Девочка и море

Выключив все, что надо, вокруг себя, я бросил взгляд вдаль и под потолок. Свет шел из одного «стойла» рядом с выходом. Мысленно просканировав свой отдел, я понял, что на работе задержался инженер, которого взяли на работу пару недель назад. Это была невысокая худенькая женщина лет 34. Она была приветлива, немногословна и, безусловно, толковая.

Она, в отличие от многих, предпочитала разбираться в проблемах и вопросах сама. Делала это быстро. Вопросов она почти не задавала. Я вспомнил, что в похожих обстоятельствах, лет десять назад, мой начальник скрывался в другом отделе от моих вопросов. А также от настойчивого желания пересказать ему то, что я прочел накануне. И увидел. Он слегка успокоился, когда я объяснил свою разговорчивость желанием улучшить свой английский. Одиль Джордан, так ее звали, сидела, уткнувшись в какой-то чертеж.

– Ну, наш босс не успел тебе, Одиль, это сообщить. В пятницу после 17:00 работа выполняется за свой счет. Плата за электричество…

– О, я помню, за электричество я плачу сама, правильно?

Мы оба рассмеялись.

– Почему не спится на рабочем месте? Уже дома часа два надо быть.

Одиль откинулась в кресле.

– Да уже сворачиваюсь. Здесь отдыхаю.

В этом был элемент позерства, что я сразу и отметил:

– Представляю семейную жизнь, от которой отдыхают в инженерном отделе атомной электростанции.

Одиль промолчала, и я понял, что мне стоило сделать бы то же самое. И чуть раньше. После паузы:

– Дом, в который въехали недавно, требует внимания. И много. Мы – муж, дочь и я – стараемся все делать сами. Так что…

Стараясь звучать понимающе:

– О да, понимаю, первый дом – это как перв…

Одиль рассмеялась:

– Вы хотели сказать, как первая жена? Ладно, все равно уже не соображаю, сматываюсь. Вы где припарковались?

– На дальней.

– Ну, тогда по дороге.

Дорога до дальней парковки – почти полторы мили. Из них большая часть в гору. Мы шли небыстро, благо, погода была умеренная. После сухого, неживого воздуха офиса ветер с океана напоминал, что жизнь вне работы возможна. Одиль разговорилась.

– Мы купили этот дом, когда продали нашу яхту.

– Не понял, а зачем же яхту продавать? Что, на дом не хватало?

Она улыбнулась:

– Все задают этот вопрос. Нормальные люди.

Ну, я не мог оставить это без комментария.

– Нормальные? Не хочу делать выводы, но…

– Не делайте. У нас была только яхта. Это и был наш дом.

Я притормозил:

– Одиль, ты хочешь сказать, что…

– Ну да, яхта была нашим домом почти пять лет.

На розыгрыш это не походило. Мы уже подходили к парковке. Я почувствовал, что еще раз разговора на эту тему не будет.

– Одиль, слушай, звякни домой, что ты слегка задерживаешься. То, что ты сказала, настолько интересно. Я много об этом читал, но вживую встретить того, кто так сделал… Можешь еще немного рассказать?

Она посмотрела на меня без улыбки. И я только сейчас заметил, какой у нее не пляжный, а очень глубокий, темный и ровный загар. А также какой-то рубленый шрам на руке в районе запястья.

– Добро. Но если будешь кому-то рассказывать, имена измени.

Я, еще не понимая, о чем она говорит:

– Да что за вопрос, могила. Ты рассказала – все и умерло.

– Да не о том речь. Нам этой известности не надо. Мы ничего не сделали. Давай сядем, ну хоть на капот моей машины. Он еще теплый. А то мне стоять на одном месте не очень. Голень так никогда и не заживет, врач в Гетеборге обнадежил.

Она улыбнулась, легко уселась на краешек капота своей «тойоты».

– Лет восемь назад, только поженились, решили «приподнять» дом. Ну, мы – два инженера, заработка вроде хватает, да и дите в проекте.

Все это было очень типично и предсказуемо. Я приготовился к обычной истории о том, что «не хватило», «не учли», «выросло». Но все оказалось совсем непредсказуемым. Через три дня после переезда в новый дом к ним пришел сосед. Пришел он без традиционного подарка новоселам. Он пришел известить новых жильцов, что дорога к их дому проходит по его территории. Он понимает, что они этого не знали, так вот, он их предупреждает, что если он увидит их машину на этой дороге, то он будет защищать свою собственность. Другими словами, стрелять на поражение.

