«Когда отчаянье берет…»

В вопросе было не только удивление, но и скрытый упрек и снисхождение к нашей «слабости».  Их вопрос вызывал у меня двоякое чувство; с одной стороны, было стыдно, очень стыдно.

С другой стороны, я поняла, какая пропасть в знании о той стране лежит между нами. Настоящая бездонная пропасть, и не меньше той, которая лежала между французской королевой  (какой – точно никто не скажет)  и ее восставшим народом. Когда она спросила, чего требует народ и ей ответили: «У них нет хлеба», она искренне удивилась: «А почему же они не едят пирожные?!»

Действительно, почему? Почему единицы, только самые отважные,  решались выйти на площадь? Потому что все мы знали, что от нас не останется даже пыли на асфальте.
Нас сгноят, мы потеряем все – детей, семьи, друзей (и они еще пострадают).

Но когда я однажды пробовала объяснить это своему очень неглупому знакомому, он искренне поинтересовался, а как же адвокаты, а права человека, в конце концов?
Когда я ему сказала: «Нет человека – нет проблемы», он в принципе не понял, что я имею в виду.

А я смотрела на него и откровенно  завидовала: ему не дано было не то что почувствовать весь ужас той жизни и заплакать внутри… Ему не дано даже  умом понять стихотворение Эренбурга:

Да разве могут дети юга,
Где розы блещут в декабре,
Где не разыщешь слова «вьюга»
Ни в памяти, ни в словаре,
Да разве там, где небо сине
И не слиняет ни на час,
Где испокон веков поныне
Все то же лето тешит глаз,
Да разве им хоть так, хоть вкратце,
Хоть на минуту, хоть во сне,
Хоть ненароком догадаться,
Что значит думать о весне,
Что значит в мартовские стужи,
Когда отчаянье берет,
Все ждать и ждать, как неуклюже
Зашевелится грузный лед.
А мы такие зимы знали,
Вжились в такие холода,
Что даже не было печали,
Но только гордость и беда.
И в крепкой, ледяной обиде,
Сухой пургой ослеплены,
Мы видели, уже не видя,
Глаза зеленые весны.

С тех пор про себя я называю таких людей «детьми юга».

Никогда не думала я тогда, стыдясь своего крошечного невооруженного сопротивления, которое могла оказать режиму через Чехова, Толстого, Достоевского в беседах с учениками о выдавливании из себя по каплям раба, о свободе, никогда не думала, что мне придется в Америке возвращаться к этой теме.
Теме сопротивления тираническому режиму, абсурду, вселенской лжи, затыкания ртов, увольнений и Страха. Да-да, того самого.

И наверняка многие из тех «детей юга»,  которые тогда так по-отечески журили нас, как же можно было жить  и не бороться за свободу (данную им по праву рождения в США, за которую они не боролись), в последние годы здесь именно это и делают – добровольно отдают свою свободу, а в лучшем случае плывут по течению. Они бьют себя в грудь, винясь в том, что белый и привилегированный, выходят по указанию начальства и становятся на колени, вешают на окна таблички типа «No Justice – No peace”, которую повесила моя соседка.
А может, некоторые стали первыми учениками – активно развивают разного рода теории – об уравниловке, о многих полах, угнетении, репарациях и прочем.

Да, мы ( и я говорю, в первую очередь, о себе) не могли выйти на площади и назвать вещи своими именами даже тогда, когда уже однозначно понимали, кто есть кто и где мы живем. Мы боялись, точно зная, что будет. Стыд и страх – и это никогда не забудется.
Но многие из нас находили другие способы сопротивления, кто как и что мог сделать на работе, помогая друзьям, переписывая самиздат, задавая с невинным видом вопросы преподавателям. И наконец просто – не участвуя в процессе.

И вот в этой статье я хочу об этом – о разных видах  сопротивления –  и поговорить, но не в прошлом, а в  сегодняшем дне и в нашей стране, куда мы ехали, потому что здесь больше свободы и есть закон.

