Саша и печник

Мне посчастливилось учиться в дружном и веселом классе. Сразу после окончания школы мы решили обязательно собираться раз в три года. Слово свое сдержали почти все. Но с бешеной скоростью пронеслись круглые даты: десять лет после выпуска, пятнадцать, двадцать… Отметив тридцатый юбилейный, мы вдруг с ужасом увидели, как поредели наши ряды. И тут же, не сговариваясь, приняли решение собираться каждый год.

Теперь наши изрядно полысевшие мальчики и пост-бальзаковского возраста девочки уже с середины весны начинают созваниваться или строчить друг другу электронные письма: «Ну, когда же? Когда?» Затем следуют продолжительные консультации. Сообщения пестрят репликами: «Ребятки, до 20 июня я в командировке! Отложите встречу хотя бы на неделю…», или: «Девочки-мальчики, умоляю, подождите до первого, не успеваю сдать отчет!»… ну и так далее. И неважно, что командировочный – проректор одного из столичных вузов, а дама с горящим отчетом – коммерческий директор крупного банка. Друг для друга мы остались Танечками, Вовками, Серегами и Шуриками. Впрочем, прозвища тоже не забыты – Зюзя, Джим, Генерал, Макарон. Никто не обижается и с большим удовольствием откликается на эти смешные клички. Ведь это часть нашего общего счастливого детства!

Кстати, о Генерале. Худенький лопоухий мальчик Саша, который когда-то заявил, что хочет быть генералом, как Суворов, рассмешил до слез нашу добрейшую классную руководительницу Ирину Петровну. Мальчику объяснили, что Александр Васильевич вообще-то был генералиссимусом. А записные остряки посоветовали ему с таким ростом и оттопыренными ушами идти выступать в цирке. Но маленький Саша нисколько не смутился. Он окончил военное училище, потом Академию Генштаба, воевал в Афгане, по какой-то казенной надобности ездил в Африку и на Кубу. Сейчас наш Александр Николаевич уже генерал-майор. Он несет службу где-то в дремучих белорусских лесах. Впрочем, это военная тайна! Этим летом, когда мы вспоминали тех, кто, увы, уже никогда не сможет прийти на наши ежегодные встречи, присутствующие загрустили. И тут немногословный Генерал вдруг встрепенулся и предложил конкурс на смешной рассказ или курьезный случай из школьной жизни. Причем событие не должно быть общеизвестным и обязательно начинаться с интригующей фразы: «Как-то раз в нашем классе…» Сам Генерал, по-видимому, подготовился заранее, потому что выдал, не раздумывая, вот такую историю, которая стала безусловным победителем.

Итак, как-то раз в нашем классе на несколько недель заменили классного руководителя. Вместо уехавшей на какие-то курсы учительницы русского языка и литературы Ирины Петровны из гороно прислали очень пожилую мымру по имени Капитолина Михайловна, которую мы, не сговариваясь, окрестили бабой Капой. Новая училка носила черную юбку, тщательно выглаженную белую кофточку с отложным воротничком и темно-синий мужского покроя габардиновый пиджак. Свои седые волосы Капа старательно зачесывала за уши и собирала на макушке в пучок, похожий на узелок пыльного войлока. Косметикой Капитолина не пользовалась, маникюр не делала, а черные туфли на низком каблуке тщательно мазала пахучим сапожным кремом. Но одно украшение у нее все же было. Слева на лацкане пиджака интригующе поблескивал маленький круглый значок с цифрой 50. Позже мы узнали, что это был почетный знак ветерана – «50 лет в КПСС»! Перед суровым ликом Капы заробели даже отпетые разгильдяи.

Свой первый урок в нашем классе Капитолина начала с чтения программного стихотворения Александра Твардовского «Ленин и печник». Хочу кратко напомнить читателям его содержание. Старый дед, печник по профессии, в погожий летний денек решил прогуляться по сельской местности в непосредственной близости от усадьбы Горки, которая была в то время резиденцией вождя мирового пролетариата товарища Ленина. Во время прогулки с печником произошел курьезный случай. Увидев, что по полю шастает какой-то незнакомый дядька в кепке, дед возмутился. Такое бесцельное хождение для деревенского жителя выглядело почти святотатством.

