Птицы в городе

Грачи

 1

 Воронеж. Неподалеку от городской публичной библиотеки открытое пространство, стоят лавочки. Около одной лавочки – круглая узкая урна в виде бочки, отлитая из бетона. Она заполнена мусором на две трети. Чтобы там порыться, нужно спрыгнуть вниз. Но тогда птица не будет видеть, что происходит вокруг урны.

И вот что придумали грачи. Одна птица спрыгнула в урну, роется там, только хвост торчит наружу. А вторая сидит на краю урны и вертит во все стороны головой. Она сторожит. Порывшись в мусоре, птица вспрыгивает на край урны. Осматриваются вдвоем, потом начинают толкаться клювами, видимо, спорят, кому лезть в урну, а кому сидеть на краю урны и сторожить.

Победила первая птица, которая уже рылась в мусоре. Она спрыгнула внутрь урны, время от времени мелькал ее хвост. А вторая птица сидела на краю урны и вертела головой.

Белый снег вокруг лавочки, черные грачи. Красиво. Весна.

2

 Грачей в городе много. По дороге к сестре видел стаю грачей на бульваре. Две птицы сидели на толстом суку старого дерева. Удивила сценка… Один грач широко открыл клюв. А другой грач глубоко сунул ему в горло свой клюв и быстро вытащил и бросил на землю что-то белое. Было такое впечатление, что один грач подавился, может быть костью, а второй помог ему вытащить кость из горла.

Белый попугай

 Есть в Москве улочка-тупичок недалеко от Серебряного бора. Дома стоят в окружении деревьев. Трудно выбрать место для парковки машины у подъезда. Приходится или влезать колесами на тротуар или наезжать на кусты.

Мы с женой поселились в этом тупичке в пятиэтажном доме. Большая береза широко раскинула ветви над нашим балконом на третьем этаже.

Снег стаял, в стеклах посверкивала солнцем весна, но ветви деревьев были еще без листвы. Прилетели, словно брызнули из синего неба, воробьи, запрыгали на голых ветках березы, на перилах балкона, защебетали:

– Смотри-ка, воробей-альбинос, – сказала моя жена Наташа.

– Где?

Я слишком резко подошел к окну. Воробьи прыснули от моей тени на соседнее дерево. На перилах балкона остался один, белый. У него был хвост гораздо длиннее воробьиного, голубые штанишки и подхвостье.

– Это не воробей, – сказал я.

– Попугай! Это попугай! – догадалась жена.

Она хотела открыть балконную дверь. Я ее остановил:

– Подожди! У нас есть пшено? Давай сюда!

Наташа принесла из кухни надорванный пакет с пшеном. Я осторожно приоткрыл дверь на балкон, быстро насыпал дорожку от порога балкона в глубь комнаты.

Воробьи на соседнем дереве устроили возню, перелетали с ветки на ветку, громко кричали. Белый попугай прыгал по перилам балкона, повернувшись к ним хвостом. Вытягивая шею, он заглядывал в приоткрытую дверь.

Воробьи шумно снялись с соседнего дерева. Попугай от этого шума тоже вспорхнул, но устремился не за серой стайкой в сторону мусорных ящиков, а влетел в комнату.

К пшену он в первые минуты даже не прикоснулся. В квартиру его заманила не еда, а тепло, которое вытекало на балкон из комнаты. Стояли холодные апрельские дни, а у нас все еще горячими были батареи центрального отопления. Нагретые потоки воздуха завихрялись под потолком, шевелили фигурки блестящих бумажных рыбок, привязанных на длинных ниточках к люстре.

В природе попугаи живут стаями. Поэтому бело-голубой «волнистик», улетев от хозяина и оказавшись на дереве в московском дворе, тут же пристал к воробьям. Он летал с ними с мусорного ящика на мусорный ящик, с дерева на дерево, с балкона на балкон. Пернатый житель далекой и теплой Австралии озяб, устал. Белые перья давно не чистил. Они были грязными, особенно хвост.

Несколько часов попугай сидел на спинке стула неподвижно. Я осторожно поставил на сиденье этого стула коробку из-под апельсинов. Сделал внутри жердочки, поставил баночку с водой. Наташа насыпала  в крышку от  стеклянной банки пшена, конопляного семени, на журнальный столик поставила тарелку с капустой, петрушкой, чтобы летал и кормился.

Перед вечером волнистик слетел со спинки стула на край коробки. Покачиваясь, косил глазом, не решаясь спуститься внутрь коробки. Потом, наконец, спорхнул на жердочку, с нее спрыгнул на дно коробки, где была еда.

Два дня попугай молча сидел на краю коробки или на жердочках, никак не желая признавать картонную коробку своим жильем. На ночь улетал на книжный шкаф и прятался там в самом темном углу. На третий день начал чистить перышки. Одно, самое грязное, выдернул из хвоста и оно, крутясь, упало на пол.

Было ясно: попугай улетел от хозяина. У него должно быть имя.

– Яша хороший, – вкрадчиво произносила Наташа. – Яша к нам прилетел. Яша! Яша!

– Может, его зовут Петя?

