Путь к кесареву

Продолжаем публикацию рассказов Олега Кофмана (1940–2011) из его книги «Ах, Одесса…».

Все началось с мытья посуды. Моя молодая жена, которую я тогда еще любил до безумия, из-за чего и женился на ней, была единственной дочерью у моей тогда еще единственной тещи, а потому была избалована и практически ничего не умела делать по дому. Я, влюбленный тогда еще до безумия молодожен, даже и не подозревал, чем все это может кончиться. Я начал все, как я уже говорил, с мытья посуды. И пошло, и пошло…

Утром я просыпался пораньше, чтоб приготовить теплый завтрак моей жене, в которую я тогда еще был влюблен до безумия. Потом я заворачивал ей на работу бутерброды, фрукты, соки. Потом, как пелось в одной песенке, «я ее целовал, уходя на работу, а себя, как всегда, целовать забывал…»

После работы, пока моя жена, в которую я тогда еще был влюблен до безумия, плавала в бассейне или занималась аэробикой в клубах здоровья, я бегал по магазинам, чтобы что-то достать, приволакивал домой полные авоськи, что вполне заменяло мне аэробику и плаванье в бассейнах одновременно.

Прибегая домой, я успевал до прихода жены, в которую я тогда еще был влюблен до безумия, прибрать в квартире, сделать легкую постирушку, приготовить ужин, накрыть стол и зажечь обеденные свечи, чтобы придать нашей трапезе немного романтики и любви.

Она же приходила настолько уставшая после бассейна и аэробики, что безразлично съедала мои кулинарные фантазии, почти не обращая внимания на угасающие, как моя любовь, свечи, и тут же удобно устраивалась на диване, чтобы смотреть по телевизору футбол или другие спортивные передачи. Если же спортивных передач не было, она читала газеты, бестселлеры или классиков, пока я мыл посуду, вязал ей свитера или вышивал болгарским крестом звезду Давида на наших обеденных салфетках.

Потом я готовил наше ложе любви ко сну, на котором моя жена, которую я тогда еще любил до безумия, говорила мне, что я перестал расти интеллектуально, не работаю над собой, мало читаю…

На пятом месяце нашего брака я неожиданно почувствовал, что у меня несколько увеличился живот и налились груди, но я не придал этим изменениям тогда никакого значения.

На седьмом месяце живот резко увеличился, стало тяжело передвигаться, и меня начало подташнивать и тянуть то на солёненькое, то на сладенькое.

На восьмом месяце нашей женитьбы я намекнул жене, в которую я тогда еще был влюблен до безумия, что я подозреваю у себя беременность. Она стала уверять меня, что этого не может быть, что она тут ни при чем и очень окольно начала намекать на аборт.

Она даже дошла до того, что посоветовала мне проконсультироваться у психиатра, ибо моя беременность могла быть мнимой, о чем она когда-то читала в очерке по психиатрии. Времени на аборт и психиатра уже не было. Я чувствовал, что во мне колотится новая жизнь, вот-вот готовая вырваться наружу.

Схватки начались через месяц, как раз во время того, когда я, как обычно, мыл посуду после ужина, а моя жена, которую я тогда еще любил до безумия, ушла во двор «забивать козла» с моими же друзьями.

Я позвонил в скорую помощь, которая не очень скоро, но все же приехала, чтобы отвезти меня в 3-й городской роддом. И когда врач-акушер спросил меня в приемной роддома: «А как вы сюда попали?», я ему откровенно признался: «Все, доктор, началось с мытья посуды».

Он понимающе покачал головой и дал распоряжение сестрам готовить меня к кесареву сечению.

Олег КОФМАН