А с ленты памяти былое не сотрешь

Продолжение. Начало

История восьмая. ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ
КАДРА В СЕКУНДУ

 «Всем хорошим во мне я обязан книгам», – сказал когда-то Максим Горький. Категорично, но есть в этом утверждении большая доля правды. И как замечательно, что в школе все десять лет обучения есть уроки литературы – от сказок до классики! А тысячи книг доступны в библиотеках. Правда, не все их читают, но всё же…

И тут же молнией в мозгу мелькнуло: а вот кино смотрят все!

Я любил в те годы кино. Да и сейчас люблю. Может, потому что сам держал в руках камеру и понимаю немного больше, чем рядовой зритель. Но найдется ли сегодня человек, который скажет: «Всем хорошим во мне я обязан кино»? Не думаю. И одна из причин – кажущаяся простота восприятия. Всем всё ясно.

А если бы в школе давали представление о кино как об искусстве? Точно так же, как учат понимать литературные произведения в старших классах? Эта простая мысль показалась мне вполне разумной. Правда, так не делают. А если попробовать?

Форму занятий я нашел быстро – факультатив. Разработал программу. Собрал желающих участвовать в нём. Понимал, что говорить о кино без кино бессмысленно. Но я знал, что в Доме учителя в небольшом зальчике висит экран, а у задней стены стоит настоящий проектор. Используют его редко. Договорился с директором. После чего пошел в кинопрокат. Там, как известно, выдают новые фильмы для показа в кинотеатрах. Через какое-то время их возвращают туда же. Пообещали, что мне будут давать уже бывшие в употреблении копии из запасников.

Первое занятие. Выбранный мною фильм – «Летят журавли». Смотрим, потом обсуждаем. Все высказывания ребят сводятся к сюжету. Я другого и не ожидал. Рассказываю о кинодраматургии, о том, как пьеса Виктора Розова стала сценарием для этого фильма. И, естественно, об исполнителях главных ролей – Татьяне Самойловой и Алексее Баталове. Теперь можно перейти и к режиссеру-постановщику Михаилу Калатозову, и к вопросу о том, почему режиссер – решающая фигура при съемке фильма. Сообщаю, что «Летят журавли» получили в 1957-м «Золотую пальмовую ветвь» – главный приз Каннского кинофестиваля. И что огромную роль в этой награде сыграла работа оператора Сергея Урусевского. По его заказу сделали рельсовую круговую дорожку для движения камеры, с помощью которой он снял потрясающую сцену смерти главного героя – Бориса.

На этом я завершаю свои комментарии, и мы вторично смотрим фильм. На сей раз – другими глазами.

На следующем занятии решил поговорить об истории кино. И сразу обнаружилось, что ученики не имеют представления о том, что камера, по сути, снимает не движение, а цепочку неподвижных кадров. Но запечатлены на них последовательные фазы движения. Поэтому, если прокручивать эту цепочку быстро, получится полная иллюзия движения. И делается это со скоростью 24 кадра в секунду. И съемка, и проекция. Показал ребятам, как самим можно на бумаге сымитировать этот процесс.

Потом были отличные ленты Григория Чухрая, Андрея Тарковского, Михаила Ромма и других. Я связался с НИИ художественного воспитания в Москве. Оказалось, тогда же, на рубеже 60-х и 70-х, при Союзе кинематографистов СССР создали Совет по кинообразованию. Возглавил его профессор ВГИКа Илья Вайсфельд. Мне предложили войти в состав этого совета.

Народу в нём было немного. Кроме нескольких специалистов-киношников – дюжина энтузиастов со всех концов страны. Они вели кружки или факультативы. Мы делились и тем, чем занимаемся, и тем, что получается, и предсказуемыми сложностями. Таким образом вырисовывалась некая модель внеклассного и внешкольного вовлечения детей в знакомство с искусством кино. На базе этого опыта была выпущена книжка со статьями членов совета. Я там был представлен программой своего факультатива.

В то же время Илья Вениаминович вовлек нас в повседневную жизнь кинематографа. Привел нас на Мосфильм, в одном из павильонов которого режиссеры А. Алов и В. Наумов снимали картину «Бег» по произведениям М. Булгакова. Интересно было побеседовать с двумя исполнителями главных ролей – Михаилом Ульяновым и Владиславом Дворжецким. А еще мы получили пригласительные билеты в Московский дом кино на премьеру фильма «Белорусский вокзал». Пришлось пробиваться сквозь толпу безбилетников у входа, стремившихся попасть внутрь. Этот дебют молодого режиссера Андрея Смирнова оказался многообещающим.

Одним словом, всё выглядело прекрасно. Но для моих товарищей по совету занятия с детьми в кружках являлись промежуточной ступенькой в науку, без дальнейшего возврата в школу. Мои же мысли шли совсем в другом направлении. И я попытался на очередном заседании изложить свою концепцию.

