Трамп и палица его вето

Миллионы американцев приняли его слова за чистую монету и проголосовали за республиканцев. Миллионы других американцев списали страшилки Трампа на склонность к гиперболам, присущую талантливым шоуменам, и проголосовали за демократов.

Вторых оказалось больше, поэтому демократы захватили нижнюю палату конгресса. Но не намного больше, поэтому они не захватили сенат и Трамп продолжит назначать консервативных федеральных судей.

В том числе и членов Верховного суда, в котором после выборов замаячила еще одна вакансия, поскольку самый старший его член, 85-летняя либералка Рут Бейдер Гинзбург, сломала себе три ребра и попала в больницу. Отчаяние на левом фланге было столь велико, что прогрессивный документалист Майкл Мур и ряд его эпигонов вызвались поделиться ребрами с Гинзбург. Пока они ей не понадобились.

Какие бы планы ни строили новые хозяева палаты представителей, волна, которая их вознесла, не могла смыть право вето, имеющееся у любого президента. Этого термина, означающего «я запрещаю» на латыни, нет в американской конституции, 7-й раздел первой статьи которой уполномочивает президента отвергать резолюции обеих палат конгресса.

Конституция позволяет законодателям опрокинуть президентское вето двумя третями голосов обеих палат конгресса. Собрать столько голосов крайне трудно. Насколько трудно, видно из следующей статистики: на 2014 год президенты наложили в общей сложности более 2,5 тысячи вето, менее 5% которых были опрокинуты конгрессом.

Некоторые президенты не пользовались вето вообще. Других обвиняли в том, что они им злоупотребляют. Рекордсменом по этой части был либеральный реформатор Франклин Рузвельт, наложивший 635 вето, но он и просидел у власти дольше всех. Конгрессу удалось отменить лишь 9 его вето.

На втором месте – Гровер Кливленд, который правил два срока (причем не подряд, а в 1880-х и 1890-х гг.) и наложил 584 вето, только 7 из которых были отменены конгрессом.

Последний Буш и Барак Обама наложили сравнительно скромное количество вето – по дюжине каждый. Конгресс опрокинул лишь одно обамовское вето, наложенное на законопроект, который позволял семьям пострадавших от терактов 11 сентября 2001 года возбуждать иски против Саудовской Аравии.

Трампу до сих пор пользоваться правом вето не довелось по двум причинам. Поскольку пока обе палаты конгресса контролировались его собственной партией, особой нужды размахивать палицей вето он не испытывал.

Во-вторых, в одном случае, когда он жаждал применить вето, резолюция конгресса была принята таким сокрушительным большинством голосов, что Трамп счел за благо не лезть на рожон.

Летом 2017 года он нехотя подмахнул законопроект, накладывавший новые санкции на Россию и резко ограничивавший его свободу их отменить.

Как выразился тогда левацкий сайт Vox, конгресс заковал Трампа в наручники: сперва палата представителей приняла закон 419 голосами против трех, а несколько дней спустя сенат провел его со счетом 98:2.

Конгресс придал тогда силу закона санкциям на Россию, введенным еще при Обаме, но президентским указом, который Трамп был волен в любой момент отменить, и установил процедуру, позволяющую законодателям блокировать попытки Трампа единолично облегчить санкции. Наконец, конгресс ввел новые санкции в отношении России, Ирана и Северной Кореи.

Но данный законопроект являл собой исключение из правил. Он был плодом редкого единодушия противоборствующих партий, мимолетно сплоченных подозрениями по поводу загадочного благодушия Трампа к Кремлю.

Когда демократы начнут в январе верховодить в нижней палате конгресса, они могут сорвать любую законодательную инициативу республиканцев, которая будет им по нраву. Но не то чтобы у республиканцев было много таких инициатив.

После того как они с трудом пропихнули в прошлом году сокращение налогов, их аппетиту к законотворчеству, похоже, пришел конец. Во всяком случае, мало кто из них предлагал какие-то знаковые начинания в ходе недавней предвыборной кампании.

Единственный проект, который, судя по всему, возбуждает лидеров их фракции в конгрессе, – обуздание расходов на социалку (пенсии по старости и медобслуживание для престарелых), грозящих обанкротить казну, но Трамп не раз говорил, что не даст эти траты в обиду.

Демократы истосковались по законотворчеству, но первый же их законопроект, который будет Трампу не по душе, натолкнется на его вето. Чтобы его опрокинуть, им нужно будет собрать голоса двух третей нижней палаты (это 290 голосов) и двух третей верхней (это 67 сенаторов).

Чтобы это сделать, демократам нужно будет перетянуть на свою сторону изрядную часть республиканцев. Пока это крайне маловероятно.

Многие демократы мечтают о том, чтобы важные решения принимались простым большинством, в частности, призывают к упразднению коллегии выборщиков, которая сделала Трампа президентом, хотя он набрал меньше голосов, чем его соперница Хиллари Клинтон.

Проблема в том, что отцы-основатели США не выносили системы принятия решений простым большинством, видя в ней разновидность тирании. «Демократии, – писал четвертый президент и архитектор американской конституции Джеймс Мэдисон, – всегда оказывались несовместимы с личной безопасностью или правом собственности; они, как правило, имели недолгую жизнь и умирали насильственной смертью».

Черчилль говорил, что демократия – наихудшая форма правления, пока вы не испробовали все другие. Но демократия, которая понимается лишь как принятие решений большинством голосов, может вам не понравиться, если большинство предпишет вам, каким мобилой пользоваться или какую носить прическу, я уже не говорю о том, что читать и каким молиться богам.

Основоположники США предпочитали ограниченную республиканскую форму правления и создали систему сдержек и противовесов, которая не дает ни одной ветви власти постоянно навязывать свою волю другим.

Владимир КОЗЛОВСКИЙ