Свобода правильного слова

В то же время война, которая шла в действительности, называлась в советских СМИ “оказанием помощи дружественной стране” и в расчёт принималась лишь теми, кто встречал “груз 200”. При пустых полках дикторы на телевидении бодрым голосом рассказывали о новых линиях женской одежды и невиданном ранее урожае зерновых при закупках пшеницы за рубежом.

“Да уж, – с сочувствием говорят французы, – вот он, советский тоталитаризм. И ведь сегодня СМИ в России тоже ангажированы, все под колпаком государства, ни одному слову нельзя верить! Как могут люди согласиться с отсутствием свободы слова? У нас бы такое не прошло!”

Если для французов свобода слова остаётся одним из базовых и важных достояний Республики, то как объяснить тот факт, что только 42% граждан страны доверяют информации, транслируемой по телевидению, лишь 48% уважают по-прежнему печатные издания и 52% верят тому, что слышит по радио? Эти цифры в качестве достижения большей информационной лояльности и доверия по сравнению с прошлым годом представляет журнал Le Point со ссылкой на результаты опроса Kantar в апреле.

Многие эксперты связывают рост внимания и доверия к СМИ, пусть даже небольшой — на 2-3%, — с ситуацией изоляции во время пандемии, дистанционной работой и обстановкой если не паники, то, как минимум, беспрецедентной растерянности и неопределённости. Предоставляли ли государственные телеканалы зрителям возможность посмотреть дискуссии на тему лечения коронавируса? Поддерживали ли в отрезанных от обычной жизни людях силу духа? Вряд ли можно назвать поддержкой сообщения с утра до ночи о новых тысячах умерших, вереницах гробов и вирусном ужасе непонятного происхождения. Если поначалу опальный доктор Раульт со своими методами лечения тяжёлых случаев ещё хоть изредка появлялся перед зрителями, то потом его увидеть стало возможно исключительно на интернет-платформах. Небольшой, но яркий пример свободы слова на французском телевидении можно привести, когда началась и гонка за вакциной. После объявления Россией новости о создании “Спутника” на телеэкранах ряда каналов появился со своим комментарием … Алексей Навальный, который высмеял заявление Москвы. Разумеется, журналисты могут в своих репортажах и аналитических программах представить мнение любого человека, тем более человека публичного и известного сегодня на Западе, но обязаны, исходя из канонов настоящей журналистики, связаться и с тем, кто имеет к разработке вакцин непосредственное отношение. Увы, о господине Гинцбурге во Франции знают единицы, в то время как Навальный стал сегодня лицом “репрессивной России”.

“Журнализм во Франции родился уже политически ангажированным, даже если оглянуться на два века назад. Нет журналистики без политики и нет политики без журналистики. Что сделал первым делом Наполеон, придя к власти? Он проанализировал десятки изданий, которые выходили после революции, выбрал четыре и курировал их лично”, – заявил во время вечерних теледебатов журналист, писатель и критик Эрик Земмур.

Так это и есть свобода слова, скажут читатели. Да, что-то ещё осталось, скажут зрители, пока им не покажут предложение советника президента Макрона Стефана Сежурнэ о внесении изменений в сетку вещания самых популярных, обогнавших в рейтинге даже BFMTV, вечерних программ канала CNews.

Именно там царит провокационный Земмур, собирая у экранов не доверяющую сегодня СМИ многомиллионную аудиторию. Он стал настоящей занозой в заднице левого лагеря, исламистов и… президентской предвыборной кампании. Основанием для такого совета Сежурнэ назвал “излишнюю политизированность отдельных представителей” редакций.

Если этот аргумент не поможет, и французы по-прежнему будут говорить о свободе выражения, ещё одним примером обратного станет новый метод работы первого в стране медиа-холдинга FRANCE TELEVISIONS, объединившего под своей крышей 5 крупных и 24 региональных телеканала, 9 радиоантенн и предоставляющего полный пакет интернет-услуг. Ещё в январе журналисты газеты Le Monde выяснили, что в обмен на финансовые выгоды главным редакторам настойчиво предлагалось продвигать и поддерживать идеи единой Европы, разнообразие (по-видимому, этническое) и ряд других краеугольных тем нынешней политики не только Франции, но и в целом Евросоюза.

По данным Фонда Жан-Жореса, европейские новости составляли в 2018 году лишь 2.7% от всей информации на французских телеканалах.

Руководство как французских СМИ, так и европейских отрицает существование цензуры.

