Словесные игры – Магия живого слова
Мы обычно разговариваем, не задумываясь над построением фразы. Слова сами выскакивают в нужном порядке, выстраиваясь в подобающую случаю конструкцию и создавая соответствующий эмоциональный фон. Писать почему-то трудней, чем говорить – возникают неожиданные заторы, а то вдруг и вовсе не хватает подходящих оборотов. Между тем, совсем рядом лежат невостребованные россыпи языковых перлов. Исследователи подсчитали, […]
Мы обычно разговариваем, не задумываясь над построением фразы. Слова сами выскакивают в нужном порядке, выстраиваясь в подобающую случаю конструкцию и создавая соответствующий эмоциональный фон. Писать почему-то трудней, чем говорить – возникают неожиданные заторы, а то вдруг и вовсе не хватает подходящих оборотов. Между тем, совсем рядом лежат невостребованные россыпи языковых перлов.
Исследователи подсчитали, что словарный запас А.С. Пушкина составлял около 22 тысяч слов. Эллочка-людоедка, как известно, обходилась всего тридцатью. И при этом прекрасно себя чувствовала. Мы, простые смертные, находимся где-то на полпути между Эллочкой и Александром Сергеевичем. Иногда, в экстазе труда и вдохновенья, воспаряем к завидным высотам. А порой, увы, опускаемся почти до уровня непритязательного Эллочкиного лексикона.
Давайте присмотримся повнимательнее к богатству, которым мы владеем, которым ежедневно пользуемся как затертой разменной монетой. Присмотримся к самому простому и самому великому изобретению человечества – Слову.
Чего только не вытворяет язык со словами! Кое-какие он сжимает до двух-трех, а то и одной буквы, а другие, наоборот, растягивает до 20-30 букв. Он даже возводит некоторые слова в квадрат, то есть умножает их сами на себя. Например, па → папа; вар → варвар и так далее.
Язык, в зависимости от настроения, заставляет слова «акать», «икать». «екать», «окать»: тарантас; лисички; зеленеть; водоворот. К букве О у него вообще особое расположение. Он может позволить Е появиться в одном слове шесть раз, скажем: перераспределение или фешенебельнее. Может этот максимум допустить и для И. Но для своей любимицы он придумал слово, в котором она демонстрирует себя аж восемь раз: оборонноспособного. В то же время он справедлив: на что, казалось бы, могут рассчитывать такие замухрышки, как Ы и Ю? На одно-два появления в свете? А четыре не хотите? Пожалуйста: улюлюкающую (толпу); сюсюкающую (девочку); выпытываемый (секрет).
Язык благосклонно относится и к согласным. Чтобы обслужить в слове одну-единственную гласную, он готов выделить четыре-пять согласных – «треск», к примеру, или «взгляд». А однажды раскошелился на целых шесть: всплеск.
Иногда языку становится скучно в кругу своих подданных. Он начинает перебирать их и, вытащив наугад то или иное слово, ради шутки наделяет его разными значениями. Чтобы запутать честной народ. И вот уже женщина выясняет:
– Извините, вы пожарный?
– Да.
– Тогда пожарьте мне мясо.
– Вы меня не поняли. Я не жарю, а тушу.
– Ну, тогда потушите…
Но и это еще не всё. Ведь словам можно придать и переносные значения. Язык это ценит и любит, потому что по сути своей он – философ, и ничто человеческое ему не чуждо. Ни высокий слог, ни тонкая ирония, ни лирические откровения, ни боль.
Осень. Ночь. Пожар души.
Отрекаться не спеши –
пусть, греховна и светла,
бьет печаль в колокола.
Язык преподнес нам массу бесценных подарков. Научил различать оттенки – не просто «мал», а малыш – малютка – маленький – махонький – малюсенький. Мы неожиданно обнаруживаем, что в слове «велик», как ему и подобает, скрыт «лев». И если мы скажем: велик аки лев – это уже палиндром, как его ни крути – слева направо или справа налево, всё едино. Оказывается, бывают заносчивые слова: вот мало ему, что оно красное, так оно желает быть еще и прекрасным; другое – вредное, а ему хочется стать зловредным.
И потому стоит ли удивляться, что можно одно слово «перевести» в другое, уже совсем не похожее на первое, меняя за каждый шаг только одну букву? Убедимся, например, что РЕКА впадает в МОРЕ.
Река – рука – мука – мура – тура – тора – гора – горе – море.
