больше.

– Ах, какая досада, – покачал головой Мистер Тони, – значит, мой шофер вам ничего не объяснил? Ну ничего, это легко поправить. Я, как бы это вам поделикатнее сказать, являюсь кем-то вроде президента некоей… корпорации, которая, среди прочих вещей, имеет интерес в беговом бизнесе. Ясно? Рад, что вы понимаете. Поэтому нас очень интересует ваша машинка. А с мистером Карлсоном у вас проблем не будет, мы с ним уже договорились, ваша встреча с ним отменена, и он просил вам передать, что не возражает, если вы мне все расскажете.

– Ну, если вы с ним договорились и он согласен, тогда окей, – ответил я. – В двух словах дело обстоит так. Похоже, вас ввели в заблуждение и неверно сказали, будто мой прибор сможет предсказать, какая лошадь выиграет на скачках. Он это сделать не в состоянии. В лучшем случае детектор лишь определит, есть ли у лошади хороший шанс быстро бегать. Только шанс, но никакой гарантии выигрыша. Хотя, думаю, и это немало. Не хочу морочить вам голову техническими деталями, скажу лишь, что детектор пока в начальной стадии, его надо испытывать на лошадях и доводить до кондиции, прежде чем им сможет пользоваться неопытный человек, скажем, конюх. И потом, у меня пока есть лишь лабораторный образец, до серийного производства еще долгий путь.

– Ну что за проблема! – улыбнулся Мистер Тони. – Кому нужно серийное производство? Два-три экземпляра – это все, что требуется. Я предлагаю вам изготовить эти машинки для моей… э… корпорации. Для испытаний на ипподроме вам будет дана полная свобода: когда хотите, на каких лошадях, сколько угодно – все что пожелаете. Мы это берем на себя. Вы мне только скажите, какие у вас будут расходы, мы все оплатим наличными, без вопросов. О деньгах не беспокойтесь. Когда сможете показать, что ваш прибор действительно определяет, есть ли у лошади лучшие шансы на выигрыш, вы внакладе не останетесь. Я лично вам обещаю. Держите меня в курсе всех дел, запишите мой телефон (он продиктовал). Да, вот еще что. С мистером Карлсоном вы больше не кооперируйте, у него сейчас другие интересы. Будете работать на меня. Обязательно дайте мне знать, если кто-то еще будет интересоваться вашим изобретением. Договорились? Ну ладно, хватит о бизнесе. Сейчас мы попросим Пепе приготовить нам на десерт канноли. Для вашего образования – это трубочки с кремом; таких божественных, как здесь, даже в Сицилии не найти. Пепе – просто кулинарный волшебник! Попробуете и сами убедитесь.

После того как я отведал канноли, тот же шофер с зубочисткой в пухлых губах отвез меня обратно домой в Коннектикут. По приезде я сразу же позвонил Флойду. Он к телефону подошел, но говорить не хотел и быстро закруглил разговор. Однако где-то через час он появился на пороге моего дома, мы пошли прогуляться по улице, я рассказал ему про свою поездку в Нью-Йорк, и он сказал:

– Дело приняло неприятный и даже опасный оборот. Похоже, кто-то, скорее всего один из конюхов, разнес слух о лошадином детекторе и это дошло до нью-йоркской мафии. Их люди на меня наехали и велели этим делом больше не заниматься, не то… Сами понимаете что. Они меня хорошо знают еще с тех давних времен, когда я работал помощником Томаса Дьюи. Не помните такого? Ах да, вы тогда еще были ребенком, да и жили на другом конце света. Так вот, более 30 лет назад Том был кандидатом в президенты и проиграл Трумэну, а до того служил главным прокурором Нью-Йорка и прославился в борьбе с мафией. Я от этих политических дел давно отошел, занимаюсь сейчас мелким бизнесом, но мое имя мафия помнит. Я решил, что лучше им дорогу не перебегать, хочу спокойно дожить свой век, без хлопот.

– А кто такой Мистер Тони?

– Этот Тони, который с вами говорил в ресторане, – глава большой мафиозной семьи. Он хочет захватить в свои руки ипподромный тотализатор, а потому ему нужен ваш детектор, так как это может дать ему какое-то преимущество. В Нью-Йорке есть еще несколько семей, которые не прочь протянуть руки к скачкам. Между семьями всегда идет война за сферы влияния. Если конкуренты узнают, что вы для Тони делаете лошадиный детектор, окажетесь между молотом и наковальней. А они про это узнают наверняка, не сомневайтесь. Нужна вам эта головная боль? Мой совет: сделайте так, чтобы этот прибор не работал или работал плохо, чтобы Тони к нему потерял интерес. Какие к черту лошади! Сам себе удивляюсь: как же я раньше не подумал, что может так получиться? Нет-нет, этот детектор не нужен ни мне, ни вам. Никогда не знаете, чем все может кончиться. С мафией лучше никаких дел не иметь. Себе дороже…

Работу над детектором я забросил, Мистеру Тони не звонил и хотел надеяться, что он про меня забудет. Впрочем, надежда была слабая: такие люди, как он, никогда ничего не забывают. Должен признаться, что висевшая надо мной неопределенность действовала мне на нервы. Я вздрагивал при каждом телефонном звонке, а приезжая домой с работы, озирался по сторонам: не припаркован ли где поблизости черный «кадиллак»? Так прошло три или четыре недели, а потом все разрешилось самым драматическим образом, да таким, какой я меньше всего ожидал.

Однажды, когда я смотрел по телевизору вечерние новости, вдруг объявили, что в Манхэттене среди бела дня при выходе из ресторана неизвестными лицами был застрелен вместе со своим телохранителем нью-йоркский мафиозо, глава преступного синдиката: наркотики, проституция, тотализатор и прочее. На экране была показана толпа зевак у ресторана (нет, не того, где я знакомился с аррабиатой и канноли), на асфальте – пятна крови, желтые полицейские ленты оцепляли место преступления. Корреспондент ТВ брал интервью у свидетелей, которые на самом деле ничего толком не видели, а лишь слышали хлопки выстрелов. Наконец телестанция разыскала в архиве фотографию жертвы, и – о радость и облегчение! – на экране появились большой мясистый нос и знакомое лицо, исчерченное морщинами. Да, это был не кто иной, как Мистер Тони собственной персоной! Теперь уже бывшей персоной.

С тех пор ни один человек, включая Флойда, не интересовался моим лошадиным детектором, первый и единственный образец которого в черном пластиковом чемоданчике вот уже почти сорок лет пылится у меня в гараже.

©Jacob Fraden, 2018

Веб-сайт автора: www.fraden.com

Яков ФРЕЙДИН

Share This Article

Независимая журналистика – один из гарантов вашей свободы.
Поддержите независимое издание - газету «Кстати».
Чек можно прислать на Kstati по адресу 851 35th Ave., San Francisco, CA 94121 или оплатить через PayPal.
Благодарим вас.

Independent journalism protects your freedom. Support independent journalism by supporting Kstati. Checks can be sent to: 851 35th Ave., San Francisco, CA 94121.
Or, you can donate via Paypal.
Please consider clicking the button below and making a recurring donation.
Thank you.

Translate »