Санька

Рассказ

Преддипломная практика проходила в Ленинграде. С 8 утра до 4 я честно сидел в заводском КБ. Потом шатался по Невскому проспекту от Московского вокзала до Дворцовой площади. Сначала туда. Потом обратно. Жил в общежитии политеха. Делать вечером там было нечего, и поэтому я старался вернуться как можно позже. Былa середина июня, стояли белые ночи, и ощущение завала с дипломом еще не наступило. Последние пару недель я зачастил на Главпочту к закрытию.

Она работала в окошке «До востребования,» было ей лет 19. Ну, чего еще надо на преддипломной практике? Наше знакомство произошло довольно тривиально.

«Здравствуйте, мне шо-нибудь есть?»

Она, посмотрев на потолок:

«Вам сегодня нет.»

Очереди не было, на улице накрапывал дождь, в общагу не хотелось. Это располагало к беседе.

«Так вы даже фамилию не спросили…»

«Обычно паспорт показывают. Ну, если вам еще нет 16…»

Я достал паспорт. Она мельком просмотрела его, убедилась в отсутствии главного штампа и сказала:

«Все равно вам нет.»

«Вы знаете, я сегодня узнал, чем отличаются кони на Аничковом мосту.»

«Спасибо, мы это проходили в четвертом классе. Извините, мне надо работать.»

Когда через полтора часа она вышла через служебный ход, я преподнес ей пломбир за 9 копеек. Поскольку свой (с изюмом за 28 копеек) я в этот момент уже доедал, все выглядело вполне невинно.

«Вот… дали в нагрузку… Не знал, что делать, а тут как раз вы.»

Она рассмеялась и от мороженого не отказалась. Поздравляя себя с удачным знакомством, я пошел рядом.

«Спасибо за пломбир. Провожать не надо. Меня уже ждут на остановке. Всего хорошего «

Врожденное благородство не позволило мне спросить:

«А чего же ты мороженое сьела?»

Она пошла быстрее и вскоре слилась с толпой на остановке троллейбуса. Я успел заметить, что троллейбус идет на Васильевский остров.

Следующие несколько вечеров я посвятил Главпочтамту. Hе скажу, что знаю, кто его построил, но к окошку «До востребования» мог пройти даже сидя. На третий день она разрешила себя проводить. До троллейбуса. Так и сказала:

«Как зовут тебя, я знаю. Меня зовут Санька. Ты не очень торопишься?»

Я ей хотел сказать, что, как Пятачок, свободен до пятницы. Мы пошли пешком до троллейбусной остановки. Я вещал. Стараясь быть оригинальным, начал ругать Ленинград.

«…Ну, я еще понимаю – Кронштадт, морская крепость…Но строить столицу на болоте, где даже чухонцы не хотели жить…»

«А где, по-твоему, надо было ее строить?»

Почему-то перед моими глазами возникла «Владимирка» Левитана. Ответ пришел сразу:

«Воoбще не надо было.»

«Это у тебя началось из-за диплома, да?»

Встречались мы каждый вечер. Я гусарил. Двойные порции газировки, беляши, пирожки с горохом, cемечки. Я уже и не говорю о сосиcках в кафе «Аврора.» Обычно мы шли в скверик у Адмиралтейства, и проходившие нахимовцы делали вид, что ничего не замечают.

В заводском КБ я пытался убедить моего руководителя диплома, что понимаю, что делаю. Судя по всему, это удалось, поскольку в один из дней он подошел ко мне и спросил:

«Ну как, втянулись немного?»

«Ага»

«Вам помогают все, к кому вы обращаетесь?»

«Ага»

«Ну, а вас можно попросить о маленьком одолжении?»

«Угу»

«На недельку в Лугу, под Ленинград, в совхоз, подсобирать картофель. У нас запарка, а вот Вы вроде не…»

«Так дожди, а у меня с собой…»

«Резиновые сапоги выдадим. И фуфайка найдется. Ну как?»

К моему, предстоящему через два дня, отьезду Санька отнеслась спокойно.

