Страх, ненависть и международный терроризм на тройной латиноамериканской границе

Не в последнюю очередь это было обусловлено политическим застоем в Партии Колорадо – наследнице стронистского режима и основной правой политической силе в стране. Коррупция росла. Оказалось, что многие полезные и важные достижения, которые парагвайцы привыкли считать естественными, держались на Стресснере, его политическом и экономическом наследии. Политика левых режимов региона в отношении Парагвая не внушала доверия. Поддержка европейцами и частью американцев тренда на легализацию латиноамериканских террористических группировок и картелей, которые десятилетиями убивали людей, торговали ими, практиковали рабство и расправы, тоже не способствовала смягчению сердец парагвайцев.

В какой-то момент сами колорадисты осознали, что ситуация становится странной: Стресснер был все популярнее, для колорадистов он по-прежнему являлся непререкаемым авторитетом, однако его временно «спрятали в шкаф» и сделали неназываемым. Большинство инфраструктурных, промышленных объектов и политических институтов в стране были либо буквально созданы в эпоху стронизма, либо создавались под ее влиянием. Наконец растущая популярность покойного каудильо нашла свое выражение на последних выборах в Республике Парагвай. Президентом стал кандидат от Партии Колорадо Марио Абдо Бенитес, открыто симпатизирующий Стресснеру. Сам же военный лидер, как уже было сказано, похоронен в Бразилии. После продолжительных дискуссий политики расшевелились и объявили: тело Альфредо Стресснера будет возвращено в Парагвай. Очевидно, что особую роль в этом деле сыграл новый президент страны Марио Абдо Бенитес. С момента прихода к власти он стал демонстрировать, что вдыхает вторую жизнь в стронистскую политическую традицию. Очевидно, Бенитес планировал возвращение останков Стресснера как часть своей пиар-кампании ради демонстрации моложавого, динамичного, демократичного и этнически разнообразного политического стиля (у Марио Абдо Бенитеса ливанские корни), отчасти в модном нынче «Дональд Трамп духе», отчасти – в духе латиноамериканской технократии.

Однако одним из первых шагов нового президента стал выпад против Израиля, традиционного союзника Парагвая, с которым у Стресснера были очень теплые отношения. Бенитес объявил, что отменяет перенос парагвайского посольства в Иерусалим и возвращает его в Тель-Авив, вызвав критику как в Израиле, так и в Парагвае со стороны консервативных колорадистов и, в частности, экс-президента Орасио Картеса. Аналитики задались вопросом, что же в действительности делает новоизбранный лидер государства.

Triple Frontera, «Хизбалла»
и картели

На границе Парагвая, Бразилии и Аргентины существует конфликтная и в высшей степени криминальная зона, называемая Triple Frontera. Здесь настоящий логистический рай для нарко-, оружейного и человеческого трафика, криминальной транспортировки тел, торговли детьми, фальшивыми документами, экзотическими животными и т. д. Мощным влиянием в регионе обладает ливанская диаспора. Со стороны Парагвая она концентрированно проживает в городе Сьюдад-дель-Эсте, который был построен при Стресснере. Парагвай нуждался в специалистах, власти привлекали иностранных профессионалов и создавали комфортные условия для иммигрантов. В результате в стране возникла ливанская диаспора – влиятельная, богатая, обладающая солидным влиянием, помимо всего прочего, и в строительном бизнесе: в нем начинал и Марио Абдо Бенитес. Эта диаспора не раз пыталась давить на правительство, дабы оно снизило интенсивность отношений с Израилем, а в идеале начало прижимать местных евреев, однако режим Стресснера жестко подавлял любые попытки разжигания межэтнического конфликта.