– Маленьких попугаев так не называют. Я где-то читала, что попугаи любят шипящие звуки, поэтому имена должны быть Яша, Петруша, Кеша. Смотри, услышал. Кеша хороший. Кеша к нам прилетел. Кеша! Кеша!

Попугай слетел со шкафа к ней на плечо. Наташа угадала имя. Он с явным удовольствием слушал ее, склонив головку на бок. Моя жена хотела погладить сидящую на плече птицу. Кеша вспорхнул и улетел на шкаф.

Вечером, когда зажгли свет, попугай увидел свою тень на стене. Повернувшись к тени, касаясь ее клювом, начал мелодично петь, затем чирикнул по воробьиному, заболботал, заболботал и вдруг крикнул скандальным голосом совершенно отчетливо:

– Ах, ты сволочь такая!

– Ты слышал, он сказал «сволочь такая»! – восхитилась Наташа.

Кеша вдруг захохотал старушечьим смехом. Стал скандально мотать головой и что-то неразборчиво кричал при этом.  Мы подошли ближе, стали прислушиваться, пытаясь разобрать отдельные слова. Попугай отвлекся при нашем приближении, перестал скандалить, заговорил ласково, нараспев:

– Гоша маленький, маленький мальчик. Гоша красивый. Что, Гоша? – И захохотал опять старушечьим смехом.

Имя «Кеша» звучало похоже, но звали его Гоша. Он начал повторять свое имя, чтобы у нас не оставалось никаких сомнений:

– Гоша пти-и-и-ичик, пти-и-и-ичик. Гоша хоро-о-о-о-шенький, хоро-о-о-о-шенький мальчик.

Он говорил не «птичка», а «пти-и-чик ».

Мы с Наташей забросили свои дела, стали ходить за ним по  квартире, чтобы услышать новые слова. Гоша принял игру, он стал от нас улетать. А когда нам надоело за ним ходить, начал сам за нами летать.  Неожиданно пикировал откуда-нибудь сверху и пытался сесть на голову моей жене. Она инстинктивно отмахивалась.

– Ну, что ты его пугаешь? – сердился я.

Сел на плечо к Наташе, ущипнул за ухо. Тут зазвонил телефон.  Наташа  взяла трубку, Гоша сказал:

– Алло!

Я двинулся к себе в кабинет, решил немного поработать. Гоша догнал меня в дверях, сел на плечо. Я хотел опуститься в кресло, Гоша сказал:

– Подожди, закурю.

Весь день мы ходили за Гошей, а он летал за нами. Наташа занялась ужином. Попугай прилетел к ней на кухню, сел на плечо. Спросил:

– Ну, что?

Зашипела сковородка. Гоша из кухни прилетел ко мне в кабинет, сел на плечо. Сказал:

– Здравствуй, Гоша прилетел.

В этот день белый «птичик» рассказал нам всю свою жизнь. Во- первых сообщил, что он не собака, не слон, а «птичик». Во-вторых, доложил, что он пернатая особь мужского рода – «мальчик». Назвал свое имя. Сомнений никаких не оставалось: «Гоша прилетел».

О его хозяйке мы тоже кое-что узнали. Попугай смеялся старушечьим смехом. Значит, это была пожилая, веселая женщина. Она курила, частенько отстраняла птицу, говоря: «Подожди, закурю».

Говорил Гоша много и очень быстро. Мы не все могли понять. По тому, как он скандально выкрикивал слова, возбуждался, начинал мотать головой, можно было предположить, что Гоша воспроизводил скандалы, в которых участвовала его хозяйка. В этот момент в его громких птичьих скороговорках, доводящих попугая до исступления, проскальзывали некоторые неприличные слова.

– Надо написать объявление и повесить в тупичке на столбах на заборах, – предложил я. – Он улетел от своей хозяйки, живущей где-то поблизости.

– Хозяйка у него, видать, еще та, – сказала Наташа. – Слышал, как Гоша ругается? Такая маленькая птичка научилась таким большим неприличным словам.

Мы несколько дней спорили, что делать с прилетевшим к нам попугаем. В конце концов, сочинили коротенькое объявление: «У кого пропал белый попугай Гоша, звонить по телефону 191-53-27». Наташа сама отпечатала эти слова на маленьких листочках, взяла пузырек  с клеем и пошла на улицу развешивать объявление.

Вернулась она довольно быстро:

– Что случилось? – спросил я.

– Я поговорила с соседями во дворе. Никто не слышал ничего о

пропавшем попугае. Знаешь что… у этой женщины пропал попугай, пусть она и пишет объявление. Увидим, что разыскивает, тогда и отдадим. А если хозяйка не объявится, Гоша останется у нас. Я к нему привыкла. К тому же я  рассказала соседям, этого достаточно.

Несколько дней мы настороженно оглядывали заборы, столбы, стволы деревьев. Если где появлялся белый листочек, подходили, читали. На этих, изредка появляющихся листочках, сообщалось, что продается детская коляска, газовая плита, кузов автомобиля.

А белого попугая никто не искал. Он остался у нас. И каждый день мы испытывали радость от общения с ним.

 

Эдуард ПАШНЕВ

Сан-Франциско