Встречи с Улановой

Любовь – начало и конец нашего существования. Без любви нет жизни.

Конфуций

Мы восхищаемся и умнеем, умнеем и восхищаемся. Самые верные слова о моей встрече с Улановой.

В первый раз я увидела ее в балете «Ромео и Джульетта». Мне, как и героине, четырнадцать лет. У меня есть и Ромео. Он взбирается по пожарной лестнице к моему балкону на седьмом этаже. Соседка в обмороке, скандал. Под вопли жильцов бедняга проделывает обратный путь. Он пишет мне признания, стихи. Для пламенной переписки использовались противопожарные средства – ящик с огнетушителем. В нем мы обменивались посланиями. Но грянула генеральная уборка. Тайна раскрылась под смех уборщицы. В него были влюблены все девочки, и он был выше всех мальчишек. Волоокий, с каштановыми кудрями и пробивающимися усами. К тому же он был Желанный. Фамилия такая. Я от всей души желала влюбиться, будила себя ночью – влюбленные не спят! Тут же засыпала.

И вдруг – встреча с Улановой. Когда я увидела адажио Джульетты с Ромео, я увидела само воплощение любви. Я осознала, что любовь – чудо, волшебство, самое высокое, божественное и прекрасное чувство. «О любви в словах не говорят» (C. Есенин). Она выше жизни, и это счастье – умереть за любовь. Уланова с удивительной тонкостью раскрывает радостное и светлое пробуждение чувства. Хореография партии Джульетты проста и не отличается разнообразием, но Уланова делает из каждого жеста поэму в танце. Легкость и стремительность – чудо создания зрелой женщиной образа юности так, как сама юность этого не может.

 

Моя, как море, безгранична щедрость

И глубока любовь. Чем я щедрей

Дарю любовь, любовь тем бесконечней.

У. Шекспир, «Ромео и Джульетта»

 

В адажио Уланова возносится ввысь, и не только физически, поднятая в высокой поддержке, но и своими мечтами и помыслами. Музыка Прокофьева и пластика Улановой, их слитность и чистота – гениальное воплощение любви.

«Она – гений русского балета, его неуловимая душа, его вдохновенная поэзия» (С.C. Прокофьев).

Я поняла, что в моей жизни предмет любви обозначился раньше, чем сама любовь, и что влюбленность – это еще не любовь. Какое счастье в четырнадцать лет, девчонке на пороге жизни, понять и раскрыть суть любви благодаря гению Улановой в одной сцене адажио!

Вторая встреча снова произошла в Большом театре.

Балет «Жизель». И снова – образ всепобеждающей любви, которая сильнее смерти. Беззаботная маленькая девушка, влюбленная и уверенная в своем счастье, переживает огромную трагедию измены и предательства. Этот балет заставил меня саму стать участницей безмерно печальной истории о счастье и горестях Жизель. Сцена безумия была так достоверна, но вызывала не страх, а сострадание душевному состоянию несчастной героини. Любовь Жизель – это достояние чистоты и верного сердца. И эта любовь продолжает жить, даже будучи оскорбленной и растоптанной, когда осквернение священного чувства не выдерживает рассудок, когда нетерпимость душевной боли приводит к смерти.

«Любовь сильнее смерти и страха смерти. Только ею, только любовью держится и движется жизнь» (И.С. Тургенев).

Об Улановой написано много книг на разных языках, в разных странах. Ее называют великой, гениальной, единственной. Ее сравнивают с Мадонной Рафаэля, Весной Ботичелли. Каждый хочет найти новое, более точное сравнение. Сила искусства Улановой – в интеллекте. Уланова в танце кажется почти нереальной, неощущаемой. Все критики говорили, что Уланова танцует любовь, любовь особой внутренней трепетности и чистоты. Ни одного натуралистичного жеста, ни одного бытового движения. Все подчинено цели возвысить обыденное – сделать его прекрасным. Она не прощала себе малейшего отклонения от правды, искренности в искусстве. Всем ее едва уловимым движениям предшествует мысль, которая развивается, неуклонно и властно, захватывая зрителя своей правдой.

Эта встреча в «Жизели» для меня стала еще одним примером благородства человеческого духа и красоты, символом гения Улановой.

В 1954 году в Ялте проходили съемки «Ромео и Джульетты». Уланова проживала в санатории, где отдыхала и моя семья. Рано утром, вечером и даже иногда днем я встречалась с великой балериной. Поражала прежде всего ее огромная слава, скромность ее облика и отношение к этой всенародной любви.