– Мы это выслушали с упавшими ушами. Мол, повезло с соседом-эксцентриком. Мой муж вежливо объяснил, что во всех легальных документах наша собственность указана… Ну, обычный ответ. Сосед сказал, что мы предупреждены. Ушел спокойно и с достоинством.

Одиль замолчала, достала из кармана джинсов маленькую шоколадку, вопросительно взглянула на меня.

– Спасибо, Одиль, но мне этого мало.

Она рассмеялась:

– Хорошо. Честно. Но больше нет.

Мне понравилось, как она расправилась с шоколадкой. Не откусывала по кусочку, интеллигентно, а запихала ее целиком в рот, как маленькая девочка. Дожевав шоколадку и аккуратно промокнув рот бумажной салфеткой из кармана, она продолжила:

– Не обманул сосед. Не подвел. Недели через полторы, вроде суббота была, возвращаемся домой. Уже почти в гараже. Бах! – поверх капота нашего LandRover. Я подумала, колесо накрылось. Бах! – второй и прямо перед ветровым стеклом. Дэн – по тормозам, а тот подходит с М-16 (брат – вояка, потому и знаю) и говорит:

– Я предупреждал: не ездите через мою территорию. Девушка беременна, скажи спасибо ей.

Я, не совсем веря тому, что услыхал:

– Как, из боевой винтовки стрелял по вашей машине?

Одиль рассмеялась:

– Мужская логика во всей своей красе. А если бы ударил из дробовика? Или если бы битой по стеклу?

– Ну, а что полиция?

Моя собеседница спрыгнула с капота.

– Ну что, походим немного? Не против?

– Да нет.

Уже стемнело. Мы шли по слабо освещенной парковке в сторону океана. Ветер был сильный, без порывов, и влажный.

– Мы продали дом в течение десяти дней, потеряв кучу денег. Долго рассказывать, но ничего нельзя было сделать. Какие-то старые документы на собственность, недоказанные права. В общем, может быть, и можно было бы судиться, вооружаться, минировать дорогу, не знаю… Дите уже было почти готовое. Не до адвокатов было.

Она замолчала. И, после короткой паузы:

– Ах да, полиция. Они нам очень сочувствовали.

– И это все?

– Как – все? Нас не арестовали за езду по чужому участку. Разве этого мало?

Ее улыбка не была саркастической. Или горько-умной. Улыбка. И все. Она достала из заднего кармана телефон, слегка замедлила шаги, махнула мне рукой, мол, давай, иди, я догоню. Я пошел вдоль обрыва, нависающего над заваленным галькой берегом. Было время вечернего прилива. Вид океана не вызывал умиротворения. Я не услышал, когда Одиль подошла.

 

– Не надоело еще? А то я все это уже давно не вспоминала.

– Какое там надоело…

– Посидели в китайской закусочной и решили бросить работу, купить яхту и жить на ней.

– Жить – в смысле в порту на стоянке?

– Нет, жить – в смысле плавать от страны к стране, от острова к острову. Жить там, здесь, 2 месяца, 3 дня, сколько захочется.

– Серьезно?

Она рассмеялась:

– Нет, понарошку. Ну что, пошли потихоньку к машине?

– Ну да, конечно.

Я слушал Одиль, и меня не покидало ощущение, что она мне пересказывает какой-то авантюрный роман. Ну, а как еще я мог воспринимать, что ни она, ни ее муж и даже новорожденная дочь не имели ни малейшего понятия о навигации и лодках вообще, а яхтах в частности.

– Я пошла на курсы и получила сертификат штурмана, а мой муж – шкипера. Мы познакомились с владельцами многих яхт, и они показали нам основные элементы, помогли с выбором яхты. Нашей первой.

– Что, вот так все просто? А беременность?

Одиль улыбнулась:

– Ну, это же не навсегда. И что может быть лучше для новорожденной девочки, чем стопроцентный океанский воздух? И вместо идиотской коляски укачивают волны. И кричат птицы. И утром на фордеке – летающие рыбы.

– Ну, скажем, волны не всегда укачивают. Часто и переворачивают. И дождь, шквал, ураган вряд ли можно рекомендовать для новорожденных. И если заболела, то…

– Вы говорите так, как моя мама. Правда, она при этом сорвала голос. Cказала, что я буду жалеть об этом решении, пока буду жить.

