Стоит прислушаться

Почему «исторически принадлежащих», а не «исповедующих»?

Ответ, как вы понимаете, прост – ныне в развитых странах не принято педалировать этноконфессиональную принадлежность. Вернее, не было принято до сравнительно недавнего времени. До тех пор, пока придуманный в кругах левых интеллектуалов мультикультурализм не стал идолом современного поколения политиков. И говорить о христианских корнях стало неприличным.

Было время, когда, как бы это пополиткорректнее выразиться, американские потомки африканцев выпрямляли волосы, носили европейское платье, а их главной мечтой было приобщиться к тому, что уже тогда начали называть американским образом жизни. Было время, да прошло. Ну и ладно. Теперь люди, зарабатывающие себе на жизнь пением и танцами, даже если их пра-пра-пра-родичи прибыли в Америку на «Mayflower», наряжаются так, что благочестивые предки при виде их осенили бы себя крестным знамением. В конце концов, на дворе, милые, уже третье тысячелетие.

А с какого момента вы считаете свои тысячелетия, спрашивает вас некто. Некто, на вас совершенно не похожий. Что, в общем-то, не страшно. Ну, непохожий, и ладно. Но нет. Ведь у вас с ним разные календари. Ведь вы, страшно сказать, ведете летоисчесления от… А он – от… То-то же.

Религия представляет собой едва ли не самый древний компонент культуры. Даже в те времена, о которых не сохранилось письменных источников, существовали религиозные культы. Это доказано археологией. И буквально до недавнего времени (ну, сравнительно недавнего) с религией было напрямую связано то, что называют ученостью. Письменность, наблюдения за природными явлениями и основанная на них практика, вопросы осмысления бытия. Даже искусство во всех его, как говорится, ипостасях пошло от религиозной практики. Да и становление индустриального общества многие связывают с протестантской реформацией (не забудем, что мы говорим о Западе). Может быть, это парадокс, но дальнейшее развитие общества в сторону информационной цивилизации  убило те поведенческие стереотипы, которые обязаны своим появлением религии. Способствовали этому и несчастья, обрашившиеся на Европу.

Опыт двух мировых войн, последовавших друг за другом в течение всего лишь полувека, оказался настолько ужасным, что в сознании европейцев, кроме своеобразной прививки против тоталитаризма, произошло отторжение того, что, как кому-то показалось, стало причиной всех бед – консерватизма и христианской религиозности. В чисто теоретическом плане в этом не было бы ничего страшного, все дело в том, что отторжение наложилось на чисто практическую нужду – необходимость как-то обустроить жизнь мигрантов, которые начали делать за граждан стареющей Европы то, обо что они уже не хотели пачкать руки. Стало приличным считать, что, допустив для мигрантов возможность жить так, как они жили в своих странах, европейцы многократно увеличивают для них привлекательность жизни здесь.

Собственно говоря, продолжать уже не нужно, то, что из это вышло – у всех на виду.

О провале политики мультикультурализма в Европе говорят уже главы государств. Крайне правые партии, прежде тоскливо существовашие на задворках политики, набирают очки на ксенофобной риторике. С исламизмом, что бы ни называли этим словом, выходят бороться такие странные сообщества, как объединения футбольных болельщиков (впрочем, в связи с этим можно вспомнить различные спортивные и охотничьи клубы, в огромном количестве появившиеся в Веймарской Германии).

Стоит ли удивляться, что в прошлом году из Франции выехали в Израиль семь тысяч человек – вдвое больше, чем в год предыдущий. Это, правда, сопровождается утрированными сожалениями официальных лиц – премьер, например, объявил: «Я никогда не скажу, что Франция не будет Францией, если ее решат покинуть сто тысяч французов испанского происхождения. Но если ее покинут сто тысяч евреев, Франция никогда не будет прежней. В этом случае республика будет обречена на провал». Но Биньямин Нетаниягу в связи с терактами в Париже написал в твиттере: «Израиль — это не только место, куда вы обращаете свои молитвы, но и ваш дом».

Любые общественные эксцессы, что бы ни лежало в их основе, затрагивают евреев. Крестовые походы официально были направлены на освобождение христианских святынь от мусульман. Однако уже самый первый из них, так называемый крестьянский, состоявшийся в 11 веке, участники которого двигались в Византию через всю Европу, сопровождался еврейскими погромами. Чума в центральной Европе, коронация в Англии – ничто не обходилось без избиения евреев. Кому интересно, может найти все в сети. Вплоть до наших дней. Вот конфликт на Украине. А вот и результат – в прошлом году оттуда уехали почти шесть тысяч человек. В три раза больше, чем в 2013 году.

Ну как же это можно – призывать евреев на родину, звучит со всех сторон. Руководитель Европейской еврейской ассоциации Менахем Марголин заявил: это «серьезно подрывает еврейское сообщество». А израильская левая газета Haaretz обвинила Нетаниягу в игре на стороне исламистов: «Если сам премьер Израиля призывает евреев бежать, то он делает за террористов их работу».

Вот этот мотив, мотив провоцирования террористов, тоже очень характерен для левого образа мыслей. Собственно говоря, началось это даже и не вчера, еще социал-демократические вожди Европы считали, что Гитлера нельзя провоцировать. Теперь провоцировать нельзя террористов. Нельзя называть также их национальность или конфессионную принадлежность. У террора нет национальности, у террора нет религии, говорят прекраснодушные борцы за мультикультурность, и неизвестно, чего в их высказываниях больше – деланной наивности или благоприобретенной привычке ко лжи.

Не надо идеализировать Израиль. Здесь много своих проблем. Но это единственное место в мире, где еврея не могут убить только за то, что он еврей. Если стать на точку зрения премьера Франции,тамошних евреев больше всего должно заботить, что «республика будет обречена на провал». На заре своей истории евреи должны были радеть об экономике Египта. В Советском Союзе – волноваться, что станется с теми отраслями, где их участие было особенно заметно. И даже в арабских странах после образования современного Израиля евреям следовало продолжать вносить посильный вклад в местную экономику.

Можно много говорить о том, что утрата европейцами своих христианских корней позволила пустить корни чуждой религии. Но прежде, чем обсуждать это, нужно вспомнить, по примеру марксистов, об экономических причинах узловых событий в истории человечества. Крестовые походы имели под собой несомненную экономическую подоплеку – неспособность общества прокормить увеличившееся население в рамках тогдашней экономической модели. Религиозная же окраска служила лишь для мотивации участников.

В отличие от крестовых походов, официально инициированных папой Урбаном II через одиннадцать столетий после возникновения христианства, джихад был объявлен богоугодным делом уже Мухамедом. Желание распространиться на весь известный мир заложено в основополагающие догматы ислама в качестве материального каркаса, скрепляющего духовные его составляющие. И именно поэтому Европа оказалась в том положении, в котором мы ее ныне видим.

Все рассуждения, которые здесь были предложены на суд читателя, ни в коем случае не являются оправданием того отвратительного явления, которым является терроризм, имеющий и национальность, и религию. Из них, по мнению автора, следует лишь один вывод: исламский экстремизм имеет самые разные корни, вплоть до экономических, и скорая победа над ним неочевидна. Все сказанное касается лишь Европы, так как в Америке ситуация существенно иная. И именно поэтому европейским евреям не мешало бы прислушаться к словам израильского премьера.

Сергей ВОСКОВСКИЙ