От фонаря

Обращаясь к одному из шести моих приятелей, сидевших в нашей квартире:

– Слышь, пойди и гавкни чего-нибудь в телефон. Это опять, видно, какой-то придурок развлекается.

– А чего я?

И, подражая одному из героев фильма «Не горюй!»:

– Что, людей на улице мало?

– Ну кто-нибудь, ответьте! Меня уже это достало. Трезвонит не переставая…

Автоответчиков еще не было в помине.

– Так, а что говорить, там же молчат все время!

– Ладно, черт с вами, сам отвечу. И давайте уже выметаться из квартиры. Сегодня воскресенье. Сейчас мои родители придут, а здесь – как заседание малого Совнаркома.

Телефон продолжает звонить. С трудом сдерживая поток ругани:

– Алло?

Молчание. И я молчу. И тут мой незаконченный музыкальный слух улавливает еле слышимую музыку. Мелодия популярная, с ключевыми словами «Ах, эта свадьба пела и плясала…» Чертыхнувшись, кладу трубку, и мы выходим на улицу.

Годы спустя, когда наша семья попала в отказ, я вспоминал эти звонки как цветы на полянке. Ибо, чтобы показать нам, как же мы неправы, предавая свою родину и меняя ее на колбасу и туалетную бумагу, простые граждане начали нам звонить по ночам. Вернее, очень ранним утром. То есть где-то около двух часов ночи.

Отключить телефон возможности не было. У нас он намертво соединялся с общей телефонной линией. Без розетки. Попытки снять трубку, чтобы прекратить это издевательство, немедленно фиксировались нашей АТС. Другими словами, телефон вдруг издавал сигнал, типа «ревуна»¹ на подводной лодке, когда она идет на погружение. И трубка сразу шла на место.

Когда моя мать брала трубку, ей сразу говорили, кто она по национальности. В народной терминологии. Потом следовал профессиональный мат. А потом – что-то типа: «Ну чего, золотишко, сволочи, уже попрятали? Ничего, скоро вы все попляшете, как (следует грязный половой термин) на сковородке».

У матери дрожали руки, начинало болеть сердце. Отец звонил на АТС, там обещали разобраться. На следующую ночь все повторялось. Так два-три дня, потом где-то через неделю. Чтоб неповадно было родину кидать. Эффект был прямо противоположный.

И да, тогда были городские телефонные книги. И конечно, наша фамилия была там. Каким образом простые граждане из миллиона абонентов находили тех, кто подал документы на выезд из страны, вопрос к ясновидящей. Любой.

Голоса были какие-то очень старческие, хриплые, мужские и женские. По площадной ругани женские голоса превосходили мужские. По громкости и истеричной злобе тоже. Но зато трубка не молчала, как сейчас.

– Слушайте, пацаны, там музыка фоном идет.

– Музыка идет, откуда трезвонят?

– Ага. Скорее всего, какой-то девице делать нефиг. И сразу: у меня таких знакомых нет.

Вполне логичный вопрос:

– А почему именно девица? Мало других выродков? Кто угодно может вые..ваться.

Выкладываю козырь:

– Да потому что музыка-то про свадьбу. Знаешь, ну вот это: «Ах эта свадьба, свадьба, свадьба…» Много знаешь мужиков, которые в воскресенье будут это слушать?

И тут момент истины:

– Так это, скорее всего, и есть свадьба. Найдем, какая тварь звонила.

– Ты чего, собираешься весь город прослушать?

– Да нет, конечно. Прошвырнемся вверх по нашему Бродвею пару-тройку кварталов. И вниз. Если не найдем, идем в кафе «Пингвин». Как кто будет платить? Я откуда знаю? Но не я, это точно. Я – пострадавшая сторона.

– А если найдем?

– Я все равно пострадавшая сторона. Предлагаю кафе «Пингвин». Оно недавно открылось. Или в «Русский чай». Там, правда, под вечер местные алики² гуртуются, но посмотрим. Ну чо, двинули?

Конечно, я понимал, что ни черта мы не найдем. Но не стоять же под домом до вечера.

Прошли немного вверх, повернули и пошли вниз по улице. Был август, жара, окна открытые. Не район, а музыкальная шкатулка. Пугачева, Радмила Караклаич, Карел Готт, Вольдемар Матушка, Анна Герман, Дан Спатару, Beach Boys, Доменико Модуньо, Высоцкий, ABBA, Beatles, конечно. И все это громко, но не оглушающе. Никто не пытается забить другого децибелами. Забытое чувство. Слушают для удовольствия. Не для демонстрации превосходства одной эрзац-культуры над другой.

Всё, ни черта не нашли. Уже собираемся поворачивать обратно, когда один из нас, самый ушастый, вдруг:

– Та вот вроде оно!