Сегодня на границе трех стран действуют международные наркокартели наподобие «Синалоа» и «Сетас», местные криминальные группы, ультралевые и исламистские террористические организации, такие как «Хизбалла». Последняя, в свою очередь, является иранской прокси-организацией, воспринимать ее как самостоятельную силу нельзя. Это хорошо накачанная деньгами, воспитанная инструкторами из КСИР террористическая структура, обслуживающая иранские власти. В южноамериканском регионе исламисты, в особенности шииты, тесно сотрудничают с левыми и совместно организуют нарко-, оружейный, денежный и человеческий трафик. Стоит отметить, что некоторые картели относятся к исламистам с недоверием и даже враждебностью. С одной стороны, это обусловлено нежеланием пускать на свою территорию мощного конкурента. С другой не последнюю роль играют идеологические причины: некоторые боссы и «центровые» бойцы наркобанд являются католиками, притом весьма набожными, или же радикальными националистами, как мексиканские ацтекские группировки. Картель «Синалоа», однако, известен своими связями с исламистами. Парагвай и трансграничный регион, позволяющий бегать между тремя странами, скрываясь от правосудия, стали для преступников настоящей находкой. «Хизбалла» и ее партнеры используют этот регион преимущественно в качестве технической, хакерской и финансово-отмывочной базы, а не полигона для террористических учений. Поэтому даже при высокой концентрации здесь исламистов они предпочитают комбинировать политические, коррупционные и криминальные методы, не прибегая к джихадистскому террору.

Правый поворот.Аргентина

В середине нынешнего десятилетия в Латинской Америке вошел в силу правый политический поворот. В Аргентине к власти пришел Маурисио Макри, который ведет последовательную работу с армией, устраивает ей аккуратный ребрендинг и реинтеграцию в общество – впервые с 1980-х годов. Также Макри неплохо вложился в полицию, она стала эффективнее. Разумеется, подобные реформы не следует проводить без плана и цели. И результатом работы правительства в этом направлении стал план безопасности на водных границах, в особенности на реке Парана. План включает в себя обновление технопарка, а конкретно поступление израильских патрульных катеров типа «Шальдаг», повышение квалификации персонала, обучающегося в Израиле, а также классическое для Латинской Америки взаимодействие между военными и гражданскими институтами в области логистики, строительства и ремонта дорог и мостов в проблемном регионе. Это важный ход для латиноамериканской страны: участвуя в гуманитарных проектах, армия завоевывает доверие со стороны граждан, получает возможность участвовать в диалоге и обретает силу для реинтеграции в общество. Наконец, правительство Макри, совместно с бразильцами и парагвайской судебной системой, решило нанести удар по клану Баракат – влиятельной ливанской фамилии, подозреваемой в контрабандистской деятельности в районе тройной границы, отмывании денег, финансировании и организации терактов против еврейской общины в Аргентине в 1992 и 1994 годах. Власти страны начали проверять казино, через которые предположительно шла отмывка денег, а также заморозили счета более десяти человек, связанных с кланом Баракат. Глава клана, Асад Ахмад, известный как бухгалтер «Хизбаллы» в Латинской Америке, был задержан в Бразилии в сентябре 2018 года по парагвайскому судебному ордеру.

Боливия:
не учтенный фактор

Существует интересный факт, который, кажется, не освещался в русскоязычной прессе: с момента прихода к власти Маурисио Макри отношения между Боливией и Аргентиной становились все хуже. В отличие от Николаса Мадуро, который не стал особенно повышать градус истерии и враждебности в Венесуэле после победы Макри, обычно спокойный Эво Моралес вдруг начал нервничать. С каждым годом отношения становились все холоднее, притом что начались они с того, что Моралес обозвал Макри чуть ли не путчистом, на что аргентинские власти отреагировали тезисом о необходимости слезать с боливийской газовой иглы. Оскорбления и угрозы с боливийской стороны дошли до того, что Моралес начал намекать: боливийская диаспора в Аргентине может стать проблемой, если он этого захочет. В ответ аргентинские власти рекомендовали президенту Боливии не вмешиваться во внутренние дела их страны. Причина столь странного поведения Моралеса проста: аргентинские власти ломают сложившуюся за много лет логистику и мешают перевозить наркотики, а кроме того, поднимают темы противостояния терроризму, транснациональным картелям и репрессивным режимам на континентальном уровне.