Развитие человеческой цивилизации, сказал я, в том числе связано с возникновением и расцветом искусства. Родилось СЛОВО – вслед письменность и ЛИТЕРАТУРА. За скупым РИСУНКОМ – сложное изображение и ЖИВОПИСЬ. От имитации природных ЗВУКОВ люди пришли к их вариациям и МУЗЫКЕ. А в XX веке появилось кино как синтез этих трех великих достижений человеческой культуры. Явление новое и очень впечатляющее.

Школа, формирующая у юной личности восприятие окружающего мира, тоже отдает дань и музыке, и изобразительному искусству через специальные уроки. А литературе – вообще максимум внимания как главному способу постижения и прошлого, и настоящего. Теперь же ситуация круто изменилась – на первый план выходит кино. Оно привлекательней и убедительней. Однако в школьных программах о нём – ни слова! У кино своя специфика, свои выразительные средства, отличные от литературы. Учеников надо с ними знакомить, чтобы они воспринимали не только сюжет, но и могли оценить фильм как явление искусства. Исходя из всего этого, я считаю, что кино следует ввести в школьную программу как отдельный предмет.

Меня выслушали, не перебивая, и тут же охладили мой пыл. Ваша мечта, сказали мне, дело хорошее, но надо смотреть на вещи здраво. Кто, по-вашему, будет вести такой предмет? Значит, надо подготовить учителей, программы, учебники. А это время и деньги. Надо, между прочим, сначала серьезно доказать, что кино в школе действительно нужно и важно. Я согласился с критикой, но заметил, что никуда мы не денемся, всё равно придется заниматься поставленной проблемой. Появилось телевидение, что означает воздействие уже двух источников экранного искусства и на детей, и на взрослых.

В итоге мою идею все-таки признали разумной. Совет обратился в министерство просвещения с предложением о постепенном введении курса искусства кино в старшие классы. Начиная с факультативов. Мы получили ответ за подписью тогдашнего министра просвещения М.А. Прокофьева. Он сообщил, что в настоящее время перед системой образования стоят более серьезные задачи, поэтому наше предложение рассматриваться не будет.

Что ж, когда речь заходит о том, чтобы ввести в школу что-то новое, развивающее свободу мысли, то почему-то всегда находятся более серьезные задачи. Такой ответ можно было предвидеть.

Впрочем, для меня лично тот приезд в Москву оказался незабываемым. Мне удалось посмотреть два знаковых спектакля. Первый – «Гамлет» в Театре имени Вл. Маяковского, поставленный его главным режиссером Н.П. Охлопковым. При входе в зал зрителей сразу поражали огромные ворота во всю ширину и высоту сцены. Кроме того, они были объемными и разделены на несколько секций на разных «этажах». В некоторых из этих отсеков потом происходило действие. По ходу спектакля ворота еще и открывались, и тогда в глубине сцены перед нами разыгрывались захватывающие события шекспировской трагедии. Придумал эту декорацию главный художник театра В.Ф. Рындин.

В роли Гамлета выступал молодой актер Эдуард Марцевич. Он играл хорошо, но не блестяще. Если предположить, что в постановке незримо состязаются между собой игра и оформление, то, на мой взгляд, победило оформление.

Второй спектакль – «Жизнь Галилея» по пьесе замечательного немецкого драматурга Бертольта Брехта. Поставил его легендарный Юрий Любимов в легендарном Театре на Таганке, куда билеты достать было практически невозможно. В кассе они как будто и не появлялись. Я пришел туда за полчаса до открытия. Людское марево уже клубилось перед дверями в ожидании, когда начнут пускать. Я стал медленным шагом огибать толпу по дальнему краю, внимательно присматриваясь к каждому и лелея почти несбыточную надежду. И вдруг заметил девушку, стоявшую чуть поодаль и что-то державшую в руке. Подошел. Спрашиваю: «У вас случайно нет лишнего билетика?» Ее лицо засветилось от радости: «Есть!» Я был счастлив; она, по-моему, тоже.

Любимов, как всегда, оказался изобретательным и оригинальным. В левом портале сцены – хор мальчиков, в правом – хор монахов в черном, головы просунуты в дырки. Так сказать, добро и свет против косности и тьмы. Спектакль идет без декораций, артисты – без грима. В главной роли – Владимир Высоцкий.

Уже в первой сцене Галилей – Высоцкий делает зарядку и стоит на голове. В пьесе жизнь великого ученого проходит от средних лет до старости – от сорока шести до семидесяти. И хотя артисту всего 26, он так же меняется, ему помогает в этом лишь одежда – коричневый балахон. И конечно, талант. Во всех эпизодах, включая сцену отречения, Высоцкий прекрасно передает сложный характер своего героя, его сомнения, слабость, силу и предательство перед наукой. А в финале на авансцену выбегают дети с крутящимися глобусами в руках: а все-таки она вертится! По общему признанию, это лучшая роль Высоцкого в театре.