«Где трагедия? На неделю… Это же не на восемь дней. Если хочешь, садись на электричку, ночь езды – и ты в Питере.»

«Да ты хоть знаешь, что в этом, пятом отделении совхоза, еще лампочку Ильича не вкрутили… А я…»

«Нет… даже и не проси…. Ждать я тебя не собираюсь. С чего еще? Жизнь свою ломать? Так и оглянуться не успеешь, а уже двадцать…»

Но на вокзал пришла. Перед самым отправлением сунула мне в руку какой-то сверток:

«Это плащ-палатка, папа передал.»

И, уже оставаясь сзади на перроне, громко крикнула:

«Ну, ладно, подожду! Но только до вечера!»

Эта реплика веселила наш общий вагон еще долго.

В совхоз мне пришло от нее две открытки, написанные карандашом и почти размытые. Из них я узнал, что в Питере дожди, и открытки она пишет на берегу Финского залива, куда удалилась в монастырь на неделю. Просила не отвечать. Я чувствовал, что орешек мне попался еще тот. Ни одной серьезной фразы я от нее не слыхал. Я вернулся из совхоза с победой, но с насморком. Санька сказала, что это мне идет. Ну и зараза.

Приближался юбилей – три недели, как мы знакомы. Без ругани. Как раз перевели немного денег из дому, так что можно было хорошо отметить. Я решил пойти в ресторан «Кавказский.» Это мудрое решение можно обьяснить только простудой. Когда заложен нос, мои мозги отдыхают. Я предупредил Саньку, она приоделась, а я одолжил болоньевую курточку, в которой нравился себе сам. Но, судя по Санькиной реакции, только себе:

«Ты в этой куртке похож на Рикки-Тикки-Тави».

«Я уже мангуста… А твое мини знаешь, о чем говорит?»

«Что слов не надо. А чего мы сюда идем?»

Мы заказали по два шашлыка по-карски и бутылку «Киндзмараули.» Какие вкусные были шашлыки!

«Может, это слишком много для тебя?» – в тайной надежде спросил я.

«И… не надейся…», – опустошая второй полуметровый шампур. безжалостно ответила Санька.

«Тебя что, уже кормить перестали?»

«Ага, как только узнали, что я с тобой встречаюсь. Папа так и сказал.»

«Чо он сказал?»

«Он сказал…»

«Ызвынытэ, молодые люди, это вам,» – похожий на Ираклия Андроникова официант поставил на стол высокую винную бутылку с нечитающимися буквами.

«Да не, мы не заказывали…»

«Знаю, это вон тэ уважаемые люди с таго столика вам послали. Просили пэрэдат, красывый у вас дэвушка…Пэй на здоровье!»

Кушать и пить мне расхотелось сразу.

«Ну видишь, я уже начинаю приносить пользу…»

«Пользу… пользу…» – прошипел я. – «Ты фильм «Не горюй!» смотрела? Чо, не помнишь: «Посылаем две – получаем четыре, посылаем четыре… А мне чего сейчас делать?»

«А где они?»

«Да вон, слева, за третьим столиком.»

Я повернул голову и посмотрел на четырех пожилых грузин. Почувствовав мой взгляд они, как по команде, слегка приподняли фужеры с вином в нашу сторону. Я сделал то же самое. Они улыбнулись и вернулись к своей беседе.

«Ну все, опозорили! Послать две я им не могу, и все это видят. Ну, какого черта я сюда…»

«Та чего ты переживаешь? Ну хочешь, я к ним пойду и сяду. Неужели это хуже, чем…»

«Так… ты доела?… Линяем!…»

Бутылку мы забрали с собой. Настроение у меня было хорошее: денег на юбилей хватило. Дождя не было, и мы очень долго шли пешком. Жила Санька на 18-й линии Васильевского острова. Было уже поздно. Большой Проспект был почти безлюден. Когда я попытался этим воспользоваться, Санька сказала:

«Не надо сейчас, а то папа может в бинокль увидеть. У него морской.»