При этом 17 сентября 2020 года госсекретарь по европейским делам Клемен Бон с высокой трибуны Национальной Ассамблеи заявил, что необходимо “укрепить механизмы, которые заставят наши каналы общественного ТВ больше говорить о Европе”. “Давайте искать все возможные средства ограничения или давления, чтобы добиться этого”, – добавил он за четыре месяца до статьи вLe Monde. В первую очередь, речь идёт о новостных телепрограммах в прайм-тайм, где, по мнению Елисейского дворца, тема Европы должна получить первостепенное значение…

Какие ещё темы стали предметом особого внимания в руках заботливых журналистов? Как рассказывают сами представители «свободной» европейской прессы, за последние 2-3 года редакционная политика в целом претерпела огромные изменения. Начнём с того, что журналисты, с которыми удалось поговорить, попросили не называть ни их имён, ни национальности, ни СМИ, на которые они работают.

«Я работаю на телеканале N почти двадцать лет, – говорит один из них, назовём его условно Пьер. – Раньше были жаркие обсуждения тем, того, как и под каким углом преподносить информацию, все в команде работали вместе, внося свою лепту. Мало-помалу дискуссии исчезли, каждый сидит на своём месте и по большей части переводит и создаёт новости по плану и даже пунктам, написанным кем-то. Я понял, что лучше вообще не открывать рот. Во время миграционного кризиса нам безапелляционно предлагалось освещать ситуацию лишь в одном ключе – спасение и сострадание. Когда мой коллега заикнулся о том, что есть данные о связях контрабандистов с мафиозными структурами – именно поэтому суда НГО везут выловленных в море нелегалов в определённые порты Италии, — он оказался как будто в вакууме. С ним перестали разговаривать, подчёркивая абсолютную нелегитимность его утверждений. Он больше ничего не предлагал. Мы делаем то, что от нас требуют. Никто не хочет лишиться работы.»

«Журналисты боятся говорить, царит атмосфера доносов, следят даже за постами в Фейсбуке или Твиттере, а карьерный рост возможен лишь у тех, кто ни с кем не спорит и послушно исполняет негласно, но уже чётко обозначенные правила, – делится своим разочарованием Луиза. – Есть темы, на которые сегодня заточены рецепторы европейских СМИ: экология во главе с Гретой, мигранты, которых нельзя стигматизировать, наоборот – наши репортажи показывают их или бедствующими и нуждающимися в помощи или успешно работающими в новой стране, а в последнее время появилась тема репрессий в России и соседней Белоруссии. В то же время когда я предложила поговорить о правах человека в Иране, Саудовской Аравии и ОАЭ, меня как будто не услышали. Может быть, оказывает влияние то, что такие неоднозначные страны всё больше и больше финансово участвуют в европейских медиа как партнёры или рекламодатели?»

«Самое печальное, что большинству моих коллег, особенно молодым журналистам, наши проблемы чужды. То ли из-за определённым образом полученного образования, то ли из-за присущего новому поколению конформизма, но их совершенно не смущает существующая ситуация, она не вызывает протестов, более того – она отвечает в полной мере их представлениям о жизни, – считает радиожурналист Джон. – Они уже пришли с промытыми этой экологической и псевдогуманистической повесткой дня мозгами, так что от чистого сердца теперь промывают их зрителям. Их мир чёрно-белый, где уже развешены ярлыки. Прошлый год прошёл под эгидой травли Трампа, Сальвини, Орбана, критики «брексита»… Это не значит, что я разделяю их взгляды или что я против сохранения нашей планеты, но я просто вижу абсолютную и однополюсную пропаганду».

Кстати, о пропаганде. После создания отдела по борьбе с дезинформацией и фейками французские власти всерьёз поговаривают о реанимации, спустя почти полвека, министерства информации. Возможно, время для этого выбрано как нельзя кстати: стартовала предвыборная президентская кампания и гражданам, опустошенным и растерянным после года карантина, потерявшим привычную в течение десятилетий уверенность в будущем, следует точно знать, кого сегодня назначили аутсайдером, кого — фашистом, кого – угрозой для европейского союзного единства. Впрочем, даже все эти проблемы теряют свою остроту, когда безглютенное общество погружается в апокалиптическое экологическое камлание.

«Лишь бы не было изменения климата», – говорят французы, стоя перед обанкротившимися магазинами. “Лишь бы айсберги дальше не таяли”, – вторят им другие, опасаясь снимать маску даже в лесу. “Самое важное – сохранить планету для наших детей”, – повторяют, как мантру, третьи, уезжая из городов в связи с ростом преступности и терактами.

Франция

Маша Мирная