Путь в неизвестность

Полезно, конечно, периодически освежать в памяти основную канву тех событий, однако главная ценность подобных ретроспекций видится ныне в возникновении пугающих аналогий развития международной ситуации в мире тогда и теперь. На которых, казалось бы, можно было поучиться.

Давайте об этом и поговорим. Не пытаясь выдавать себя за аналитиков и предсказателей, попробуем обойтись без оценок, предоставив читателям сделать это самим.

Сразу оговоримся, что все далее сказанное касается прежде всего Европы. Весь остальной мир, плохо это было или хорошо, либо входил в орбиту европейской политики, либо выполнял функции глубокого тыла колониальных держав, поставляя им сельскохозяйственную продукцию и стратегические материалы.

Период перед началом Второй мировой войны характеризуется приходом к власти во многих странах политиков, возвестивших, что их соотечественники достойны лучшего. В самом деле, после окончания Первой мировой прошло всего два десятилетия и свойство человеческой психики искать в прошлом лучшее в который раз оказало ему медвежью услугу. Жизнь перед войной казалась прекрасной, а что в то время каждый размышлявший ныне о судьбах мира был на четверть века моложе, в расчет, конечно, не шло. Таким образом, от попытки найти виновных до их обнаружения надо было сделать совсем небольшой шаг. И в этом людям помогали упомянутые выше политики.

Страны-победительницы конструировали послевоенный мир. Свою задачу они видели, во-первых, в том, чтобы, как это было издавна заведено, компенсировать за счет побежденных свои убытки от войны, а во-вторых, постараться сделать так, чтобы как можно надежнее, как им казалось, застраховать мир от возникновения нового подобного конфликта.

Первое условие было выполнено с лихвой. Мир с побежденными был заключен на настолько кабальных для них кондициях, что это заложило фундамент реванша, вследствие чего вторая задача послевоенного переустройства мира была не только не выполнена, но и скандально провалена.

Скоро появилось и еще одно осложнение. Россия вышла из победоносной для Антанты, в которую она входила, войны очень интересным способом. В ходе своеобразной многоходовки большевики объявили о предложении «мира без контрибуций и аннексий» и заключили с Германией договор на основе этого подхода. Но, как стало известно через много лет, не став в ряды победителей, Россия использовала этот факт для сближения с униженными и оскорбленными – побежденными в этой войне. Эти страны, а также колониальные окраины европейских метрополий стали опорой большевиков в их работе по ослаблению своих потенциальных противников. Раз уж не удалось до заключения мира перевести, по словам Ленина, империалистическую войну в войну гражданскую, показалось соблазнительным совершить это позже, развернув классовую и национально-освободительную войну в наиболее развитых государствах мира, бывших в то же время и крупнейшими колониальными державами.

Однако к началу сороковых годов стало ясно, что, несмотря на широкое распространение в мире рабочего и социал-демократического движения, советский большевизм все же остался на обочине этого процесса, в котором происходило бурное размежевание. Наиболее осторожные занимали позиции постепенного реформирования производственных отношений. Те же, кого большевики окрестили мелкобуржуазными революционерами, быстро загорающимися и столь же быстро остывающими в случае неудачи, составили основу движений анархистов, троцкистов, фашистов и национал-социалистов.

Какую позицию занимал коммунистический СССР? Она постоянно менялась. Сосредоточивший в своих руках всю власть Сталин к тому времени начал выполнять свои собственные задачи, формально в разные годы делая ставку на разные идеологии.

Зачем мы об этом рассказываем? Затем, чтобы показать, как благоустроенная, благополучная и благоразумная Европа в результате Первой мировой войны превратилась в банку с пауками, которым уподобились различные общественно-политические течения и движения. Все они клялись чем только можно, что, кроме восстановления разрушенной экономики/единства народа/ поруганной чести и прочих столь же сакральных понятий, у них и в мыслях ничего нет.

Всему этому противостояли традиционные европейские государственные машины: в них основным содержанием политической жизни была борьба за голоса избирателей, победа в которой легко конвертировалась во вполне ощутимые блага. Было очень прогрессивным считать такие государства ужасно архаичными. Они предназначались на слом, только еще не известно было, кто и когда этим займется.