Большое многоэтажное здание, так называемый сталинский ампир с огромным внутренним двором. И вот откуда-то оттуда, из недр, доносится «Свадьба» в исполнении Магомаева. Определить, из какого окна идут эти звуки, нет проблем. Потому что это не одно окно, а два. Распахнуты настежь. И доносятся из них звуки громкого пиршества.

– Ну я был прав: это действительно свадьба. Пошли!

– Ты чего, поехал уже? На чужую свадьбу заявиться? Нас же в окна повыкидывают дружки жениха! И это седьмой этаж!

– Все учтено могучим ураганом! Мы просто заскочили поздравить молодых. И сразу уйдем. И, может, поймем, кому это хочется все время звонить мне домой. В этом доме у меня нет знакомых. Одна просьба ко всем – не пить, если предложат. Так, пригубить и все. А иначе не выйдем оттуда. Поехали!

Уже на первом этаже было слышно, что свадьба на седьмом. А с третьего этажа уже стало и видно. Здоровые парни, явно не городского разлива, стояли на лестнице, сидели на ступеньках, и взгляды, которые они на нас бросали, ничего не имели общего ни с одной из христианских доктрин.

Дверь в квартиру нараспашку. Судя по всему, главная часть свадьбы уже прошла. За столом – жених с невестой, несколько родственников и человек пять просто так. Ибо подняться уже не могут. Я (как массовик-затейник):

– Здравствуйте еще раз! (Ага, вот так и сказал!) Просто заскочили на минутку поздравить молодых.

И следом выдаю лучшее и самое короткое свадебное поздравление, которое когда-либо слыхал:

– Молодые! Соединил вас Бог! Да не разъединят вас люди!

Тут меня кто-то слегка хлопнул по плечу. Чуть повернул голову и прямо перед собой увидел налитый под кромку стакан. Самогон преподнесла средних лет упитанная дама со слегка осоловевшим взглядом и чуть приторной улыбкой.

– За здоровье молодых! Давай, я ее тетка. Говорю – можно пить!

Скосив глаза на своих друзей, я увидел, что они уже сидят за столом и деловито потребляют домашнее сало.

– Не упивайтесь, – прошипел я. Слегка пригубил пахнувший силосной башней, коровником и свежим бурячком напиток. Дама успокоилась и снова погрузилась в стул. Я закусил отличным домашним салом, маринованными помидорчиками и двумя ломтями какого-то очень домашнего хлеба.

Окинув орлиным оком комнату, я увидел в углу группу девчонок, человек шесть. Поскольку я пригубил, а не выпил стакан самогона, то еще мог соображать. Я встал из-за стола, мимоходом напомнил своим друзьям, что надо сматываться прямо сейчас, и направился к стене, возле которой столпились девчонки. Проходя мимо шепчущихся и хихикающих особ, я так, как бы между прочим, заметил:

– Когда звонишь по телефону, то принято говорить, а не молчать в трубку, – и, бросив взгляд на эту группу, сразу заметил, что одна опустила голову.

Сразу пришло на память: «Вы мне писали. Не отпирайтесь…»⁵

Процитировал вслух. Она пошла пятнами. И тут стоящая рядом, умная:

– С чего это она тебе будет писать? Ну, позвонила.

Я увидел, что мои друзья уже потянулись к выходу. Я потянулся вслед за ними, и тут вот та самая умная, вдруг:

– Вы, ребята, уже уходите?

– Да.

– Вы не могли бы нас проводить до остановки, а то мы здесь мало кого знаем.

– А эти быки, что в подъезде, это разве…

– Да нет, это с его, жениха, стороны.

– Ну, давайте, идите на улицу и нас подождите. Проводим.

Я хотел добавить, что если будем живы. Потому что в подъезде нас уже ждали. Полупьяные приятели жениха хотели резко и индивидуально выяснить, а какого черта мы пришли. По сути, они были правы. Шансов выйти отсюда без ущемленного «я» не было.

Я видел, что уже нескольких моих друзей тормознули, но пока всё идет на уровне разговора.

– Эй, ты чего, сюда за нашими девками зашел? – это ко мне. Здоровый лоб, я ему – чуть выше подмышек.

– Та нет, вот поздравили жениха с невестой и уходим.

– А чего бабы ушли? С вами, что ли?

– Та откуда я знаю. Нам своих хватит. Еще здесь брать, ты чего?

– Ладушки, дать в зубы, чтобы дым пошел?³

Я понял сразу, что негативный ответ окажет негативное влияние на мое здоровье. И на здоровье моих друзей тоже.

– Да.

