Соперник Бродского

Недавно исполнилось, вернее, исполнилось бы  77 лет Леониду Львовичу Аронзону (родился 24 марта 1939 года), но он остался молодым, так как ушел из жизни в далеком 1970 году. Сейчас это имя довольно известно, о нем можно прочитать в журналах, легко найти его стихи в интернете. Изданы сборники его произведений, научные труды о его творчестве, делаются доклады на конференциях, о нем снят документальный фильм. Однако всякий, кто не особенно интересуеся поэзией, и сегодня не  знает его имя, тиражи книг Аронзона маленькие, а литературоведческие работы мало кто читает. Ещё один интересный штрих: если  в России, особенно в Санкт-Петербурге, его все-таки знают, то в иммигрантской русскоязычной среде – почти нет.

Леонид Аронзон – яркий представитель неофициальной, андеграундной, ленинградской литературы 60-х годов. Понятие «неофициальная литература» – весьма сложное, однако его часто относят к тем авторам, которые не смогли пробиться в печать или пробились лишь сейчас. Это как нельзя более соответствует творческой судьбе Леонида Аронзона – при жизни он не сумел опубликовать ни одного (!) стихотворения (за исключением нескольких для детей). Стихи посвящались друзьям, велись бесконечные разговоры о литературе, о месте поэта в обществе. Самозащитой от непечатанья была вынужденно самоуспокаивающая теория, что, мол, общественное признание и не нужно, мы, мол, выше этого, достаточно того, что тебя ценят и понимают друзья. Однако уже незадолго до своей смерти, он признался своему брату, что признание все-таки важно. Вопрос, почему его не печатали, остается открытым. Он, что называется, «не лез на рожон», у Аронзона нет ни одного стихотворения, направленного явно против режима (может, именно поэтому он не стал широко известен?). И это при отменном качестве его стихов. Полуслучайные заработки сменились в последние годы его жизни работой на киностудии научно-популярных фильмов. По сценариям Аронзона снято несколько фильмов, отмеченных дипломами. Работа сценариста давала хороший временный заработок, но мешала любимому делу. «Не могу два дела делать. Если сценарий, то на нём выкладываюсь. Это не моё… Уйду», – говорил своему брату Леонид.

Одним из главных с о б ы т и й в жизни поэта стала женитьба в 1958 году на Рите Пуришинской. «Двенадцать лет мы прожили вместе в огромной любви и счастье», – писала Пуришинская, и сомневаться в этом нет оснований. Именно жене Аронзон посвятил наибольшую и лучшую часть своей лирики.

Жизнь дана, что делать с ней?

Я проснулся среди ночи.

О жена моя, воочью

ты прекрасна, как во сне!

Или:

Красавица, богиня, ангел мой,

исток и устье всех моих раздумий,

ты летом мне ручей, ты мне

огонь зимой…

14 октября 1970 года, едва перевалив через 30-летний рубеж, поэт погиб от выстрела из охотничьего ружья в горах под Ташкентом. Что это было – самоубийство ли от депрессии и неудовлетворенности своим положением или несчастный случай (о чем как будто бы свидетельствует официальная патологоанатомическая экспертиза)? Уже вряд ли можно ожидать определенного ответа, но, независимо от этого, смерть Аронзона стала одним из важнейших трагических событий в самосознании ленинградской неофициальной культуры.