Я вдруг почувствовал себя глупым. Старым. Никчемным. И каким-то прибитым. Все мои возражения, а их можно было издать в виде многотомника, вдруг скукожились. Ведь можно погибнуть на дороге из-за пьяного ублюдка. Можно получить металл в лоб, если случайно не туда заедешь. Или не так посмотришь. Можно заразиться от купленного в магазине салата. Или получить внутривенно не то, что прописали, ибо медсестра думала о предстоящей встрече с новым бойфрендом.

– Почти шесть лет мы были в плавании. Обычно спрашивают, обошли ли мы вокруг всего земного шара. Обошли. Пару раз. Но это не было целью. Мы останавливались на Маврикии, на Тристан-д-Акунья, Галапагосах, в Новой Каледонии, на Кaлимантане – везде, где хотели. Никакой спешки. Плохая погода – переждем. Дочка – назвали Келли, как мою бабушку – ни разу не то что простудилась, даже не кашлянула. Когда шли в районе Африканского Рога, то на ней сухого места не была. Про нас и говорить нечего. Из шквала в шквал.

– Я вот слушаю и не верю, что все так гладко было. Ни проблем, ни болезней. Да ну, Одиль, я же не вчера родился.

Она хмыкнула:

– Вы что, будете себя лучше чувствовать, если я начну сейчас жаловаться? Ну ладно, раз вы настаиваете…

Улыбка. Пауза.

– Дикий понос. У всего экипажа. Зажарили какое-то головоногое, а его надо было варить часов пять. Узнали уже где-то в Чили. Не помню где. А знаете, как необычно управлять яхтой, когда понос? Словами не описать. Сейчас уже смешно. В штормы попадали не раз. Жутко до поноса. Видите, любимая тема.

Она весело рассмеялась.

– Никаких чувств, кроме животного страха, не остается. Говорю про себя. Когда над нами нависает волна в десятиэтажный дом, и ты уже почти орешь: «Ну, давай! Давай! Не тяни!» А она медлит, закручивается ее верхушка, на долю секунды как бы тихо. А потом идет такой удар, все разлетается, ломается все, что может. Внизу вода выше уровня коек, содержимое всех ящиков плавает на уровне иллюминатора… Хватит или еще?

Я молчал.

– А через три дня – яркое жаркое солнце, волн почти нет, легкий ветерок. Через пару часов все мокрое – уже пересушенное, ребенок с папой ловит рыбку и учится по книжке определять, кто есть кто. Ибо папа без понятия тоже.

Я, подхватывая ее тон:

– Ну, а мама?

– О, мама пытается определить, куда их черт занес и где ближайший твердый клочок земли.

– Ну и как?

– Вам только хорошее или можно правду тоже?

– Давайте все, я всеядный.

Она стала серьезной:

– Я же до этого все только в классе на бумаге. В реальности все иначе. Да, у нас были GPS и специальное программное обеспечение под компьютер. Но так хорошо, что я слегка вкусила обычной звездной навигации. У нас было два секстанта. Один – настоящий, другой – тоже настоящий, но пластиковый, более легкий. Вот это и было дочкиной игрушкой. Дети, они же обезьянки, все копируют. В общем, Келли начала кое-что в этом понимать. А у меня было много проблем с расчетами. Училась в реальных условиях. К счастью, обошлось. Хотите, как мама, похвастаюсь Келли?

– Давайте. А то мы уже почти пришли.

Одиль хмыкнула:

– Пока не похвастаюсь – не уеду. Да, так вот, хороший день, все на палубе, рулят кораблем, мама в каюте елозит циркулем по карте. Не выходит что-то. Ерунда какая-то. Проверила мама все уже пару раз – чепуха. Не результат, а бред. Заходит доча. Подходит к маме. Маме не до дочи. А доча смотрит и говорит: «Ма, а мы же в Южном полушарии, а ты по северным таблицам смотришь». Единственная причина, почему мама сразу не утопилась, так это целое поле гнусных медуз вокруг.

Мы стояли возле ее машины. Стало холодно.

– Одиль, большое тебе спасибо. Здорово это все.

Она слегка опустила стекло и, улыбнувшись, сказала:

– А, ну да, чтобы достойно завершить. Полгода назад мы продали яхту и купили дом, потому что заметили, что Келли использует наречие маори вместо английского. И с математикой нелады. А то ей в этом году идти в первый класс, а она уже что-то кумекает в стереометрии. Про географию я вообще молчу. Зачем ребенку делать проблемы в классе? К тому же она уже записалась в местный яхт-клуб. Может, моя мама права, и я буду жалеть? Не думаю.

Машина уехала. Я медленно подошел к обрыву, посмотрел на черноту, которой был океан, и нехотя побрел к своей машине.

Alveg Spaug ©2018