Нет,  не о том карикатурном «сопротивлении», которое возникло сразу после избрания Трампа, когда идиоты всех мастей понавесили себе на машины знаки «I am with resistance” – «Я с Сопротивлением».
Ты с Сопротивлением?! Можете себе представить такое в нацистской Германии, в СССР, в Сев. Корее? Нет. Потому что люди бы исчезли. Но эти так называемые борцы, которые не имели представления о сопротивлении настоящей тирании,  прекрасно знали, что никто с ними ничего не сделает, отсюда и показная храбрость. Их не придет на рассвете арестовывать ФБР, потому что Трамп этого  не делал. Их не посадят в одиночку на годы.  Их семьи не сошлют в лагеря.

Их «сопротивление» было изнанкой их ненависти и глупости.

Но сейчас, когда людей – 6 января – ни за что арестовали и издеваются над ними, эти «борцы» почему-то забыли об адвокатах и правах человека. Наверное, мы не люди для них. И вы, кстати, тоже, так что не обольщайтесь.

Я хочу поговорить о реальном сопротивлении нынешнему режиму, когда это становится, действительно, опасным. Пока еще не так, как было там, откуда мы уехали, но много гадостей делается по отношению к людям, которые имеют смелость говорить о своей точке зрения, о несогласии с режимом, о лжи, исчезновении свободы слова. Причем гадостей на самых разных уровнях – персональном, служебном, финансовом. Творческие способности леваков границ не имеют, поверьте. Этому можно посвятить отдельную статью. Есть опыт, к сожалению.

Я ни в коем случае не хочу уподобляться наивным американцам, не понимавшим, почему же мы не оказывали вооруженного сопротивления, не организовывали  массовые демонстрации (о Новочеркасске и других они не слышали), почему молчали журналисты (где критические статьи о власти, а не о нерадивом слесаре Петрове). Я сама относительно недавно узнала, что после революции только в России было более 350,000 выступлений против власти – в разных регионах. Все были жестоко подавлены. Я не хочу упрекать читателей в том, что все плывут по течению, показывая фигу в кармане. Нет!

Я хочу привести примеры  сопротивления, которое оказывают люди сегодня  в самых разных областях, прекрасно понимая, что многие люди боятся.
Ну, страх так быстро не исчезает, но зато очень быстро возвращается к нам.

И таких примеров сопротивления на самом деле очень много, просто пресса о них не говорит или упоминает вкратце, давая характеристики этим людям как расистам, правым экстремистам и проч.
Люди, пришедшие 6 января мирно выразить свое несогласие с нагло украденными выборами, названы террористами. Ни одного пистолета, гранаты, ножа не найдено, но они террористы. Почему? Потому что.
Да, среди них были провокаторы. Так разберитесь, кто есть кто. Но нет. Разбираться никто не собирается, хотя всем известна роль ФБР в провокации и роль Пелоси в том, чтоб снять дополнительную охрану, Им нужен был поджог Рейхстага, и они его подожгли.

Вот и канадских дальнобойщиков записали чуть ли не в террористы. А прочтите их требования. Ни намека на насилие.Они хотят свободы, человеческого обращения. Они понимают, что создадут проблемы с доставкой товаров по стране, и просят прощения, но подчеркивают, что делают конвой свободы именно ради нашей и вашей свободы.  Люди понимают это, и на их движение уже собраны миллионы пожертвований. Можете пожертвовать и вы. Это тоже сопротивление.

В наших краях есть те, кто тихо и спокойно делает то, что считают нужным и честным. Мы писали уже о Марии Рутенбург, мы даем ее колонку в газете. Она вносит огромный вклад в ежедневное сопротивление власти. Открыто кафе в Редвуд сити Chez Nouse, где собираются люди для встреч, дебатов и концертов.