 

Она была нетороплива,

Не холодна, не говорлива,

Без взора наглого для всех,

Без притязаний на успех,

Без подражательных затей

Все тихо, просто было в ней.

А. С. Пушкин

 

Первый раз я ее увидела возвращавшейся с пляжа в сопровождении толпы, которая, расступившись, на почтительном расстоянии следовала за ней. Уланова как ни в чем не бывало шла под руку с толстухой, которая играла кормилицу. Это была невысокая тонкая женщина в штапельном голубом платье с мелкими цветами, какие носила почти вся Москва. Ничем не примечательная пара. Она шла так, как будто была одна и как будто толпы не было. Уланова так же естественно, как всегда, улыбнулась мне, окинула внимательным взглядом мою спутницу в модном платье и мой новый сарафан в русском стиле.

Еще до съемок днем она отдыхала в парке. Специально для нее в кустах стояла раскладушка, занятая полотенцем. А вечером она с друзьями приходила смотреть кино, которое, как и положено, по вечерам крутили в санаториях. Она всегда приветливо улыбалась, иногда смеялась. Один раз она ушла, едва фильм «Свадьба с приданым» начался. До показа балерина внимательно рассматривала костюмы приодевшихся вечером дам. Почти все одевались в ателье Совета министров, где работали превосходные портные, закройщики на уровне высокого шитья Европы. Жены членов правительства, дипломатов испытывали неловкость, что их модели, восхищавшие всех, не фирменные. Одна даже просила свою портниху как-то обозначить авторство. На что та резонно ответила: «Меня тут же посадят». Санаторные дамы сплетничали об Улановой. Обсуждали ее вес – сорок девять кг, возраст – сорок четыре года. Говорили о лысом мужчине, целующем ей руки, к которому она обращается «дорогой друг». Это мог быть и режиссер Юткевич, и ее муж Рындин. В библиотеке санатория появился мешок с почтой к Улановой от ее почитателей со всех концов света. Я никогда не видела столько писем.

Уже ближе к отъезду мы пошли на море искупаться. И вот тогда я увидела Уланову обнаженной. Пляж был женский, загорали голышом. Ну и Уланова тоже, как и все. В свои шестнадцать лет я, конечно, отметила только, что она совсем не загорелая и плавает боком, а не кролем и даже не баттерфляем. Была бы постарше, сказала бы, что она напоминала статуэтку из слоновой кости, выточенную мастером. Разумеется, все обсуждали ее фигуру, тем более зрителями были женщины. Это было само совершенство, созданное природным гением и профессией балерины.

Все отдыхали, а Уланова работала. В искусстве балетный труд не знает себе равных. А тут еще шли съемки балета. Психологические портреты, состояние, настроение, драматургия. Кинофильм с его крупными планами, в сочетании с бесконечными дублями, требует огромных затрат.

На пробег Джульетты ушло десять дублей. Каково бежать, да еще в гору, и быть в образе! Уже зрители съемок не выдержали. Из толпы вышел моряк: «А ну, кончай мучить, а не то будешь иметь дело со мной!», и вот тут только до режиссера дошло, что снимали бег в гору, потому и не получалось передать точное настроение образа в крупном плане.

«Готовой формулы для создания прекрасного нет. Нужно все время искать и всегда, всегда трудиться. Без труда ничего не достигнешь» (Г.С. Уланова).

Знаменитый импресарио Сол Юрок, который организовал гастрольные поездки в Америку Большого театра, писал: «Со времен Шаляпина и Анны Ахматовой мне приходилось работать со многими знаменитостями. Но Уланова – подлинный уникум. Она самая непритязательная артистка из всех, с кем я имел дело».

Дарованию Улановой помогали события, время, люди. Как хочется, чтобы юные артисты были преданы своему искусству, были суровы к себе и так же скромны и застенчивы, как великая балерина.

Уланова стала первым и единственным русским человеком за границей, которому поставили памятник при жизни. «Почему Улановой?» – спросили журналисты у президента Комиссии международного танца ЮНЕСКО Бенгута Хегера. «Галина Уланова – самая высокая высота в искусстве, – ответил он. – Она не просто блестящая балерина – в мире много блестящих балерин. Ее величие в том, что она в наш очень жестокий век как никто другой показала нам, как прекрасны простые человеческие чувства – добро, правда, красота».

Оксана КОЧЕТОВА