«Эй, ты, кто там ходит лугом! Кто велел топтать покос?!» – грозно закричал печник. Сняв кепку и обнажив внушительную лысину, дядька вежливо извинился. Инцидент, казалось бы, был исчерпан. Однако дед вошел в раж и стал зачем-то требовать, чтобы незнакомец назвал свою фамилию. Последовал лаконичный ответ: « Ленин». Бедный печник, не на шутку, струхнул.

«Ленин!?» – тут и сел старик…

История имела продолжение. В начале зимы, когда в усадьбе Горки начались проблемы с отоплением, к перепуганному деду приехали крепкие ребята. Они вежливо взяли старика под белы рученьки и… повезли в Горки чинить печку. Дед успешно справился с работой и даже смог пообщаться с вождем мирового пролетариата в неформальной обстановке за стаканом чая. Вот, собственно, и все.

Наша милейшая Ирина Петровна поощряла детское творчество всеми доступными ей средствами. Она очень любила, когда мы рисовали иллюстрации к изучаемым произведениям. Прочитав в «Родной речи» очередной рассказ или стихотворение, мы обсуждали с ней свои будущие рисунки. Вот, к примеру, «травка зеленеет, солнышко блестит, ласточка с весною в сени к нам летит…» Как тут не нарисовать летящую птичку, много-много зеленой травы и большой желтый диск солнца на полстраницы!

К огромному Сашиному разочарованию, баба Капа не стала ничего обсуждать, а просто задала на дом читать историю про Ленина и печника, как тогда говорили, «с выражением». Но тот, кто хотел получить пятерку, должен был выучить стихотворение наизусть. Талантливый поэт Александр Трифонович писал простые, легко запоминающиеся произведения, поэтому задание было несложным.

Саше очень хотелось понравиться новой учительнице, и он решил самостоятельно заняться творчеством. Но что изобразить? Шагающего по полю Ленина в кепке? Злого печника или дымящую печь? Рисовал будущий генерал-майор плоховато, но энтузиазма ему было не занимать.

У своей соседки по парте Катюши Саша видел красивый узор, который девочка сделала при помощи вырезанных из какого-то журнала цветов и бабочек. Картинки были наклеены на лист картона, а мелкие детали Катюша дорисовала цветными карандашами. О технике коллажа мальчик ничего не знал, но ему страшно понравилась эта идея, и он решил действовать.

Сашин дедушка, Степан Иванович, трудился на судоремонтном заводе и к тому же был парторгом цеха. В дедовом столе мальчик нашел много брошюрок и тонких книжек с пометками. В некоторых попадались картинки, где Ленин был изображен либо в виде бюста, либо сидящим в толпе каких-то мрачных бородатых мужчин. Саша пригорюнился. Но тут в нижнем ящике обнаружилась потрепанная картонная папка с пухлой пачкой газетных и журнальных вырезок. На папке твердым дедовым почерком было написано: «Материалы Съездов Партии»

К величайшей Сашиной радости, среди листочков он нашел фотографию памятника пролетарскому вождю в классической позе: в полный рост, со вскинутой вверх рукой, в которой была зажата мятая кепка. К сожалению, фото было черно-белым и поэтому довольно унылым. Но этот недостаток Саша быстро исправил при помощи цветных карандашей. Теперь настала очередь печника. Как должен выглядеть сей персонаж, Саша не имел ни малейшего представления. Его семья жила в доме с центральным отоплением. В стихотворении Твардовского о внешности незадачливого старика тоже ничего конкретного сказано не было. Саша вспомнил сказку о Емеле, где фигурировала волшебная печка, умевшая двигаться «по щучьему велению». После недолгих размышлений мальчик решил, что веселый увалень Емеля на роль печника не годится совершенно. Продолжая просматривать дедушкины вырезки, Саша неожиданно наткнулся на отличную картинку худого неприветливого человека с остроконечной козлиной бородкой в длинной до пят шинели. Одну руку он держал в кармане, другой опирался о стол. То, что нужно, решил юный художник, и взялся за мамины маникюрные ножницы.