Таким же образом ФАТА знает, что впереди ее ждет ЖЕНА, а ВОДА легко превращается в ВИНО.
Речь, язык играют настолько всеобъемлющую роль в нашей цивилизации, что рано или поздно возникает сакраментальный вопрос: а как возникло само слово «Слово»? Ясно, что это абстракция, что к моменту его появления уже существовали речевые обозначения простейших предметов и действий. И всё-таки? Кем-то было высказано предположение, что термин «слово» возник из понятий слог, сложить. Однако с таким мнением трудно согласиться. Мне кажется, что его прародителем был ЛОВ. Очень важное понятие в те времена, когда происходило рождение и становление русского языка. Вот цепочка: лов – ловить – словленный. Сначала словлены зверь, рыба, падающий плод, брошенная палка. Потом – предмет, действие, образ, мысль. Переход к абстракции естественный: «словлен» – «слово». А оно, налившись силой, становится уже способным на эпический размах. И тогда появляется «Слово о полку Игореве».
Вслед за этим постепенно выкристаллизовались и распространились всякие модификации: уловить, присловье, пословицы, условный, сословие, словеса и так далее. И как высшее проявление – Словесные игры. Шучу, конечно, но трудно отрицать, что в движении человеческой мысли, в социальной, интеллектуальной сферах, в феномене искусства Слово и Игра являются определяющими факторами. Где тот психолог, который возьмется создать труд под названием «История человечества как игра»? Потрясающий мог бы получиться бестселлер!
Игра – загадка неземная,
Горя чий ум несется вскачь –
Рискуя, падая, взмывая.
Азарт – наш бог. И наш палач.
В одном из выпусков Словесных игр, которые появлялись на страницах «Кстати» несколько лет и итоги которых я подвожу сегодня, читателям было предложено такое задание. В характеристике некоторого человека указаны следующие его 9 качеств: молодой, симпатичный, немногословный, знающий, тонкий, толковый, бережливый, решительный, гурман. Надо было подобрать два варианта синонимов к этим девяти словам: первый вариант – для друга, второй вариант – для недруга. Привожу по очереди оба варианта, используя те синонимы, которые прислали участники игры.
Итак, синонимы для друга.
Mолодой – юный, моложавый;
симпатичный – приятный, милый, славный, привлекательный, обаятельный, красивый;
немногословный – молчаливый, сдержанный, лаконичный, скрытный;
знающий – образованный, эрудированный, начитанный, энциклопедист;
тонкий – изящный, стройный, хрупкий, стройный, деликатный, утонченный, остроумный, худой, худощавый;
толковый – понимающий, понятливый, разумный, умный, сообразительный, вдумчивый, дельный;
бережливый – рачительный, экономный, умеренный, хозяйственный, расчетливый;
решительный – смелый, энергичный, инициативный, напористый, настойчивый, храбрый, непреклонный, твердый;
гурман – эпикуреец, знаток, ценитель, с утонченным вкусом, разборчивый, переборчивый.
Теперь то же самое, но – для недруга.
Молодой – молодчик, сопляк, молокосос, незрелый, зеленый, мальчишка, недоросль, салага;
симпатичный – красавчик, приятный, смазливый;
немногословный – молчун, скрытный, неразговорчивый, партизан, зажатый, скучный, тугодум;
знающий – всезнайка, болтун, разбирающийся, высокомерный, зазнающийся;
тонкий – худосочный, тощий, божий одуванчик, вкрадчивый, изможденный, худющий, эфемерный;
толковый – заумный, хитрый, делец, понятливый, пронырливый, догадливый;
бережливый – скупой, скряга, скупердяй, жадный, жмот, расчетливый, скопидом, Плюшкин;
решительный – скоропалительный, дерзкий, упертый, категоричный, пробивной, наглый, сумасбродный, напористый;
гурман – привереда, обжора, прожорливый, придира, разборчивый.
Наборы достаточно показательные. Мало того, что одно и то же слово употребляется то в положительном, то в отрицательном смысле, так еще оказывается, что вообще любое человеческое качество может быть синонимически восхвалено или обругано – в зависимости от контекста. Эта внутренняя противоречивость, эта колдовская изменчивость слова была замечена давно. И, между прочим, отражена в пословицах: “Слово пуще стрелы разит” – и одновременно “Слово – не обух, в лоб не бьет”. Или, например: “Слово толковое стоит целкового”, а с другой стороны, “Слово – серебро, молчание – золото”. Таких пар можно насобирать великое множество.