По свидетельствам современников, ожидание войны было всеобщим. Левая публика, возбужденная социальными экспериментами наиболее радикальных социалистов всех оттенков, щеголяла стилем милитари. Поэты писали о пушках, аэропланах и танках. Морские державы строили линкоры и субмарины. Все это не могло не сработать. Нужны были только формальные поводы. Мюнхенское соглашение стало одним из них.

Вернемся в наши дни и окинем взглядом современный политический ландшафт. В Европе мы увидим государства, управляемые социалистами – или людьми, так себя называющими. Как и в межвоенный период первой половины XX века, они нерешительны и инертны. Они дурно поняли обязанность развитых государств помогать слабым и открыли границы для неизвестно кем организуемых и транспортируемых людей, именуемых беженцами, хотя во все времена молодые люди, покидавшие свою страну во время войны, именовались дезертирами. Они делают все, чтобы дискредитировать идею национального государства. Миграция была объявлена величайшим благом XXI столетия, и под этим предлогом мигранты наводнили европейские государства.

Статистика удручает. В августе этого года официально признано, что в Германии, например, из более чем миллиона прибывших во время «миграционного кризиса» 2015−2016 годов огромная часть до сих пор не работает. Сообщение о том, что в мае здесь были трудоустроены 300 тысяч человек из Сирии, Афганистана, Эритреи, Ирака, Ирана, Нигерии, Пакистана и Сомали, было подано как огромное достижение.

«Спасением» мигрантов, стартующих в Ливии, занимаются суда, подходящие к побережью на двадцать миль. Там плавсредства «терпят бедствие» и людей переводят на корабли, идущие – нет, не в Ливию, а в Европу.

Делается все, чтобы показать: европейская модель национального государства устарела. Она предназначена на слом. И он уже идет, хотя пока не видно того, кто этим занимается.

Трудно вообразить, что европейские государства смогут противопоставить внешней по отношению к Европе экспансии. Средний европеец склонен принимать ближе к сердцу чаяния палестинских арабов, нежели появление в своей стране районов, куда не ступает нога туземца, то есть коренного гражданина его государства. Он от всей души сочувствует иранскому народу, стонущему под грузом американских санкций, введенных лишь за то, что их суверенное правительство желает оградить государство от угрозы со стороны злых сионистов ракетно-ядерным щитом собственного изготовления. Он с удовольствием участвует в демонстрациях с потасовками и с гордостью несет плакат в защиту мигрантов.

Но единство партии и народа уже дает трещину. Появляются люди, не приветствующие мигрантов. Они создают организации, которые левая публика нарекает и экстремистскими, и расистскими, и нацистскими. Левая публика вообще склонна к жонглированию терминами, и послушать их, так они живут и действуют в ужасной среде, где честному человеку просто нет жизни. И они стремятся эту среду привести к стерильному состоянию. Где будут лишь гости из стран Азии, Африки и Латинской Америки да опекающие их граждане планеты без границ. То бишь та самая левая публика.

В общем, как и в тридцатые годы прошлого века, путаница идей в головах людей ведет к взаимному непониманию, от которого до озлобления один шаг.

Перед Мюнхеном, с которого мы начали разговор, была война в Испании, представлявшая собой именно выяснение отношений между идеологиями. В Испании схлестнулись анархисты, троцкисты, итальянские фашисты, немецкие национал-социалисты и советские коммунисты, хотя по своей сути это был сугубо внутренний конфликт. Ныне кое-кто уже говорит об аналогии между той войной и нынешней в Сирии. При некоторой натянутости сравнения сходство все же просматривается.

Закончим наш разговор, навеянный очередной годовщиной одного из событий, ставших ступеньками ко Второй мировой войне. Хотелось бы из всех проследовавших за нею событий выделить что-нибудь оптимистичное. Но не получается. Мир, так и не сделавший выводов из предыдущих ошибок, уверенным шагом идет в неизвестность.

Сергей ВОСКОВСКИЙ