Кто хочет, носит маску, кто не хочет – не носит. Кто–то приходит, а кто-то нет. Марии постоянно город выписывает штрафы, грозя закрыть кафе. Между тем мэр города сама в соседнем ресторане сидит без маски. Ей позволено, но вам нет.

Мария – человек бизнеса, и ей есть что терять в отношениях с городскими властями. Но у нее хватает мужества делать то, что она считает правильным – защищать свободу слова и на митингах, и в передачах с блоггерами, и в общении с властями, и в наблюдении за выборами, где недавно найдено много, очень много проблем при подсчете голосов, когда пытались отозвать Ньюсома.

Недавно меня очень приятно удивила Яна Ратман. В районе Сан-Франциско, где она живет, на редкость мерзкий супервайзер. Яна пошла к нему на прием говорить о проблемах. Одна пошла.  Как Яна потом рассказала, она спрашивала, может ли кто-то еще пойти.. Но никто не мог. Ну да, люди заняты, все страшно заняты. А вот у нее как раз оказалось время? Нет, не оказалось, Она его нашла!  И пошла одна.

Яна на днях написала письмо мэру города. Как гид она описала, как ей стыдно показывать туристам город, в котором на грязных вонючих тротуарах лежат бездомные и наркоманы.  Люди умирают на улицах нашего города, который тратит все больше и больше наших с вами денег на «заботу» о них. А люди продолжают погибать. Написать такое письмо – это время и силы. И Яна их тратит. Потому что это тоже борьба.

Кстати, ту часть города, о которой написала Яна, вычистили. Но это несколько кварталов.

Еще пример. У меня есть подруга детства, ее тоже зовут тоже Жанна. Мы с ней перезваниваемся, она живет на другом побережье. И вот на днях она мне рассказала ситуацию, которой я хочу поделиться с вами (с ее разрешения).
«Я много лет работаю инженером в большой частной компании с филиалами в разных странах, около 80,000 сотрудников.  Нас тоже задела эта волна «инклузивности» и покаяний за свой цвет кожи. На одном из митингов наш №3 в компании, австралиец,  встает и говорит: «В США ситуация, как вы знаете, изменилась. И сегодня Америка уже не должна быть приоритетом, поэтому я планирую 50% производства перевести в Индию». И он людям по сути намекнул, что каждый второй будет уволен.
Вот так: поменялся президент – и Америка уже не так важна?
На другом митинге он говорит другую речь…. Начинает он свой спич с того, что понимает, что у него как у белого масса привилегий…Я еле дождалась конца встречи и подошла к нему. Мы не так близко, но знакомы очень давно, он всегда здоровается, вообще очень толковый и знающий человек.

Увидел меня, заулыбался…И вот наш диалог:

– Скажи, ты свою должность получил по знакомству, твои родственники или друзья занимают какие-то позиции?
– Ну ты что! – улыбка начала сползать с его лица. – Ты же помнишь, как я рос в компании, ты давно работаешь. Я очень много пахал и столько вложил в нас… В чем дело?
– Понимаешь, ты  сказал, что у тебя привилегии… Кстати, какие у тебя привилегии?

Он запнулся и подумал:
– Ну, я белый..
– И что? Ты сам сказал, что ты сам тяжело и много работал. Какие у тебя привилегии? Люди же поняли это так, что ты получил что-то, чего не должен был получать. Поэтому я и спросила про связи и как ты получил такую должность.

– Ну, я не это имел в виду… – на лице не было уже и намека на улыбку.
– Так думай, как твои слова могут быть интерпретированы.   Люди поняли, что твой цвет кожи дал тебе все, что ты на самом деле заработал большим трудом.

И я увидела, как у него в голове просто проворачиваются мысли на эту тему. Я не знаю, взвешил ли он мои слова, уволят ли меня. Но мне так противно работать в этой атмосфере, что я не могла не сказать того, что думала».

