Признания убийцы из «Бригады Татарина»

Разрабатывать Чэнси помогал ФБР уроженец Бердичева Натан Гозман, один из членов так называемой «Бригады Татарина», орудовавшей в Нью-Йорке, Филадельфии и Нью-Джерси в конце прошлого тысячелетия.

Гозман, родившийся в 1978 году и эмигрировавший в США в девятилетнем возрасте с отцом-маляром, матерью и братом, в последний раз попал в огни рампы в 2007 году, когда он давал показания на процессе 33-летнего Виталия Иваницкого и 37-летнего Марата Кривого, в прошлом женатого на дочери Бориса Найфельда по кличке Биба, одного из столпов русской мафии в Америке.

Гозман был известен под кличкой Шмунька, происхождение которой озадачило Дэвида Брайтбарта, адвоката Кривого. «Что такое Schmunka?» – спросил тот на перекрестном допросе. – «Я не имею понятия, – пожал плечами свидетель обвинения. – Просто дали такое погоняло ради прикола».

Хотя Гозман жил в США с младых ногтей и успел окончить девять классов американской школы, он предпочитал давать показания по-русски через судебного переводчика, заслужив этим мое признание, потому что у меня было больше времени за ним записывать, но вызвав подозрения адвокатов Иваницкого и Кривого, которые утверждали, что Гозман лукаво использует лишнее время, дабы обдумать ответы.

«Я говорю по-английски, но не в совершенстве», – оправдывался Гозман на суде.

Он был лыс, одутловат и имел нездоровый, тюремный цвет кожи. Из всех виденных мною свидетелей он выделялся тем, что постоянно улыбался, даже когда повествовал об ужасных вещах.

«Сначала его били руками, а потом застрелили», – например, заявил он с улыбкой, рассказывая со слов подсудимых, как один из них убивал биллиардиста Тьена Диепа, а потом запалил машину с его трупом.

Улыбки Гозмана были настолько серийны, что его попросили их объяснить. «Когда я был маленький, я постоянно смеялся, улыбался, – сказал он с улыбкой, – и у меня сейчас такое выражение лица».

Кривой и Иваницкий, имевший в бригаде кличку Пожарник за талантливые поджоги, обвинялись в двух убийствах, произошедших еще в 1992 году. Оба были осуждены отчасти благодаря показаниям Гозмана, который попутно поведал присяжным о двух других убийствах, совершенных им самим.

В марте 1994 года Гозман, которому было в тот момент 15 лет, застрелил в машине юного Яника Магасаева на въезде на автостраду Белт-Парквей в Бруклине. Магасаева было решено убрать, потому что он пользовался репутацией беспредельщика. «Он ходил по Бруклину, резал людей, чтобы поднять свой авторитет, – объяснил Гозман. – Беспредельная рожа!»

За рулем машины находился товарищ Гозмана, пригожий Александр Носов по кличке Саша Длинный, двоюродный брат Иваницкого. Носов дал исполнителю маяк (сигнал), сделав погромче музыку, и тот всадил в Магасаева, бывшего на заднем сиденье, три или четыре пули. Труп друзья выбросили, «где мало людей». Гозман выкинул револьвер, предварительно стерев с него отпечатки пальцев.

Процесс проходил под председательством бруклинского судьи Альберта Томея, дяди голливудской актрисы Марисы Томей, удостоенной «Оскара» за кинокомедию «Мой кузен Винни» (1992). Не исключено, что близость к киноискусству побудила судью однажды назвать Гозмана «мистер Бозман»: возможно, он перепутал его с актером Чедвиком Бозманом.

«Гозман! – быстро поправился Томей. – Ума не приложу, чего это я ошибся».

Гозман рассказал на этом процесе об убийстве известного боксера Сергея Кобозева, которое они совершили 8 ноября 1995 года с Носовым и сибиряком Василием Ермихиным по прозвищу Блондин.

Бывший московский авторитет Александр Спиченко, подвизавшися в той же бригаде, но перешедший вскоре после ареста на сторону правосудия, к этому времени уже на нескольких процессах рассказал о смерти Кобозева, но со слов Ермихина, тогда как Гозман сейчас добавил к ней новые детали из первых рук.

5 ноября 1995 года Гозман отдыхал с Носовым и девушками в русском ресторане «Парадайз» на Эммонс-авеню в Бруклине. Под конец Носов сцепился с солистом тамошнего оркестра Филипом Бальзано и сломал ему нос. Хозяин ресторана Валерий Земнович и его приятель, авторитетный бизнесмен Игорь Графман затащили Носова в кабинет к Земновичу, угрожали пистолетом и «всячески унижали».