В первые годы после гибели Аронзона память о поэте сохранялась в узком кругу друзей, а творчество распространялось через сам- и тамиздат. В 1975 году 18 октября в Ленинградском Политехническом институте состоялась конференция неофициальных литераторов без участия «инстанций», посвященная пятилетию со дня смерти Леонида Аронзона. Представитель ленинградской неофициальной литературы Виктор Кривулин в своем докладе сказал: «Мне кажется, что то, что писал Аронзон, гораздо продуктивнее, гораздо ближе к развитию будущей поэзии, нежели, допустим, то, что сделал Бродский». Почитательница Аронзона Ирэна Орлова 17 апреля 2014 года в своем интервью говорила: «Я поняла, что Леня [Аронзон] для меня поэт, а Бродский не очень… на мой взгляд – на мой тогдашний взгляд, – Бродский писал стихи, но поэтом не был…Поэтом был для меня Леня… Конечно, мы любили Бродского, особенно, как он читал, в этом была какая-то магия… Как музыкант я считала, что это был замечательный талант. Но он пишет стихи, а Леня – поэт». Конечно, можно спорить с такими оценками, однако, в высшей степени многозначительно, что в середине 1970-х, по одной из радикальных версий, Аронзон становится соперником и альтернативой будущему нобелевскому лауреату Иосифу Бродскому. Характерно название книги В. Кривулина «Леонид Аронзон – соперник Бродского» (1998 г). Известно, что Аронзон встречался с Иосифом Бродским, однако отношения у них не сложились. Известно еще много высказываний о Леониде Аронзоне в превосходной степени, среди которых и «классик», и даже «гений». Приведем высказывание известного литератора Олега Юрьева (2014 г): «Иосифу Бродскому подражали… сотни тысяч… стихотворцев. Аронзону не подражал никто… Тем не менее, именно Аронзон – «священный источник» свободной поэзии в Ленинграде, отделившейся от государственной кормушки и государственных бубенцов».

Начинал Л. Аронзон как вполне традиционный лирик, ориентированный на строгий стих. Среди его любимых поэтов называют В. Хлебникова, Н. Заболоцкого, С. Красовицкого. Потом его поэзия, как омечает Олег Юрьев, становится «говорением внутрь», это означает его отказ от обращения к подразумеваемому читателю, его стихи «герметичны», это «движение к молчанию», «восхищенная немота» перед красотой окружающего мира. Чего стоят такие строки:

Зимы глубокие следы

свежи, как мокрые цветы,

и непонятно почему

на них не вижу я пчелу:

она по-зимнему одета

могла бы здесь остаться с лета,

тогда бы я сплетал венок

из отпечатков лап и ног,

где приближеньем высоки

ворота северной тоски,

и снег в больших рогах лосей

не тронут лентами саней.

 

Одним из лучших стихотворений Аронзона (и даже, как считают некоторые, вообще в русской словесности) является стихотворение «Утро» (привожу отрывок):

Каждый легок и мал, кто взошел

на вершину холма.

Как и легок и мал он, венчая

вершину лесного холма!

Чей там взмах, чья душа или это

молитва сама?

Нас в детей обращает вершина

лесного холма!

Листья дальних деревьев, как

мелкая рыба в сетях,

и вершину холма украшает нагое

дитя!

Если это дитя, кто вознес его так

высоко?

Детской кровью испачканы стебли

песчаных осок.

Собирая цветы, называй их:

вот мальва! вот мак!

Это память о рае венчает вершину

холма!

 

Всего в стихотворении 21 строка, и два слова, «вершина» и «холм», врозь и вместе, повторяются по десять раз.

Тема рая, упомянутого здесь – одна из центральных в поэзии Аронзона.

В рай допущенный заочно,

я летал в него во сне,

но проснулся среди ночи:

жизнь дана, что делать с ней?

 

Поэт одержим красотой и гармонией окружающего мира, когда перехватывает дух от восторга:

Как хорошо в покинутых местах!

Покинутых людьми, но не богами.

И дождь идет, и мокнет красота

старинной рощи, поднятой холмами.

 

Эту красоту поэт связывает с Творцом. К нему он обращается со смирением:

Мы – люди, мы – Твои мишени,

не избежать Твоих ударов.

Страшусь одной небесной кары,

что Ты принудишь к воскрешенью.

 

Поэт свободно ориентируется

в «небесах»:

Тогда, открыв глаза лица,

я вновь увидел небеса:

клубясь, клубились облака,

светлела звездная река,

и, не петляя между звезд,

чью душу ангел этот нес…

 

Сквозная тема поэтического творчества Аронзона – одержимость смертью:

Когда я, милый твой, умру,

пренебрегая торжеством,

оставь лежать меня в бору

с таким, как у озер, лицом.

Остается только гадать, какова была бы судьба поэта и российской поэзии, если бы, как скромно выразился Леонд Аронзон в одном из своих стихотворений, «зря текущих лет» было больше… Слишком рано он ушел, чтобы предсказать, что из него могло получиться. Тем не менее, за последние годы Аронзон, по выражению Олега Юрьева, «начинает вырастать, словно дерево из семени. И он будет расти дальше, и займет суженое ему место…»

Евгений ШЕЙНМАН