Стол у козлобородого пришлось отрезать. Зачем печнику стол? Саша наклеил оба рисунка на лист картона и опять задумался. Лишенный опоры бородач получился каким-то кособоким, с безвольно висящей в воздухе рукой. Саше пришла в голову счастливая мысль: раз это печник, то обязательно должен держать в руке предмет своего ремесла – глину или кирпич. Рисовать глину Саша не умел, а вот кирпич – запросто! Так у бородача в руке появился большой коричневый прямоугольник. Но этого юному художнику оказалось мало. Он пририсовал печнику большие пухлые валенки. Получилось просто замечательно! С чувством исполненного долга Саша подписал рисунок, аккуратно вложил его в дедушкину папку, а материалы небрежно бросил в ящик стола и пошел на кухню ужинать.

В тот день первым был урок ботаники. На перемене Саша под большим секретом разрешил соседке Катюше взглянуть на свой рисунок. Заметив в глазах девочки нескрываемую зависть, он самодовольно хмыкнул, неторопливо положил папку перед собой на парту, уселся в позу пай-мальчика и приготовился терпеливо дожидаться своего звездного часа. Саша был так уверен в триумфе, что немного растерялся, когда грозная Капа стала проверять домашнее задание, безжалостно игнорируя его поднятую руку. Одноклассники читали Твардовского, отвечали на въедливые вопросы, кто-то уже получил свою законную пятерку, а вредная училка упорно не замечала Сашу. Наконец прозвучал звонок, и весь класс рванул в раздевалку. Следующим был урок физкультуры. Тут юный художник предпринял последнюю попытку. Он подошел к учительскому столу, раскрыл папку и молча положил свой рисунок перед Капой.

Несколько томительных мгновений Капитолина пристально рассматривала листок, при этом ни один мускул не дрогнул на ее суровом морщинистом лице.

«Сам рисовал или помог кто? – после гнетущей паузы тихо спросила она.

«Конечно, сам» – оторопело прошелестел Саша. Ему почему-то стало страшно.

«Показывал кому-то?» – Капа прожгла мальчика недобрым взглядом.

Саша съежился и испуганно мотнул головой. Сунув рисунок в папку, Капа встала и быстро вышла из класса. А Саша медленно поплелся в раздевалку. Через много лет в канун какого-то семейного торжества Сашин старенький дедушка рассказал финал этой истории, в которой он, как парторг цеха, принимал самое непосредственное участие.

…В тот злополучный день ничего не подозревающий Степан Иванович собрался идти на обед в заводскую столовую. Неожиданно из приемной директора прибежала крайне взволнованная секретарша. Звонили из школы, срочно просили приехать! Случилось ЧП, но подробностей она не знает. Поскольку Сашенька был единственным горячо любимым внуком, насмерть перепуганный дед как был в промасленной спецовке, так и ринулся бежать сломя голову на трамвайную остановку. У проходной его перехватил шофер директора завода, и они на служебной «Волге» полетели в школу.

А в это время директор школы сидел у себя в кабинете, обхватив голову руками. Перед ним на столе лежал Сашин «плод вдохновения». Когда запыхавшийся Степан Иванович без стука ворвался в кабинет, директор без слов пододвинул ему рисунок и устало закрыл глаза. В комнате повисла тягостная пауза. Степан Иванович хмуро рассматривал творение своего внука, директор усиленно массировал пальцами лоб и виски.

На листе картона был изображен вождь мирового пролетариата в тщательно размалеванных красных штанах и темно-синей кофте. Его руки и лицо были аккуратно закрашены желтым карандашом, что делало Ленина похожим на жителя далекой китайской провинции.

Еще хуже обстояли дела с Железным Феликсом. Из-под его знаменитой длиннополой шинели торчали огромные валенки. Грозный председатель ВЧК выглядел как ряженый на Рождество, собравшийся на колядование, с большим коричневым не то чемоданом, не то коробом в руке. Мерзкая карикатура… хуже некуда!

«Что делать будем, Степа?» – жалобно спросил директор.

У Степана Ивановича и школьной администрации были дружеские и доверительные отношения, поскольку судоремонтный завод много лет был бессменным шефом или, как сейчас говорят, спонсором школы.