Услышал ли он Жанну, понял ли что-то – трудно сказать, но сам факт, что кто-то осмелился сказать в лицо начальству такие вещи, уже говорит о многом. Думаю, он не забудет этот разговор.
Когда люди не видят сопротивления, не слышат другого мнения, им начинает казаться, что все думают, как они и что единственное возможное мнение…
Моя же подруга поделилась со мной и тем, как она говорила со своей племянницей, воспитанной мамой-биологм в полном либеральном маразме. Они жертвуют деньги на BLM (чьи жизни важнее жизней всех остальных, вместе взятых). Девочка учится очень хорошо, много волонтерит  в госпиталях, хочет стать врачом.

И вот ученица 12 класса, которая еще не зарабатывает, говорит:
– Мы столько зарабатываем, что можем себе позволить пожертвовать и помочь.
– А ты считаешь справедливым, что с тобой в колледж поступит человек, который учится гораздо хуже тебя, не волонтерит, но у него подходящий цвет кожи?..
– Да, это справедливо.
– А справедливо, что его примут наравне с тобой в medical school? Хотя тебя могут и не принять…
– Конечно, надо дать ему шанс.
– Хорошо. Вот вы закончили школу, стали врачами. Ты училась хорошо, он учился слабо, и ты это знаешь.  Ты бы хотела, чтобы твой ребенок попал на операцию к такому хирургу?
Девочка молчала несколько минут, но потом сказала:
– Нет, не хотела бы.
– А кого же он должен лечить? Меня? Моих детей?! Твоих родителей? Кого такой врач будет лечить?! И за что нам это?

Eще один диалог с родственником-ярым демократом, который никак не мог найти хорошего офтальмолога отцу в НЙ.
Жанна заметила ему:
– Через 10 лет ты вообще не найдешь никакого хорошего врача. Знаешь, какие бумаги сегодня требуются для поступления (помимо обычных)?  Надо заполнить анкету из какого ты района города  в городе, каков уровень преступности там, родители работают или нет. И, конечно, раса. Это становится критерием при приему в вуз. Не знания. Так что тебе, возможно, придется выбирать тоже из тех же критериев, но не студентов, а уже врачей.
И родственник, подумав, признал:

– Ты права.

Вот такой путь сопротивления выбрала моя подруга – тихо, спокойно, без истерики она задает вопросы. Я бы еще к ним добавила вопрос о том, захочет ли девочка жить в доме, построенном человеком, принятым на строительный факультет за цвет кожи… или ездить по мостам, им построенным.
А вы захотите, уважаемые читатели всех взглядов? Вы заслужили не рухнуть вместе с мостом в воду? Или готовы покалечить себя, но только чтоб идея так называемой инклузивности восторжествовала?

Я знаю, как страшно бывает сопротивляться даже в мелочи. Помнится, у нас в 9 кл. по математике была очень глупая, злая и мстительная учительница, которая математики не знала (она просто с тетрадкой стояла и переписывала все на доску). Ее держали в школе из-за мужа с высокой должностью в райкоме.

Мне было все равно, свою четверку я всегда буду иметь, а стремления изучать глубже у меня не было. Но у нас в классе были ребята, которым математика нужна была для поступления. И мы все из солидарности с ними пошли к директору и попросили другого учителя. Он обещал в 10 кл. дать другого, только доучитесь в 9-м.
Но обманул. На первый же урок математики пришла она, и по ее перекошенному мстительной улыбкой лицу мы поняли все… После уроков договорились опять пойти к директору и попросить другого учителя, но теперь пригрозить, что будем с ее уроков уходить. Директор нас не услышал. Мы кипели-возмущались и договорились уходить с ее уроков всем вместе. Встать и уйти, если она войдет в класс.
И на следующий день с замиранием ждали, что будет. Звонок. Она входит в класс. И вот эти несколько секунд я не забуду никогда в жизни. Казалось бы, какая мелочь.. Но надо же встать.. а никто не встает в первые секунды… страшно, она мстительная, она старше, она учитель. А у нас выпускной класс… И вот эти первые секунды – надо встать, ведь договаривались,  но страшно.
И как только мы с подругой начали вставать, причем (признаюсь) очень медленно – мгновенно встал весь класс. И мы ушли.
Кстати, учителя нам сразу же заменили. Попалась такая удивительная женщина из вечерней школы, что даже мне захотелось поглубже изучить математику.