Возвращаясь к первой постановке с воротами, хочу заметить, что местные товарищи мне тогда рассказали, что в 1955-м с «Гамлетом» приезжал в Москву из Лондона известный режиссер Питер Брук. Его спектакль, неожиданный и интересный, сильно отличался от охлопковского. Удивления у меня эта новость не вызвала – логично, что англичанин больше и лучше понимает шекспировские пьесы, чем русский. Имя Брук мне довелось уже однажды слышать. Потом я столкнулся с ним в связи со спецификой кинематографа и экранизацией театральных шедевров. Понял, что мне нужно обязательно познакомиться с этим режиссером поглубже. А когда обратился к источникам, то сразу окунулся в лавину  увлекательных, а нередко и поразительных фактов.

…Семен Брук жил со своими еврейскими родителями в Двинске (Даугавпилсе), входившем в Российскую империю. А заодно – в черту оседлости. Вступил в РСДРП, примкнул к меньшевикам. За активные выступления был арестован и просидел два месяца в тюрьме. А когда его выпустили, махнул на политические игры рукой и укатил в бельгийский город Льеж. Вместе с невестой – Идой Юдсон. Там и он, и она поступили в университет, Семен стал инженером-электриком, Ида – доктором наук (по химии). В 1914-м поженились. Когда грянула Первая мировая война, успели убежать в Англию.

Старший сын, Алексис, появился на свет в 1920-м. Второй, Питер, спустя пять лет.

Сказать просто, что младший был одаренным, значит не сказать ничего. Вот факты. Питер создал свою четырехчасовую версию «Гамлета» и исполнил ее перед публикой. Вы спросите, что здесь особенного? А то, что сделал он это, когда ему было семь лет. В 12 он прочитал на английском «Войну и мир» Л. Толстого и заявил, что женится только на женщине по имени Наташа. И сдержал слово. Он стал самым юным выпускником Оксфордского университета.

Да, он родился в Лондоне. Родители говорили между собой по-русски, а с детьми – по-английски. И Питер взял в Оксфорде курс русского языка. К тому же университетскому времени относятся и его первые режиссерские работы. Он очень тонко понимал и трактовал Шекспира, которого считал величайшим драматургом. Но в его активе много постановок и по пьесам других известных авторов, включая Чехова. Трагедии, комедии, оперы, кинофильмы. Его считают крупнейшим режиссером нашего времени.

В ходе его поездки с «Гамлетом» в Москву произошла любопытная история. Бруку, конечно же, хотелось познакомиться с тем, что и как показывают на сценах советской столицы. Он выбрал Театр сатиры, в котором шел «Клоп» по Маяковскому. После спектакля главный режиссер театра Валентин Плучек пригласил гостя обменяться мнениями. Они сидели, разговаривали, и Плучек, который знал о собеседнике только то, что его родители уехали из России, вежливо поинтересовался:

– У вас, наверное, здесь есть какие-нибудь родственники?

Брук неопределенно пожал плечами:

– Отец тогда покинул страну быстро, а его родная сестра Фаня осталась. Никаких сведений ни от нее, ни о ней мы не имели. Очень хотелось бы узнать о ее судьбе. Но как?

Наступила минутная пауза, после чего Плучек произнес:

– Это моя мама.

Они оказались двоюродными братьями, о чём столько лет не знали!

Но меня потрясло другое: разные страны, разная ментальность, различные культурные традиции, и при всём при том оба – театральные режиссёры высокого класса! Мистика, фантастика. Какие гены могли так сработать? Кто сконструировал этот генетический мотор, который выдал такую идентичность?

Когда пишутся эти строки, в конце 2021-го, Питеру Бруку 96. У него масса наград и почетных званий. Он живет в Париже. Совсем недавно, в 2019-м, в нью-йоркском Бруклине он показал спектакль по написанной им (в соавторстве с Marie-Helene Estienne) пьесе. Ее суть – раздумья о жизни и творчестве Всеволода Мейерхольда и о значимости театра вообще. Он назвал пьесу Why? («Почему?») Сам Брук объяснил свой выбор так: «У английского слова Why? магическое звучание вопроса, на который нет возможности дать ответ».

Любопытная трактовка. Побудила задуматься. Каждый день дарит нам целую гамму переживаний: удивление, огорчение, растерянность, восторг и еще много-много подобных им чувств. Так, может, их ценность и смысл как раз в том, что мы не в состоянии дать ответ на вопрос, почему это происходит? Именно однозначный ответ. На первый взгляд, вроде бы так оно и есть.

И все-таки трудно согласиться с Мастером. Скорее всего, Питер Брук действительно прав, когда речь идет об искусстве, о творчестве. О рождении замысла и его воплощении. Возможно даже, при восприятии того или иного произведения искусства.

Однако в круговерти бытия, где радость сменяется горем и наоборот, где мы каждый день наталкиваемся то на правду, то на ложь и где нам приходится принимать иногда сложнейшие решения, мы почти всегда знаем ответ на вопрос «Почему?». Поскольку мы действуем по обстоятельствам и верим своим чувствам. Или точнее: «Потому что так требует жизнь». Пусть эта жизнь не всегда гладкая, порой ухабистая и замысловатая, но она – наша. Собственная. И спасибо ей за то, что она есть.

2019–2022

Сан-Франциско

Самуил КУР