Речь ребенка

Когда же в человеке просыпается душа? Когда же его начинает мучить совесть?

Педагоги прошлого любили говорить:

— Ребенок — чистый лист бумаги.

Семья и общество могут на этом листе написать все, что захотят, при условии полной пассивности воспитуемого.

Пассивность эта велика в первые годы жизни ребенка. Физическая зависимость от воли родителей предполагает и духовную зависимость. Дети, попавшие на воспитание к волкам, стараются стать волчатами, а не людьми. Так устроено природой.

Малыш 3-4 лет не готов к глубокому нравственному переживанию. Девочка обгладывает куриную косточку. У нее нет никакого желания стать вегетарианкой. Но мозг уже разбужен. Беспокоит мысль…

Юля, 5 лет:

— Что чувствует курица, когда я ее ем?

Умозрительное любопытство не предполагает поступков. Сенсуалист Э.-Б. Кондильяк (XVIII век) в «Трактате об ощущениях» все наши умственные возможности выводил из способности человека получать удовольствие и страдать.

Удовольствие дети получают от еды, от игры. От страданий их оберегают родители. Откуда же этот вопрос: что чувствует курица, которую убили, чтобы съесть?

Сама жизнь оберегает детей от пассивности. Не чувствовать чужую боль опасно для собственной жизни. Ребенок может шагнуть с подоконника, сунуть палец в мясорубку. Остановить его могут только родители, собственного болевого опыта нет. Воображение не развито до такой степени, которая позволяет предвидеть опасность, чувствовать чужую боль, как свою собственную. В подобных вопросах «Что чувствует курица, когда я ее ем» зарождается воображение.

Лев Толстой период «чистого листа» называл «додушевным состоянием» человека. Чистая  душа должна проявиться в поступках. Дети догадываются об этом, но пока они могут только задавать вопросы, готовить свои будущие поступки.

— Мама, тебя когда-нибудь мучила совесть?

— Может быть, и мучила. А почему ты об этом спрашиваешь?

— У меня что-то в животе урчит и побаливает. Может быть, это меня мучает совесть?

Звучит смешно. Малыш ищет, где у него с о в е с т ь. Он хочет, чтобы она у него была. Но ищет он ее пока не там, где нужно. Он слышал: совесть должна мучить, болеть. А у него как раз болит — в животе.

Алешка сидел на диване и описался.

— Алешка, у тебя совесть есть? — спросила мама.

— Совесть есть (пауза). В голове только.

То есть, умозрительно он понимает — нельзя. А захотелось. Совесть в голове — это еще не та совесть, которая может удержать человека от нехорошего поступка.

Лена, 4 года.

Рассуждает:

— Разве можно быть эгоистом? Любить себя. Ведь себя нельзя поцеловать, разве только в животик.

Лена еще такая маленькая, такая гибкая, что может поцеловать сама себя в животик. Но ей уже хочется любить других, а, значит, чувствовать чужую боль.

Юля, 5 лет.

Признается бабушке:

— Я тебя так люблю (разводит руки в стороны). Вокруг я, а посередине — моя любовь.

Похоже, Лена точно показывает место, которым любит бабушку — душу свою.

Дети до определенного момента живут, как в раю, не сознавая своей нравственной и физической наготы.

Они учатся говорить, развивают воображение и обнаруживают, что голым быть стыдно…

Сережа Новоселов, 3, 5 года.

Стоит в ванной, плескается водой. Заходит мама. Сын стыдливо прикрывает руками место между ног.

— Ты чего, Сережа?

— Да  г л у п о с т и  мои увидишь.

Алешка, 4, 5 года:

— Что ли, стыд — муж совести?

Есть много данных, что ум ребенка развивается быстрее, чем душа, сочувствующая страданиям другого человека. Ответы на некоторые философские вопросы в устах детей звучат неожиданно мудро.

Света Гудимова, племянница детского писателя Владимира Гудимова. Отец у нее спрашивает:

— Кто из нас умнее: мама или папа?

— Один умнее другого, — ответила девочка.

Алешка, 4 года 6 месяцев.

Папа проводил с ним беседу о добрых и злых людях. Он спрашивает у сына:

— Ты добрый?

— Да, добрый.

— А мама добрая или злая?

— Добрая.

— А я — добрый?

— Добрый.

— А кто добрее?

— Каждый добрее других, — ответил Алешка.

Папа хотел услышать, что он добрее. Мама обычно наказывает малыша, а папа ему все прощает. Но малыш нашел философское решение этого вопроса.

Он же, Алешка.