Приведу еще пример – моя знакомая проводит большую работу в соцсети Next Door (откуда меня несколько лет назад мгновенно убрали, потому что я задавала людям вопросы, которые могли привести к нежелательным для либералов ответам). Меня просто лишили доступа к сайту. Но сейчас моей приятельнице удается в этой сети тоже целенаправленно задавать людям вопросы. Вам не нравится рост преступности? Бездомные? Воровство в законе? А как вы считаете, почему это происходит? Подумайте, почему человек определенной расы может взять товары на сумму до 950 дол и уйти, не оплатив? А вы можете так? А сколько раз вам разбивали машину?

Такого рода работа – тоже форма сопротивления. Ты помогаешь людям задуматься.

Воспользуюсь случаем, скажу, что все те люди, которые помогают нам финансово и морально, – это тоже сопротивление, потому что направленность газеты и наши взгляды мы не скрываем. И огромное вам спасибо за эту помощь! И я понимаю, почему некоторые это делают анонимно. Но и это – сопротивление режиму. Потому что мы против режима, крадущего наши свободы.

Подводя некоторые итоги, скажу, что при желании можно найти, что делать и как.
Не призывая никого рисковать работой, жизнью, идти на баррикады, просто прошу: подумайте, что лично вы можете сделать. Хотя бы не участвовать под любым предлогом в этом параде лжи. Многозначительно промолчать, если вы можете, там, где от вас ждут подтверждения идея, которую вы не разделяете.
Конечно, делайте это, если вас интересует жизнь в стране, где правит Закон, где есть свобода слова.

Помните, у Шаова есть песня «Застолье» и там слова “Жизнь, вроде, получилась… Может, большего хотелось, но не скурвились, спасибо и на том”.

Действительно, каждый может остаться человеком, не будучи при этом героем. Да уже пытаться так жить – вот что важно. Пытаться, несмотря на усмешки некоторых вокруг “А оно тебе надо? Да ты ничего не изменишь. Расслабься”.

Расслабиться? При том, что тебя насилуют?! А насилуют нас всех, даже тех, кто еще не осознал этого.  Извините – нет!

Я вижу, что изменить что-то и даже многое можно: хотя бы заставить задуматься тех, кто автоматически повторяет мантру про свои привилегии или про прелести уравниловок и халявы. Один дальнобойщик на своем траке ничего не изменит. Но когда их десяткми тысяч… И когда их поддерживает весь народ – это совсем другой расклад.

Но даже если твой голос  ничего не изменит в стране, ты для себя останешься человеком, который не молчал, делал, что мог, выдавливая из себя по капле раба.

Пусть «они» смеются и оправдывают свое ничегонеделание, пусть стоят на коленях, потому что Джон и Мэри встали, а быть белой вороной страшно. За всем этим – страх и наивная вера, что, если не высовываться, то пронесет.

У меня есть плохие новости для всех – не пронесет никого, если ничего не делать.

Мы не ангелы, но жить, как тебе навязывает тупая сила, считающая тебя мусором, – нет, увольте. Каждый из нас все же хочет уважать себя за что-то.

Каждый из нас в глубине души прекрасно понимает многие вещи, даже если не признается в этом другим.

Не хочется быть в отведенной тебе роли идиота без права голоса. И чтобы не быть в ней,  для  этого не надо становиться героем и жертвовать жизнью. Просто человеком с совестью – уже огромный плюс.

«Спасибо и на том», как очень точно заметил Тимур Шаов.

Жанна Сундеева