Люди умные, в мире известные, тоже внесли свою лепту. Наполеоновский министр иностранных дел Талейран высказался – с его точки зрения – вполне разумно и прагматично: «Язык дан человеку для того, чтобы скрывать свои мысли». Его шеф уточнил: “Вернейший способ держать слово – не давать его”. Как видим, император и его министр достойны друг друга. Демосфен был категоричен: “Всякое слово без дела ничтожно и пусто”. Трудно с этим согласиться. Может, у древних греков так оно и было, но если само слово и является делом, как, например, у писателя? Л. Толстой видел шире и глубже: “Всякая мысль, выраженная словами, есть сила, действие которой беспредельно”. В этой заочной дискуссии на протяжении веков участвовали многие, мы не станем их повторять. А возможность подвести итог предоставим Марку Твену: “Милостью божьей в нашей стране мы имеем три драгоценных блага: свободу слова, свободу совести и благоразумие не пользоваться ни тем, ни другим”.
Разумеется, вершин силы и выразительности слова достигают в литературе. Именно она придает этим незамысловатым свидетелям взлетов и падений человеческой натуры лоск, шик, огранку, шлифует их и подгоняет друг к другу. Мы привычны к тому, что в одних случаях слова переливаются, словно смех бубенчиков, а в других падают – весомо, тяжело как многопудовые штанги. Мы слышим звонкий щелчок рифмы, и в то же время далеко не всегда замечаем ритмический рисунок прозаического текста, светотень и скрытую за ширмой драматического сюжета грамматическую игру. Какая таинственная связь существует между словом, сердцем и разумом?
Филигранным, а порой еще и парадоксальным обыгрыванием нрава и сути слов занимались в благодатном пространстве русской словесности такие ее виртуозы, как Велимир Хлебников, Даниил Хармс, Евгений Шварц и совсем недавно – Феликс Кривин А Владимир Набоков, тонкий стилист, стал признанным мастером мирового уровня во многом как раз благодаря языку своих произведений. Игра слов придает его романам неуловимый монтаж, наполняет их скрытой внутренней музыкой и в итоге непостижимым образом увеличивает магическое воздействие словесного ряда. Получается своеобразный контрапункт.
Вообще каждый писатель использует свои, именно ему присущие приемы работы со словом, свои выразительные средства – всё то, что создает особый стиль. И с каким удивлением и потрясением однажды обнаруживаешь, что стилистика состоит из трех живых существ – в ней рядом мирно сосуществуют лис, кит, аист! Причем эти трое олицетворяют три основы, три стихии, в которых и которыми живет Человек – землю, воду и воздух!
Однако так уж устроен человеческий ум, что ему нужна разнообразная пища. С детства все мы знаем, что от великого до смешного один шаг. Этот шаг от высокой классики к повседневным реалиям, ничтоже сумняшеся, делает анекдот. Для него игра слов – «и божество, и вдохновенье, и жизнь, и слезы, и любовь».
Звонок бухгалтеру с пункта охраны:
– Василий Степанович, ты там чем занимаешься?
– Ну как обычно – сверкой, сводкой…
– Значит, так: водку выливай, Верку выгоняй – ревизия пришла!
И есть одна площадка, на которой все жанры равны, где аристократический изыск запросто соседствует с непритязательным просторечием. Это – Словесные игры. Одновременно спорт и забава, они уникальны по простоте – и сложности. Они не требуют никаких аксессуаров или дорогостоящей экипировки, им не надо ни залов, ни стадионов, ни мячей, ни мечей. Их великое множество, и у них масса поклонников.
Шарады, анаграммы, кроссворды, палиндромы, буриме и так далее, и так далее. Играя, мы выстраиваем словесные цепи, выворачиваем слова наизнанку, анатомируем их. Мы обнаруживаем, что арбалет – это арба лет, громада – это гром ада, а изворотливы – это вообще предложение: «Из ворот ли вы?» В постоянном стремлении взглянуть на хорошо известное с неожиданной стороны мы приходим иногда к любопытным игровым ситуациям. Вот лишь две из них.
Некоторые слова русского языка можно разделить на части так, что одна из них будет представлять фамилию, а другая – хорошо знакомое имя. Например, корзина = Кор Зина. Покопаемся в памяти, поищем такие слова – и вот уже они столпились за кулисами и вереницей выходят на сцену.
