В ожидании Левиафана

«Левиафан», четвёртый фильм Звягинцева, показан был впервые на Каннском фестивале в июне 2014 года и получил там приз за лучший сценарий. Потом были призы в Индии и Абу Даби, в Великобритании, в Польше, в Сербии, Германии, Египте, российская премия «Золотой орёл» за лучший фильм года, а также премия «Белый слон»,  присуждаемая Гильдией кинокритиков и киноведов России.

И, наконец, «Золотой глобус» и номинация на «Оскара». «Оскара», впрочем, «Левиафан» не получил, что вызвало, как это ни странно, новую волну мутной злобы: «Продался и продешевил!»

В российский прокат картина вышла только в начале февраля, уже будучи показанной в США и странах Западной Европы и собрав внушительную коллекцию восторженных рецензий. В России же фильм, высоко оценённый большинством профессиональных кинокритиков, вызвал бурю возмущения интернетовских патриотов (которые в последнее время стали неотличимы от патриотов официальных: «Крым наш!», «украинский фашизм», «проклятая Америка», которая «манипулирует ценами на нефть, чтобы поставить Россию на колени» – и так далее).

Вот примеры:

«Левиафан – поганая клевета на Русскую Церковь и Российское государство. Этот поклеп только сплотит союз Патриарха Кирилла и Президента Путина и тотальную православную миссию, в том числе в области кино”.

“Фильм снят на классический сюжет, когда угрюмый одиночка противостоит машине власти на местном уровне, где и бюрократия, и бизнес и силовики, все в одной, по сути, банде. Такие фильмы были во всех странах, это нормально и даже банально. Но в «Левиафане” есть отличия от подобных фильмов. Там у героя есть союзники, есть надежда, есть светлый кусочек неба. В “Левиафане” безысходность. И в “Левиафане” ярко выраженный антиправославный акцент, что очень редко встречается в других странах. И вы знаете, таким фильмам на банальные сюжеты обычно не дают призов на фестивалях, а здесь гроздь поощрения. Поэтому можно сказать, что это антироссийский фильм, снятый, по сути, по внешнему заказу. Антипутинский манифест силами кино. Жалко, что его делали талантливые люди. Но когда талантливые люди выступают на стороне зла, как здесь, то люди им отвечают холодно. Так и здесь, эту чернуху без надежды зритель проигнорирует, я думаю”.

Это, так сказать, vox populi, голос народа. А вот официальные лица:

Член Общественной палаты Сергей Марков заявил, что «Левиафан» слишком негативно отражает российскую действительность и что режиссер должен публично попросить за него прощения. «Я бы на месте Звягинцева этот фильм с проката снял, пришел на Красную площадь, встал на колени и попросил прощения у русского народа», – заявил Марков, высказав мнение, что фильм идеологически обосновывает «геноцид российского народа».

“Согласны ли вы с теми, кто называет ленту Звягинцева антироссийской?” – спрашивает корреспондент “Известий” и министра культуры  Владимира Мединского.

Ответ министра:

“Антироссийской? Да она вообще не кажется мне чисто российской историей. Ну, разве только в том смысле, что снималась в рыболовецком поселке Териберка Мурманской области.

А вообще это универсальный сюжет, который мог развернуться в любой точке мира, в том числе и у нас. С бездушием чиновников, круговой порукой можно столкнуться везде. Вижу ли я в героях фильма некую русскую особость? Не вижу. Сколько бы авторы ни заставляли их материться и пить литрами водку из горла, настоящими русскими это их не делает.

Себя, своих коллег, знакомых и даже знакомых знакомых в персонажах «Левиафана» я не увидел. Странно, но среди героев фильма вообще нет ни одного положительного героя. То есть что и кого ненавидит Звягинцев, более-менее ясно. А кого он любит? Славу, красные дорожки и статуэтки — это понятно. А любит ли кого-то из своих героев? В этом большие сомнения.

/…/ Признаемся, что в погоне за международным успехом этот фильм запредельно конъюнктурен.”

 ***

Андрей Звягинцев очень талантливый режиссёр. И очень рациональный.  Он строит фильм как математическое уравнение. Если в первых картинах Звягинцева “Возвращение” (2003) и “Изгнание” (2007) эта рациональность была скрыта флёром многозначительной неопределённости, то в двух его следующих  зрелых работах, “Елена” (2011) и “Левиафан” (2014), конструкция обнажена.

По поводу “Елены” (на мой взгляд, лучшего фильма Звягинцева) американский кинокритик Мик Ласаль точно написал: “Вот вам подсказка. Не отдавайтесь чувствам. Думайте. Звягинцев хочет, чтобы “Елена” направила ваши мысли в определённое русло. И, если в результате этих размышлений вы придёте к неожиданному выводу, это именно то, чего он желал”.

Хочу подчеркнуть: я говорю о рациональности совсем не в упрёк Звягинцеву. Таков его стиль: на поставленный вопрос должен быть получен недвусмысленный ответ.

В «Елене» он исследовал характер. Его героиня прекрасно совмещает в себе, казалось бы, несовместимое: совестливость и доброту и одновременно способность хладнокровно убить человека, не злодея, не кровопийцу. Убить человека, за выздоровление которого она только что ставила в церкви свечку. Убить для того, чтобы её сын-дармоед мог целый день сидеть у телевизора, прихлёбывать пивко и щёлкать орешки, а бездельник-внук мог откупиться от армии университетом.

Звягинцев подчёркнуто объективен. Он не осуждает и не демонстрирует симпатию – он изучает. Сад, дом, окно, мы как бы заглядываем в квартиру. Муж и жена, дочка мужа, сын жены и его семья, цепь происшествий, которая приводит женщину к мысли убить мужа, квартира, в которой поселилась теперь семья сына (с телевизором, орешками и пивком), окно, сад. Вот что увидела камера, заглянув в одну из квартир «элитного» дома.