В Боливии действуют несколько крупных картелей: здесь и бразильцы Primer Comando Capital и Comando Vermelho, и мексиканские Sinaloa и Jalisco Nueva Generación, и колумбийцы, и перуанцы, и парагвайцы, и собственные боливийские наркобригады, часто состоящие из завербованных коренных жителей. Деньги отмываются самыми разными способами: от соцпомощи до футбола. Производство и логистика не просто были хорошо налажены – они оттачивались годами, в условиях абсолютной лояльности со стороны левых, контролировавших южноамериканский континент с 2000-х до середины 2010-х. Объемы перевозимых веществ и отмываемых денег были колоссальными, и вдруг все это начало рушиться, быстро и со всех сторон. Моралес мог бы смириться с появлением Макри, хотя режим Киршнера был ему близок и местами институционально родственен, но ему стало совсем тяжело после смены власти в Эквадоре.

Эта страна долгое время была еще одним «трафикантским раем», с влиятельной и богатой ливанской диаспорой, державшей серьезную долю в портовой контрабанде, с удобным расположением, продажными правительствами и расслабленной коррумпированной провинциальностью. При Рафаэле Корреа в Эквадоре спокойно отдыхали и обстряпывали свои дела венесуэльцы, шиитские боевики, заезжие ультралевые из Колумбии. Будучи политиком левых взглядов, Ленин Морено, однако, поступил как принципиальный человек: отказался покрывать соратников по партии, создал условия для масштабных антикоррупционных расследований и озаботился безопасностью страны. Предсказать, что из этого выйдет, сложно, но при хорошем развитии событий террористические организации и трафиканты в ближайшие несколько лет будут чувствовать себя в Эквадоре не так уютно, как прежде.

Правый поворот. Бразилия

Жаир Болсонару победил. Это станет самым страшным ударом по террористам и трафикантам со времен военных режимов. Болсонару резко отрицательно относится к исламизму, левому терроризму, коррупции и тем более работорговле и наркотрафику. Он и большая часть его окружения придерживаются консервативной политической традиции и являются сторонниками доктрины нулевой терпимости. Кроме того, Болсонару – убежденный христианин, занимающий жесткую произраильскую позицию и симпатизирующий Дональду Трампу. Трафиканты вряд ли смогут договориться с «бразильским Донни», и они это прекрасно понимают. Задержание Асада Ахмеда Бараката в Бразилии стало свидетельством глубоких перемен в тамошней политике. Очевидно, что даже при откровенно неумелом и непопулярном Темере процесс миграции Бразилии вправо идет с высокой скоростью. В стране по-прежнему существует масштабный общественный запрос на более правую, антикоммунистическую, националистическую политику, а популярность Болсонару с момента его ранения только выросла.

***

Существование трансграничного черного бизнеса, процветавшего и чувствовавшего себя в безопасности на территории трех стран (Бразилии, Аргентины, Парагвая), оказалось под угрозой, но Асунсьон решил играть собственную игру: отменил перенос посольства в Иерусалим, заявил, что будет налаживать отношения с Турцией и ОАЭ, и начал присматриваться к Палестине.

Так что же произошло?

Есть несколько рациональных предположений. Марио Абдо Бенитес пытается таким образом компенсировать атаку на клан Баракат со стороны парагвайской судебной системы. Иными словами, он предлагает ливанцам (либо они ему) размен: они поддерживают президента и закрывают глаза на преследование одного из наиболее авторитетных и влиятельных людей диаспоры, а президент компенсирует это изменением парагвайской внешнеполитической доктрины. Таким образом, Парагвай одновременно участвует в антитеррористической региональной политике, приобретает новых партнеров и инвесторов, а также, возможно, шанс выйти из молчаливой изоляции, в которую погрузился с окончанием стронистской эпохи. В этом случае антиизраильский шаг президента – лишь единичный инцидент, связанный с острой политической ситуацией в регионе.