«Если бы Сашкин рисунок попал в руки к кому-то из моих педагогов, вопросов бы не было, – печально вздохнул директор. – Но Капитолина мне такую истерику закатила! Отсутствие должной воспитательной работы, полнейшая безответственность и идеологическая близорукость. Меня должны скоро представить к званию «Заслуженный работник народного образования»… Короче, это катастрофа!»

«Может, попробуем уговорить эту Капитолину?» – осторожно предложил Степан Иванович.

«Исключено! – замахал руками директор. – Она лично знала товарища Джерзинского, в юности работала с ним. Для нее это святыня и путеводная звезда! Она так и сказала: «Надругательство над моими жизненными идеалами». Я с трудом уговорил ее подождать до понедельника. Сказал, что попытаюсь разобраться…»

Было ясно, что замять инцидент не получится. И хотя «расстрельные» времена, слава богу, канули в Лету, но схлопотать «выговор с занесением» за подобную выходку нерадивого воспитанника было очень легко. Тем более что у директора, как у любого руководителя, имелись недоброжелатели и в гороно, и даже в райкоме партии…

«Я, кажется, знаю, что делать!» – неожиданно просиял Степан Иванович.

 

На следующий день во время педсовета директор объявил, что шефы-судоремонтники организуют для их педагогического коллектива воскресную поездку в Умань с экскурсией в знаменитый Софиевский парк, бывшее имение графа Потоцкого. Уговаривать никого не пришлось, тем более, что на дворе стояли последние погожие деньки бабьего лета.

Остается только догадываться, как Степану Ивановичу за сутки удалось воплотить свою непростую затею в жизнь. Ранним воскресным утром к дверям школы подкатил чистенький автобус. Рядом со Степаном Ивановичем сидел респектабельный, похожий на профессора человек в белоснежной рубашке с бабочкой, который представился историком и краеведом по фамилии Грибов. А на заднем сидении в углу кто-то ловко уместил большой рюкзак, из которого, когда автобус подскакивал на очередной дорожной кочке, доносился тихий стеклянный перезвон…

Софиевский парк в Умани – воистину замечательное место! Его основал польский шляхтич Станислав Потоцкий в 1796 году и подарил своей жене – Софии де Челиче, которая начинала свою жизненную карьеру константинопольской куртизанкой. История жизни этой красавицы могла бы стать сюжетом для авантюрного романа или мелодраматического сериала не хуже «Анжелики – маркизы ангелов». Дочь небогатого грека-скототорговца София благодаря своему невероятному очарованию, выдающемуся уму и склонности к авантюризму сумела быстро пробиться в высший европейский свет. Она была лично знакома с королем Пруссии Фридрихом II и королевой Франции Марией – Антуанеттой, выполняла секретные задания для Екатерины II и водила тесную дружбу с всесильным Григорием Потемкиным. Ради Софии сказочно богатый граф бросил жену Юзефину Мнишек, которая успела родить ему одиннадцать детей!

Как-то само собой получилось, что выходя из автобуса, Грибов галантно подхватил под локоток Капитолину Михайловну и повел ее по живописной липовой аллее вглубь парка. Все послушно двинулись следом.

Сколько удивительных рассказов услышали в тот день экскурсанты! Лекция проходила на фоне беломраморных античных скульптур и романтических гротов, при тихом шуме живописных водопадов и каскадных прудов с черными лебедями. Очарованные учителя по очереди фотографировались рядом с фонтаном «Змея» и долго любовались огромным розарием во всей красоте бархатного сезона. К обеду Грибов вывел свою усталую от обилия впечатлений и изрядно проголодавшуюся группу к скромному одноэтажному строению, за которым вдали от любопытных глаз притаилась увитая диким виноградом беседка. Там их уже поджидал директор вместе со Степаном Ивановичем.

