Профессор, Вы очень не нравитесь мне

“Профессор, ни я и ни друг не забыли,

что в самое трудное время вы были, не с теми, кто бился,

а с теми, кто бил, и предали тех, кто талантливей был”.

Евгений Евтушенко

Приехав в Израиль, я быстро убедился в том, что ничего похожего в Израиле, в частности, и на Западе вообще, – нет. Отношение к профессорам сдержанное, настороженное, часто враждебное. Почему?

Есть два слоя причин, опускающих статус университетского ученого в современном мире. Во-первых, профессора непрерывно заняты поиском грантов, финансирования и выгодных университетских позиций. Я видел настоящих виртуозов на полях добычи золотой грантокапусты. Эти профессора овладели высоким искусством написания заявок на гранты, они в точности знают, что хотят прочитать в заявке грантодающие структуры, какова научная мода, что носят в научном Нью-Йорке.

Вся эта тоннажная писанина заявок никакого отношения к науке не имеет. Ни малейшего. Это про деньги, а не про науку. Кроме того, грантописатели имеют сильнейшие связи в научных кругах, и потому доение фондов поставлено ими на промышленную основу; их заявки обречены на успех. Ручка профессорскую ручку моет. Выработался и тип профессора – мастера грантодоения. Ранее он был моложав, спортивен, обаятелен, слегка доброжелателен, любезен, одним словом – шармер. Теперь помимо вышеперечисленных достоинств ему приходится быть афроамериканским представителем ЛГБТ. Талант и порядочность могут отдохнуть, они не востребованы. По грантам отчитываются статейным поносом. Эти статьи написаны учено и гладко; они зачастую не ошибочны, но в них нет ничего нового.

Но есть и более глубокий слой причин, не позволяющий университетской профессуре стать современной аристократией. В этом слое славно покопался великий философ, Александр Моисеевич Пятигорский. Дело в том, что профессура – одна из самых несвободных, зависимых, рабских страт современно общества. Путь к профессуре долог, петлист, часто грязен. Одна из героинь фильма Рязанова, мелкий гостиничный администратор говорит о себе: «как я зарабатывала это место, – противно вспомнить». Да, зачастую лучше не вспоминать отдавленные по дороге к профессуре ноги и души конкурентов и договорняк с собственной совестью. Обзаведясь профессорским чином, ученый думает лишь о том, как бы его не потерять, ведь ничего, кроме написания научных статей, он делать не умеет. А старость давит на затылок…

Возникает рабская зависимость от построенной в боях профессорской кафедры и постыдная привычка к ученой рутине. Водопроводчик значительно свободнее профессора. Аристократ – раб, пусть и раб кафедры, это – нонсенс. Разумеется, есть и исключения. Конечно, они есть, есть талантливые, гениальные ученые, тихонько делающие свое дело и не замеченные в погоне за живым долларом. Они никуда не делись. Но профессура как социальное явление, социальная страта…. «Профессор, Вы очень не нравитесь мне».

Эдуард Бормашенко