Другая версия. Новый президент подвергается давлению со стороны влиятельных парагвайских фамилий, а также той части ливанской диаспоры, которая связана с «Хизбаллой» и ситуацией на Triple Frontera. Запаниковав, «Хизбалла» и ее партнеры решили обеспечить себе безопасное место на территории Парагвая. Марио Абдо Бенитес оказался в сложном положении и счел разумным решать проблемы тактически, по мере их поступления. В таком случае президент частично пойдет на уступки, частично саботирует договоренности, а в общем постарается законсервировать ситуацию в надежде на то, что со временем проблема исчезнет сама собой.

Еще один вариант. Марио Абдо Бенитес симпатизирует ливанской диаспоре, считает ее недооцененной в контексте парагвайской политики и полагает, что стране нужно встряхнуться и попробовать нечто новое взамен «скучному» аграрному колорадизму в духе экс-президента Орасио Картеса. Это не приведет ни к чему хорошему. Изменение внешнеполитического курса непременно скажется на экономике, а соответственно и на внутренней политике. При неблагополучном развитии событий Парагвай может стать новым «больным человеком Латинской Америки» после Венесуэлы. Это приведет к очередной международной изоляции усилиями стран Латинской Америки и навредит интеграционным процессам в регионе. Для того чтобы понять, насколько третий вариант близок к истине, следует немного подождать. Если этот прогноз оправдается, то следом за антиизраильскими выпадами последуют антитайваньские и прокитайские шаги.

Четвертая версия. «Хизбалла», симпатизирующие ей ливанцы и криминальные картели обладают настолько мощным влиянием, что могут приводить своих людей к власти. Они скрывали свои возможности, но под давлением перемен в Аргентине, Бразилии, Эквадоре, Колумбии запаниковали, начали спешить и раскрылись, поставив на пост президента Парагвая Марио Абдо Бенитеса. Он в свою очередь послушно выполняет указания партнеров.

Наконец, пятая. Парагвайские власти пытаются компенсировать избыточное иранское влияние и давление со стороны «Хизбаллы» и картелей, ее партнеров, разыгрывая многоходовку и запуская в страну две альтернативные политические силы, связанные с исламским фактором: турок и суннитские монархии Залива, в частности ОАЭ. Это изменит структуру парагвайского трафика, поможет местным кланам избежать логистических потерь от действий бразильских и аргентинских властей, привлечет инвестиции, позволит припугнуть старые элиты, а заодно погасит энтузиазм проиранских и ливанских элементов, которые начали слишком сильно давить на власть. Разумеется, все это выглядит эффектно лишь на бумаге и в фантазиях; в реальности схема будет работать совершенно иначе, и шансов переиграть ее в свою сторону у Парагвая нет. Окажись эта версия истинной, страна увязнет в наркотрафике, отмывании денег, пособничестве террористам и торговле людьми, ведь и Турция, и ОАЭ не просто замешаны в человеческом трафике, но и являются крупными региональными работорговыми хабами.

Думаю, истина лежит где-то между первым, вторым, третьим и пятым вариантами. Четвертый я все-таки отметаю, потому что новый парагвайский президент не похож на марионетку. Он националист и колорадист, и для него это не поза, а элемент мировоззрения и самопрезентации. Иностранными делами в Парагвае занимается Луис Кастильони, один из наиболее последовательных и радикальных противников социализма XXI века и участия Венесуэлы в латиноамериканской политике. Однако усилиями ливанской диаспоры – или чьими-то еще – «новые колорадисты» решили, что «реалполитик» эффективнее идеократии, что пришло время перемен и что ОАЭ, Палестина и Турция – более выгодные союзники, чем Израиль.

Китти САНДЕРС