Открывает парад группа с исконно русскими именами: Влас Телин, Клим Атолог, Влас Толюбец, Пров Окатор, Макар Онник, Бака Лавр, Влад Елец. Вслед за ними два закадычных друга – Бонв Иван и Фанф Арон. Потом – белорус, родственник шахматиста, Таль Янка. Следующие – два француза, потомственный дворянин Жан д`Арм и бедный буржуа Жак Кард. Примыкают к ним ирландцы Том О`Граф и Фил О`Соф. Далее следует разношерстная публика: Том Ат, Канти Лена, Фил Ин, Кира Сир, Мант Илья, Билл Ион, Ида Льго, Долгон Осик. И замыкает эту компанию таинственная женщина Тома Гавк.
Следующая игра основана на том, что часто в слове можно найти «спрятанное» внутри него другое слово – так, что оно не включает в себя ни первой, ни последней буквы исходного. Например, велосипед, а внутри – лоси. Для нас самым интересным будет характер отношений между каждой парой таких слов. В одних случаях они абсолютно индифферентны по отношению друг к другу и даже делают вид, что вовсе не знакомы – как в приведенном выше примере. Бывает, что они тесно связаны и одно уточняет другое – скажем, внутри школы сидит кол. А иногда они противоречивы, и случается, что внутреннее слово, как червяк яблоко, грызет свою оболочку. Давайте посмотрим, как всё это может выглядеть.
Заглянем в скороварку и убедимся, что в ней лежит целая корова. Громкоговоритель – извергает оговор; стеклопластики – содержат клопов; свехпроводимость – когда вас ужалит овод. Трость – нужна человеку, у которого высокий рост; молотобоец – мечтает сыграть в лото; компенсатор – выдаст в качестве компенсации всего пенс; стрельба – своим грохотом заглушает трель: обтирание – делает по утрам тиран. Дискуссия – вводит в искус; комары – гурманы, ими проглочен омар; мемуары – покрывают прошлое муаровой лентой; государство – наносит удар.
Схоластика – имеет для нововведений ластик; наступление – сулит плен; контратака – пустая трата сил; записки – писк несостоявшегося романа. Головокружение – когда голова тяжела, как олово; апологет – прячется за полог; граната – в итоге рана. Красавица – когда оценивает своя раса; природа – а внутри сидит ирод; цветоводство – вето на всё некрасивое. Иллюстрация – как люстра, помогает лучше увидеть текст; жаворонок – такой милый, а в душе – ворон; необходимость – если она насущная, использует обход. Дикобраз – он только с виду, а внутри кобра; импрессионистка – а в мыслях у нее сионист.
Добавим еще небольшой набор, который каждый может прокомментировать на свой лад: стегозавр, замкнутость, издевательство, погорелец, демонстрация, автопортрет, перископ, сметана, декольте, апостол, полоскание, олигарх, обольститель, кровопускание, чемодан.
Кажется, неистощимы словесные кладовые, откуда можно черпать и черпать. Но вот вам предлагают: отберите дюжину слов, которые прошли с вами через всю жизнь. И оказывается, что совсем непросто это сделать, и даже у одногодков, даже у родственников эти 12 слов получаются очень разными. Что, впрочем, нормально – жизнь с ее многоцветьем, с тысячами полутонов и оттенков не укладывается в короткую схему. Интересно в этой связи было бы другое: обратить внимание на специфику того, что отбирают люди разного возраста из своего жизненного опыта. Предметы? Дела? Действия? Идеи? Абстрактные понятия? Наиболее ценное или наиболее удобное? Покой, надежду, благополучие, беспокойство, удовлетворение, тревогу?
Существует расхожее мнение, что мы живем в мире вещей. Это крайне обманчивое впечатление. Нечто вроде самоутешения. Мы живем в мире слов, где разные противоборствующие группы пытаются перетянуть Слово на свою сторону, наделяя его своим, удобным для них смыслом. От такого издевательства оно иногда вообще теряет всякий смысл. Сохранить его чистоту, выпуклость, его магию – для нас значит сохранить себя.
Но беречь язык – совершенно не означает догматического или ханжеского подхода к нему. Без шутки, озорства наша речь скупа и бедна. Это прекрасно понимали активные и азартные поклонники нашей игротеки, выполняя одно из заданий – найти и обыграть звучание или написание некоторых слов. Вот выдержки из «Юмористического словаря», составленного читателями «Кстати».
Артишок – выставка Пикассо.