«А, ну да… Слышь, какой папа?! Мы же на Большом, а он на 18-ой линии! Он чего, под углом смотреть может??»

Санька улыбнулась и приложила палец к губам.

«А… Он и слышать под углом может. А это не он нам в «Кавказском» бутылку презентовал?»

Прощались мы в ее подьезде. Уверенности, что у ее папы нет прибора ночного видения, у меня не было, и первые минут сорок я был слегка зажат. А потом Санька вдруг резко поднесла к глазам часы:

«О, господи, почти час! Через 30 минут разведут Дворцовый! Беги, может успеешь, а то аж до пол-пятого утра!.. На такси осталось?»

Я рванул. Выскочил на Большой Проспект и огляделся. Прямой и широкий Большой так назывался недаром. Но он же еще был и пустой. Ни такси, ни частника. Я несколько раз начинал бежать, потом переходил на иноходь, но до моста было еще порядком. Оглушающий рев двигателя заставил меня обернуться. А, черт, мотоцикл! Опять не везет! С визгом мотоцикл затормозил, слегка пойдя юзом.

«Девушка, ну кто же так поздно шляется по улицам?» – на меня сквозь растрепанные ветром волосы с улыбкой смотрела Санька.

«Санька, ты.. откуда…?!»

«Давай, прыгай назад и держись за мою талию. За талию, я сказала! Ну?..!»

Она уже успела надеть куртку и какие-то сапоги, так и оставшись в своем «выходном» мини. Она так резко взяла с места, что я чуть не вылетел. Уткнувшись благодарным носом ей в спину, я на всякий случай закрыл глаза: уж слишком быстро налетали на нас фонари.

«Где?.. Общага политеха?..”

Рев ветра и двигателя заложил уши.

«Какой… корпус?!»

«Чего?..»

«К какому корпусу тебя?»

У входа в общежитие Санька заложила такой вираж, что я чуть не чиркнул коленoм по асфальту.

«Санька… ну… даже не знаю… такое тебе…»

«Да на что мне твое спасибо! Я кому сказала держаться за талию, а? А ты за что держа…»

«Санечка, та от скорости и от ветра-то руки сдувает…»

Она весело рассмеялась и отпустила мне легкий шелобан.

«Ну все, я погнала… может, успею, а то придется к тебе идти ночевать… И не надейся!.. Пока!»

Мотор заревел, и Санька вдруг повернула голову и несколько секунд смотрела на меня без улыбки. Я растерялся. Никогда она так раньше не смотрела.

«Эй, смотри, у тебя какая-то бумажка упала!»

Я нагнулся и поднял маленький комок – и в этот же момент мотоцикл рванул с места.

На следующий день, купив букет гладиолусов и два билета на «Сирано де Бержерак», я пришел на Главпочту. Я не хотел ждать, как обычно, конца рабочего дня. Я хотел дать ей это все сразу и здесь.

«А… Санька где?..

«Кто?»

«Санька… девушка, что здесь до вас сидела… Санька… каштановые волосы, длинные такие?..»

«А… да какая же это Санька! Это Аля, Аленка… так она уволилась вчера…»

«Как уволилась?..»

«Эй, братан, ты письма спрашиваешь, чи так?..

Я отошел в сторону и, когда очередь иссякла, снова подошел к окошку:

«А куда Аля ушла?»

«Она нам не сказала.»

«А мне ничего… А… вот паспорт… мне ничего нет?»

«Вам ничего.»

В течение пяти вечеров я сидел под тем подьездом на 18-й линии Васильевского острова. Потом решился и приехал к шести утра. Туда же. На меня уже начали посматривать. Где-то через неделю я ехал в троллейбусе, когда вошел контролер.Я полез в карман за билетом и вместе с ним вытащил замусоленный клочок бумаги. Я вспомнил, что подобрал его у общежития в тот последний вечер. На нем летящим Санькиным почерком было написано:

Ленинград
Главпочтамт
До востребования
Саньке

И я написал. Много, бестолково. Попросил, чтобы она не отвечала. И она ответила.

Орандж Каунти, Калифорния

Alveg SPAUG