Приехал на похороны дедушки. Обычно детей не берут на кладбище, стараются уберечь психику ребенка от потрясений. Его — взяли. Когда на кладбище рабочие стали забрасывать могилу землей, Алешка сказал:

— Заработали начальники — в ж… чайники.

Сказал тихо, но бабушка услышала, засмеялась. Велико было горе утраты, но внук доставлял ей такую радость, так был защищен от горя непониманием скорбного события, что она засмеялась.

«Жалеть умирающих — не детское дело», — написал К. Чуковский в книге  «От 2- до 5». Похоже, признанный знаток детской души прав.

Слово латинское, в литературоведении обозначает стихотворение, составленное из цитат.

В данной главе мы тоже будем иметь дело с цитатами, которыми пользуются дети, чтобы сделать свою мысль убедительной, украсить свою речь игрой слов.

Оказывается, этот вид творчества доступен не только эрудитам, но и детям в самый ранний период…

Маша Панфилова, 5 лет:

— Бабушка, дай конфетку!

— Нет у меня.

— А ты по амбарам помети, по сусекам поскреби и найдешь.

Н. И. Селезнева из Нальчика прислала новый пересказ «Колобка»

— Испеки мне, бабка, колобок.

— Муки нет.

— А ты по амбару помети, по  с о с е д к  а м  походи — вот мука и наберется.

«Обычно жизнь познается нами из поэзии, а потом уже из действительности», — считал Шопенгауэр. Но и действительность, опыт реальной жизни, привносится часто детьми в поэзию. Они читатели активные и немедленно хотят кое-что исправить, если логика сказочной истории не соответствует логике жизни.

Алеша, 5 лет.

Рассуждает:

— Лебедь, рак и щука должны были везти поклажу не на возу, а на лодке.

— Почему?

— Все умеют плавать. И потащили бы лодку дружно.

Л. С. Массарский прислал из Москвы.

Папа читает сказку про репку:

— Тянут, потянут, вытянуть не могут.

— А почему они лопату не взяли? — спросил сын.

Эта «лопата», должно быть, из того периода, когда дети осваивают прямой смысл происходящего и готовы отказаться во имя голой логики от метафор, от поэзии.

В другом случае дети настаивают на сказочном продолжении жизни.

Слава Масанов, 3 года.

После прочтения «Сказки о рыбаке и рыбке» потребовал у селедки, которую купили к ужину:

— А ну, говори!

Алена Задорнова, 2,5 года.

Рассказывает бабушке «Сказку о рыбаке и рыбке»:

— А золотая рыбка ему отвечает: «Не печалься, ступай себе  сбоку».

Круг чтения невелик: басня Крылова, «Сказка о рыбаке и рыбке» Пушкина, «Колобок» и, конечно, «Курочка Ряба»…

Таня, 4 года.

Бабушка уронила яйцо.

— Не плачь, бабушка, курочка Ряба снесет тебе железное яйцо. Молотком будешь бить — не разобьешь.

Маша Пантюхова, 4 года:

— Снесла курочка Ряба яичко не простое, а очень простое, фирмы «Сэлдом».

Цитаты из телевизионных реклам постоянно на устах у современных детей. Это настоящее бедствие…

Мама зовет сына:

— Алешка, быстро иди ко мне!

— Быстро и надежно, как «Альфа капитал», — отвечает Алешка.

Забавно дети комментируют картинки в журналах и книгах.

Алешка, 1 год 9 месяцев.

Увидел на обложке «Огонька» обнаженную женщину и говорит:

— Эта тетя уже помылась.

Гога Кусняк, 4 года.

Рассматривает иллюстрацию к Свифту: Гулливер, связанный лилипутами. Комментирует:

— Это дядя Степа в муравейнике.

Не чужды малышам и литературоведческие оценки книг и писателей. Все, как у взрослых, только высказываются они по-детски, но очень точно.

Миша Нестеров, 4 года.

Ему купили книжку «Красная шапочка». Миша ее листает и говорит удовлетворенно:

— Наконец, есть и у меня  — детектив.

Ксения, 5 лет.

Размышляет о Пушкине:

— У него одно к одному зависит.

Она же — о Маяковском:

— У него одно к одному не зависит.

Малышка почувствовала: у Пушкина все гармонично, все вытекает одно из другого.

Стихи Маяковского, даже детские, огрублены ради случайных, хотя и звонких, созвучий на концах слов. Одно из другого не вытекает, а часто вытягивается насильно.

Пятилетний ребенок почувствовал разницу.

Эдуард ПАШНЕВ