Найдите мне хоть одного человека, который смог бы устоять перед гастрономическими искушениями знаменитого одесского Привоза! Домашняя копченая колбаска, благоухающая дымком и чесночком, ядреные помидоры, которые в наших краях называют «бычье сердце», настоящая овечья брынза, аппетитно усыпанная капельками рассола, острая закуска из синеньких под эпическим названием «Тещин язык», крошечные соленые огурчики в листьях хрена. Но гвоздем программы в тот день стала малосольная черноморская скумбрия (ударение на последнем слоге!), которую Сашин дедушка, страстный рыбак, самолично выловил на самодур в районе Большого Фонтана. Если вы, уважаемые читатели, не лакомились хотя бы одним из перечисленных продуктов, считайте, что ваша малосодержательная жизнь прожита зря!

Последними из рюкзака были извлечены несколько банок с темно-рубиновой жидкостью и граненые стаканы. Грибов стал ловко разливать загадочный напиток. Морс? Компот? Сок? Крюшон? – гадали присутствующие.

«Натур продукт! – воскликнул краевед и, как заправский сомелье, слегка пригубил из своего стакана. – Молодое вино, сорт изабелла! Чистый сок, сплошной витамин, как для себя старался…»

«Нет-нет, я не пью! – попыталась отказаться Капитолина Михайловна.

«Но почему? – искренне огорчился Грибов. – Знаете, я тут недавно откопал в городском архиве прелестную рекламу конца 19 века. Послушайте:

 

Если хочешь сил моральных

И физических сберечь,

Пейте соков натуральных –

Укрепляют грудь и плеч!

 

Присутствующие дружно рассмеялись. Кто-то даже зааплодировал.

«Чудесный образец так называемого «одесского языка», – весело продолжал краевед, – полное игнорирование грамматики, но как выразительно, как сочно! За ваше здоровье, многоуважаемая Капитолина Михайловна!!!»

Грех не выпить за собственное здоровье. А если вам при этом предлагают царскую закуску, тогда это двойной грех!

Есть в молодом вине своя интрига и свой подвох. Пьется оно легко, как безобидный кисло-сладкий сок. Неожиданно ваши ноги наливаются свинцом, а голова… Впрочем, это сугубо индивидуально. За неполные полчаса Грибов услышал подробнейшую биографию Капитолины: в юности она, комсомолка в красной косынке, боролась с беспризорниками, во время войны работала в Центральном штабе партизанского движения, в пятидесятых годах поднимала целину. Но в стремительном вихре своей многогранной жизни, увы, так и не создала семью. Нет, она не одинока – имеется непутевая племянница в Полтаве, дочь покойного брата, у которой двое маленьких детей от двух неудачных браков. Иногда вечерами нападает хандра, но она старается не унывать. Ой, а можно еще полстаканчика этого удивительно вкусного сока?

Степан Иванович и директор с трудом вытащили Грибова из беседки покурить.

«Ты с ума сошел? Прекрати спаивать ветерана! У нас серьезный разговор к ней имеется. Для чего тебя сюда привезли?»

«Я не виноват, – слегка заплетающимся языком пытался оправдаться краевед. – Она сама!»

«Это вопрос жизни и смерти!» – грозным шепотом напомнил Степан Иванович.

«И пидага… педаго…гичес-с-ской карьеры!» – добавил директор и неловко уронил зажженную папиросу на землю.

«Ребята! – краевед гулко стукнул себя кулаком в грудь. – Я свое дело знаю. Доверьтесь мне!»

 

В понедельник Капитолина Михайловна на работу не вышла. Взяла больничный. Через некоторое время в школе узнали, что Капа оформила пенсию и уехала в Полтаву нянчить внуков.

Прощаясь с Генералом до следующего лета, я задала ему вопрос:

«Послушай, Сашка, этот Грибов… Где твой дед его откопал?!»

«А ты  - проницательна! – Генерал весело рассмеялся. – Не был он никаким краеведом. Грибов работал слесарем-ремонтником у деда в цехе и безумно увлекался самодеятельным театром. Говорят, в пьесе Горького «На дне» он бесподобно играл Пепла! Грибову было поставлено условие: если он поможет решить проблему с Капой, то дед обязуется отпускать его на репетиции в театр по первому требованию. Грибов с заданием справился, а мой дед иногда задерживался на работе, чтобы подстраховать своего работника. Ведь договор дороже денег…»

 

Одесса

Галина КОРОТКОВА