Такая вот история. Думайте. Может быть, вывод, к которому вы придёте, окажется для вас неожиданным, но Звягинцев организовывает свой фильм так, что этот неожиданный вывод становится неизбежным. Система ценностей абсолютно утеряна. Каждый может взять на себя функции Бога и решить, кому жить, а кому умирать.

Так же устроен и «Левиафан». Холодные волны накатываются на берег. Посёлок-городишко. Большой деревянный дом, его обитатели: автомеханик Коля, жена Лиля и мальчик Рома, сын Коли от первого брака. Жители городишки. Мэр, который хочет отнять у Коли дом. Начальник полиции, прокурор. Дима, приехавший из Москвы адвокат, армейский приятель Коли. Архиерей. Цепь происшествий, в результате которых Лиля убита, ни в чём не повинный Коля отправлен в тюрьму на пятнадцать лет, Рома усыновлён чужими людьми, избитый Дима убирается в свою Москву, дом, который построил Колин отец, обжитой уютный дом, сокрушен бульдозером (вместе с книжками, домашней утварью и припасами в подвале – со всем бытом Колиного семейства), а на месте этого дома  возведён храм. И так же, как в финале «Елены» люмпенизированное семейство располагается в большой красивой квартире, в новом храме располагается архиерей и, обращаясь к местным хозяевам жизни, рассказывает им об истине, правде и добре. Камера отъезжает. Перед нами тот же ландшафт, но с церковью вместо Колиного дома. Посёлок-городишко. Холодные волны накатываются на берег.

Вот что увидела камера, заглянув в один из провинциальных городов России.

В городишке под названием Прибрежный как будто бы всё как положено. В кабинете под портретом Путина сидит мэр. Есть в Прибрежном полиция, ГАИ, есть прокуратура, есть суд.  А на самом деле суд, прокуратора, полиция работают по указке мэра. Когда московский адвокат является к мэру с папкой материалов о его делишках (о кровавом, вероятно, бандитском прошлом), у адвоката нет намерений этого мэра разоблачить, он даже не пытается сохранить дом своего друга, его задача – стребовать с мэра за этот дом не копеечные деньги, а сумму, данную независимым оценщиком. И это всё. А то, что вся система власти насквозь коррумпирована и живёт по криминальным законам, это состояние никто не пытается изменить – оно воспринимается как должное. И когда дрогнувший было городской пахан собирает совещание своих подручных, а потом обращается за советом к церковному иерарху, подручные предлагают адвоката «прессануть», а иерарх – «показать силу». Мэр пытается узнать, стоит ли кто-нибудь за московским гостем или тот блефует и, вероятно, поняв, что блефует, поступает по совету начальника полиции и иерарха – адвоката вывозят за город и избивают (Звягинцев показывает избиение на самом общем плане – его не интересует страшная сцена, которую со смаком разыграли бы многие нынешние режиссёры, он просто демонстрирует, что и этот способ решения задачи тоже оказался неверным).

Перед нами портрет одного города, но ни московский адвокат, ни мэр, ни Коля, ни режиссёр Звягинцев не воспринимают происходящее в нём, как что-то особенное, специфическое для города Прибрежного. Все понимают – так везде.

Здесь уже нет вопроса об утрате базовых ценностей – в таких категориях никто даже не рассуждает. Родовой дом у Коли отнимают, мэр глумится над ним, жена изменяет ему с ближайшим другом, он прощает её, а на следующий день кто-то неизвестный убивает её, ударив молотком по голове, и именно друзья первыми высказывают предположение, что убил её, наверное, Коля, убил из ревности. Суд – пятнадцать лет. Дом уничтожают, сына забирают. Всё сошлось на герое фильма. Это даже не тупик. Жизнь, по-существу, закончена.

А на открытие новой церкви собираются начальники, вельможи: не только мэр на своей «тойоте», а бери выше, люди на «мерседесах». Они поощрительно кивают. Похлопывают мэра по плечу. Как судья, прокурор и полицейский члены его шайки, так он член шайки тех, которые на «мерседесах». Надо думать, всё в точности так же и в соседнем городке, и в другом, и в третьем. На «мерседесах», на «бимерах», а может, кто-нибудь и на «роллс-ройсе». И у каждого в кабинете висит портрет Путина, и все они строят храмы, заботясь о своей душе.

В «Елене» Звягинцев исследовал индивидуальный характер. В «Левиафане» – характер времени, страны.

Можно как угодно относиться к результатам этого исследования – принимать их или негодовать, называть клеветой, но их нельзя списать со счёта. Они существуют.

 ***

Немного сбивает с толку название фильма. Левиафан – библейский персонаж, гигантское морское чудовище, образом которого воспользовался английский философ Томас Гоббс, назвав свою книгу «Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского». Сравнивая государство с Левиафаном, Гоббс имел в виду грозную силу, которую он приветствовал, ибо она устанавливала порядок, предотвращая «войну всех против всех». По Гоббсу, люди сознательно ограничивают свои права и свободы в пользу государства, которое обеспечивает им мир и безопасность.

Иначе сказать, государство превращается в мощного Левиафана для того, чтобы поддерживать право и порядок. Звягинцев же рассказывает о городе (стране), в котором (в которой) царит бесправие.

Нужно ли городу Прибрежному страшиться Левиафана? По-моему, как раз наоборот – ему нужно Левиафана ждать.

Остаётся вопрос: а вдруг гигантский скелет, который лежит в бухте с отбеленными солёной морской водой рёбрами, и есть Левиафан? Вдруг это он – тогда и ждать больше нечего.

Михаил ЛЕМХИН