Надо! Обязательно надо!

Жителям блокадного Ленинграда посвящается

Как часто мы, взрослые, умудрённые большим жизненным опытом люди, не можем понять отдельных поступков наших детей.

Меня, человека, познавшего голод, всегда удивляло, а порой и возмущало отношение детей к продуктам питания: «Этого я не хочу. Солянку есть не буду, она невкусная. Конфеты с вафельками внутри больше не покупай – они мне не нравятся.» Такие, и им подобные, высказывания неоднократно приходилось выслушивать всем нам. И мы постепенно привыкаем к этому.

Конечно, хорошо, когда дети живут в полном достатке. Но возникает вопрос: должны ли родители вот так потакать своему чаду в еде? Одни рассуждают:  «Коли мы жили плохо, так пусть хоть дети наши не увидят той нищеты, и не надо им этого знать». Другие: «Дети обязательно должны знать о той жизни, какая досталась их отцам и дедам, это поможет им вырасти высокоморальными людьми».

Чтобы правильно понять, каким должен быть ответ на этот вопрос, приведу в качестве примера один случай из моей педагогической практики. Это были шестидесятые годы. Получив классное руководство в седьмом классе, я  вплоть до выпуска – в десятом – ходил с детьми в турпоходы по Ленинградской области.

И вот мы, заканчивая девятый класс, возвращаемся домой из очередного похода. Идём по направлению к железнодорожной станции, и я  вижу, что ребята потихоньку освобождаются от лишнего груза. В кусты летят остатки недоеденного хлеба, булочки… Я обернулся и сделал им замечание, вкратце изложив свою позицию по этому поводу. Спустя пару минут боковым зрением заметил как здоровенный батон, выпущенный из рук одной из лучших учениц класса, полетел с обрыва.

Отчитывать её в тот момент я не стал, понимал что любое моё наказание вызовет обратную реакцию. Вернувшись из похода, я отправился в библиотеку, подобрал необходимый материал о блокаде Ленинграда и на ближайшем классном часе рассказал учащимся о тех страшных годах.

Рассказал, что недалеко от Нарвского проспекта находились знаменитые Бадаевские склады, где хранились все запасы продовольствия блокированного города. Фашисты совершили на них целевой налёт и в течение нескольких часов беспрепятственно бомбили. Длительное время над складами полыхало пламя и около месяца, как призрак, висело насыщенное множеством частиц золы и гари дымное марево. Спасти ничего не удалось, да, собственно, никто не мог даже попытаться это сделать.

Расплавленные сахар и соль довольно быстро поглощались раскалённой почвой. А когда начался настоящий голод, жители города ходили на те места, выковыривали сладкую землю, варили в виде кофе и пили.

Зима 1942 года была настолько суровой и снежной, что горожане боялись выходить из дома, чтобы не замёрзнуть. Дороги, естественно, не расчищались, и огромные сугробы снега скапливались по обе стороны улиц. Весною, когда снег начал таять, из-под них стали появляться трупы замёрзших прямо на улице людей. Из голодного, ослабевшего населения создавались бригады, которые на саночках вывозили на Пискарёвское кладбище останки умерших и хоронили их в братских могилах.

А выжившие страдальцы чем только не питались в то время… Одним из продуктов был жмых – спрессованные отходы от производства растительного масла – конопляного, льняного или подсолнечного. Некоторые учащиеся вообще впервые услышали слово «жмых».

Я рассказал им, что сразу за Кировским заводом находились сельхозугодья, где выращивали кортофель и капусту, и ленинградцы ходили туда на поиски оставшихся в земле картофельных клубней.

Когда я приводил им примеры, какие средства пропитания приготовливались из оставшихся в земле капустных кочерыжек или из столярного клея, я видел, с каким вниманием они ловили каждое слово, произнесённое мною. Прочитал я им и выдержку из дневника ленинградской школьницы, проживавшей в то время на Васильевском острове, Тани Савичевой, которая поведала всему миру:

«Бабушка умерла 25 января 1942 года в 3 часа дня

Лека умер 17 марта в 5 часов утра 1942 года

Дядя Вася умер 13 апреля в 2 часа дня 1942 года

Дядя Леша умер 10 мая в 4 часа дня 1942 года

Мама – 13 марта в 7часов 30 минут утра 1943 года

Умерли все. Осталась одна Таня.»

В заключение я упомянул о поэтессе Ольге Берггольц, находившейся в осаждённом городе, и прочитал отрывок из одного её стихотворения:

А в госпиталях, где стихи читала

я, с горсткою поэтов и чтецов

овацией безмолвной нам бывало

по малой дольке хлеба от бойцов…

Когда я закончил четверостишие, заметил на глазах некоторых учащихся слёзы. После небольшой паузы уже сами ребята рассказали, как блокада отразилась на их семьях. Тут же предложили организовать и провести для всех школьников вечер памяти жертв блокады Ленинграда. Предварительно решили посетить классом Пискарёвское мемориальное кладбище, возложить цветы на могилы жертв блокады. Вечер памяти, подготовленный классом, прошёл достойно.

Глядя на своих ребят, я понял как они повзрослели за эту пару недель, и был убеждён, что теперь ни один из них не позволит себе выбросить на обочину дороги даже кусочек хлеба.

Сан-Франциско

Владимир ЗАСЛАВСКИЙ