Он вытащил из бокового кармана открытую пачку «Шипки», щелкнул ногтем, и из пачки высунулись две сигареты. Одна чуть выше другой. Я взял одну и подождал, пока он закурил свою. А вот потом это и произошло. Причем настолько естественно, что только позже я понял, как это точно отработано.

Он протянул мне свою зажжённую сигарету, чтобы я мог прикурить. Я потянулся к его сигарете, а он очень медленно и едва заметно слегка опустил руку с сигаретой вниз. Инстинктивно я потянулся следом, слегка наклонившись. Процесс повторился несколько раз, пока я в конце концов почти склонился ему до пояса. Со стороны – полная иллюзия, что я ему поклонился. Это известный блатной метод унизить собеседника. Так, показать ему, собеседнику: его место у параши.

Я знал это, но на себе почувствовал в первый раз. Сделано было мастерски.

– В общем, вали со своими мойшами отсюда, пока я добрый. Везде вы, суки, пролезете!

Я оглянулся и увидел, что никто никого еще не бьет. Глянул вверх на эту ухмыляющуюся рожу, на шею в двух жирных складках, на здоровенную мясистую ладонь, которой он поглаживал свое брюхо. И я, что абсолютно не свойственно мне, вдруг почувствовал дикую злобу. Я тогда еще не читал «Сказание о погроме» Н. Бялика. Но тут, наверное, в работе уже генетическая память всех замордованных такими лабазниками.

Стараясь не спровоцировать мгновенный удар в морду:

– Слышь, вы откуда?

– А тебе не все равно? Хиляй отсюда, шнырек!⁴

– Без разницы. Просто интересно. Вот все мы – отсюда, из центра. Да, твои битюги могут нас сейчас вот здесь размазать по ступенькам. Но вы из этого подъезда не выйдете. А ваши вот эти буряковые посиделки разнесут по всему двору. Вместе с невестой. Даже если один из нас отсюда выползет, вам шайбец!

– Глаза уже можно открыть? А то такая страхота берет! Суслик, ты чего лапками трусишь?

– Мы проходили мимо, услыхали, что свадьба, быстро поздравили молодых и уходим. Вы хотите проблему – ее получите. Мало не будет. Так, для справки: здесь, в центре, не терпят таких, как вы, козлодуев с околицы. Как и у вас не терпят городских. Так что здесь только дай повод погонять таких, как ты, по огородам.

Я не начальник. Надо просто сказать вот тем, что у нас здесь на каждом углу торчат. Им нужен повод… погонять чертей… А то у них уже кулаки залежались. И на вашу свадьбу им начихать. Всё испоганят. Мне это не надо. Мы уходим – и все без проблем. Ничего козырного мы там, наверху, не сказали. Вот и все.

Он, не говоря ни слова, сплюнул мне под ноги и отвернулся. Я, стараясь заглушить стук зубов, прошел мимо нагловато глядящих и ухмыляющихся друзей жениха и вышел из подъезда.

Мои друзья стояли неподалеку. Где-то шагах в двадцати, на углу дома, стояло несколько девочек. Они молча присоединились к нашей группе. Мы довели их до трамвайной остановки, подождали, пока они сели в трамвай. Трамвай отъехал, мы повернули к центру города и, когда трамвай проезжал рядом, кто-то негромко сказал из окна: «Извини». Я не посмотрел.

Мы обсуждали закуску, мой идиотский авантюризм, счастливое избавление от избиения. А потом, как по команде, остановились. А как вообще можно было пройти мимо, если с балкона третьего этажа на наш Бродвей обрушилось «В настроении» Гленна Миллера. Это настолько подходило к ситуации, что не верилось. Ни рок, ни буги, ни Челентано, ни даже Жванецкий. И даже не любой Гленн Миллер, а именно этот – «В настроении».

После «Свадьбы» Магомаева это было то, что надо! А вот если бы не эти звонки, ничего б этого не было. Не было бы этого кайфа от ощущения, задора, авантюризма, молодости, всего того, что дает эта мелодия. И я пожалел, что не смог сказать «спасибо» той, которая звонила. Аж одиннадцать раз в течение часа. Просто так. От фонаря.

1. Сирена, оповещающая экипаж подлодки о погружении. Также может оповещать о других штатных и нештатных ситуациях. Очень специфический звук у этой сирены. Все корабли обычно имеют такого типа сирену.
2. Алкаши.
3. Блатное выражение, означающее просто «дать закурить».
4. В оригинале – книга «Мумми-Тролль», он – одно из действующих лиц. В данном случае – доходяга, недомерок. Пренебрежительное обращение.
5. 5. Ария Онегина из оперы П. Чайковского «Евгений Онегин».

Alveg SPAUG©2023