Барабанщик – работник бани при баре;
Баран – бар Академии Наук;
Баранка – Анка-пулеметчица при баре;
Барбарис – двойной бар;
Барбос – хозяин бара;
Барраж – волнения в баре;
Барсук – бар нехороших дам;
Бартендер – бар на паровозе;
Бархан – владелец бара;
Бархатка – небольшой бар в сельской местности;
Вампир – банкет в Вашу честь!
Гороскоп – Кавказ или Альпы;
Деньги – зарплата на один день;
Диамат – обмен матом в диалоге;
Завещание – зарплата диктора;
Компромисс – девушка с подмоченной репутацией;
Крахмал – маленькое разрушение;
Кулинария – руководство к укладке мешков на нарах
Менестрель – человек, вызывающий огонь на себя;
Набросок – мусор;
Обручиться – крутить хула-хуп;
Одаренный – юбиляр;
Очковтирательство – установка контактной линзы в глазу;
Пай-мальчик – юный акционер;
Паниковать (польск.) – закадрить пани;
Оголтелый – в чём мать родила;
Показуха – у ушного врача на приеме;
Поклониться – создать своего клонированного брата или сестру;
Половина первого – жена премьера;
Работяга – трудолюбивая ведьма;
Разум – ум, данный на один раз;
Расстегай – стриптиз;
Ревю – детские ясли;
Рыло – лопата;
Cпеция – жена спеца;
Старлетка – женщина преклонного возраста;
Статус – мужской род от “статуя”;
Стерлядь – женщина с тяжелым характером, но легкого поведения;
Столпотворение – строительство колоннады;
Судак – член суда;
Федерация – передатчик для Феди;
Цемент (укр.) – “это – милиционер”;
Чайхана – небось, плохи дела?
Частокол – очень плохой ученик;
Частушка – инструкция по обработке цыплят;
Шарлатан – заштопанный шар;
Экстаз – то, что осталось после похудания.
Игротека «Кстати» за 52 выпуска предложила читателям множество разнообразных словесных игр. В них можно играть в семейном кругу и с друзьями, в самолете, автобусе, поезде, на палубе теплохода и в туристской палатке. Я привел лишь несколько примеров. Подводя итог нашего успешного творческого сотрудничества, хочу предложить игру, специально придуманную мной для прощального выпуска нашей постоянной рубрики. Я назвал ее «Связки».
Суть игры заключается в составлении цепочки слов по следующему правилу: каждое следующее слово начинается с «хвоста» предыдущего. Длину «хвоста» игрок выбирает для каждой пары слов сам, она и называется связкой. Играющие задают первое слово и количество слов. Поясню на примере.
Предположим, договорились, что цепочка состоит из семи слов. Задали начальное слово – Москва.
Игрок А взял в качестве «хвоста» сква и составил такую цепочку:
Москва – сквалыга – гарнизон – зонтик – икра – кран – рана.
Связки: сква(4) – га(2) – зон(3) – ик(2) – кра(3) – ран(3) – итого 17 букв.
Игрок Б взял «хвост» ва: Москва – валидол – идол – долина – наперсток – сток – ток. Связки: ва(2) – идол(4) – дол(3) – на(2) – сток(4) – ток(3). Всего – 18 букв.
Игрок В начал с ква: Москва – квадрат – дратва – тварь – варьете – тесак – сакля. Связки: ква(3) – драт(4) – тва(3) – варь(4) – те(2) – сак(3) – итого 19 букв.
А игрок Г спокойненько стартовал с одной последней буквы – а и раскрутил такую цепь: Москва – архиепископ – скопище – пищеблок – блок – околоток – лоток. И получил сумму букв в связках – 20! Он и выиграл.
Правила этой игры простые, надо лишь перед началом согласовывать условия. Например, 7 слов за одну минуту, или 10 слов за две минуты и так далее. Можно варьировать содержание – не использовать имена собственные; брать только существительные женского рода и т. п.
Сегодня мы коснулись одного из тончайших проявлений волшебной силы слова – ее способности вовлекать в азартный поиск, ведущий к неожиданным открытиям. Вовлекать в игру, где поражение не требует отмщения, потому что оно является по-своему победой. В игру, которая дарит радость доброжелательного общения. А оно, между прочим, в сегодняшнем нестабильнои мире нужно каждому из нас ничуть не меньше, чем столь привычные раскаты гнева или озлобления. А, может быть – больше.
Играйте в словесные игры!
© Самуил Кур, 2011