Кобозев, подрабатывавший в «Парадайзе» вышибалой, был при этом, но участия в экзекуции не принимал. Члены бригады решили поддержать свою марку и отлупить Земновича с Графманом (кстати, недавно скончавшимся).

8 ноября Носов, Гозман и Ермихин заехали в Бруклине в автомастерскую и вдруг увидели там Кобозева. Произошла драка, в ходе которой боксера тяжело ранили выстрелом.

Гозман поведал сейчас, как убийцы долго возили истекавшего кровью боксера в своем темно-зеленом «Джипе-Чероки», не зная, что с ним делать. Когда Ермихин добил раненого ударами рукоятки пистолета по голове, друзья отправились в Нью-Джерси, где Спиченко снимал дом у криминального бизнесмена, совладельца московских ресторанов «Панда» и «Гамбринус» Ефима Скурковича, который впоследствии был арестован за мошенничество и умер от инфаркта в «Матросской тишине».

Вырыли неглубокую могилу кочергой, которую предоставил им Спиченко, и похоронили Кобозева. Хотя Спиченко пять лет спустя рассказал об этом на допросе, Рэй Керр, бывший начальник С-24, подразделения нью-йоркского ФБР по борьбе с евразийской преступностью, говорил мне недавно, что его люди нашли могилу с большим трудом.

Ермихин, который, как и Носов, был признан виновным в убийстве боксера и приговорен к пожизненному сроку, всегда отрицал мне, что добил Кобозева.

В тюрьме он занялся живописью и стал, на мой непросвещенный взгляд, интересным художником. Два года назад в Бруклине состоялась выставка его картин.

Узнав в 2000 году, что полиция откопала труп боксера, Гозман, у которого давно имелось американское гражданство, отправился в Мексику, а потом вернулся через Кубу и Россию на родную Украину, где выправил себе подложный паспорт на имя Игоря Михайловича Ваксмана (девичья фамилия матери).

«Познакомился с девочкой, – вспоминал он, – мы поженились, у нас появился ребенок. Я купил пару машин больших, грузовик, перевозил грузы по Украине».

Гозман знал, что его ищут. «В 2003 году меня арестовали, – сказал он. – Выспрашивали, с кем я тусовался, и сказали, что меня могли бы отправить в Америку, но нет закона о выдаче. Через месяц выпустили».

«Лучше для всех будет, если я поеду в Америку и сдамся», – решил Гозман.

«В 2004 году я сам поехал в Киев, – продолжал он, – зашел в американское посольство и сдался. Меня встретили, были в шоке, сказали, что сейчас будем звонить, чтобы тебя забрали».

Так Гозман снова попал в руки украинской полиции и услышал от нее: «Ты такой-сякой! Мы знаем, что ты в Америке убил боксера и полицейского!»

Гозман знал все про боксера, но о полицейском слышал впервые. Он утверждал, что его «били где-то два дня» и спрашивали: «Ты убивал когда-нибудь полисмена?!» – «Нет!» – неизменно отвечал Гозман, не зная тогда, что речь идет о бруклинском полисмене Ральфе Долсе, которого застрелили в 1997 году у его дома. По какой-то причине детективы заподозрили русскую мафию и затаскали тогда ее членов и их приближенных.

Много лет спустя в этом преступлении сознался гангстер Дино Калабро, или Большой Дино, показавший, что Долса заказал капо итальянской мафии, отомстивший полицейскому за то, что тот посмел жениться на его бывшей супруге. Присяжные, впрочем, оправдали заказчика, несмотря на показания Калабро.

Украинская печать сообщала в 2004 г., что житомирский суд приговорил Гозмана к полутора годам «ограничения свободы» за фальшивый паспорт, но уже в конце февраля 2005 г. его депортировали в Польшу, где он увидел в аэропорту группу встречи во главе со следователем ФБР миниатюрным Марио Пизано. Нью-йоркскую полицию представлял детектив Геннадий Ладыженский.

Гозмана привезли 25 февраля в США, сняв с него по дороге показания, протокол которых лежит сейчас передо мной. Он, в частности, подробно описал убийство Кобозева и в тот раз неоднократно переводил стрелки на Ермихина. Гозман утверждал, что тот принудил его напасть на Кобозева, что пистолет, из которого был смертельно ранен боксер, привез с собой Ермихин и что Ермихин, возможно, также убил хозяина ломбарда в Атлантик-Сити. В этом Ермихина не обвиняли.

В благодарность за сотрудничество прокуратура не требовала для Гозмана нескольких пожизненных сроков, которые ему теоретически грозили, и суд приговорил его к 10 годам. Освободившись в 2013 году, он поселился в Нью-Джерси и занялся финансами. Казалось, отныне он обречен на вечную безвестность.

Но не тут-то было. В 2017-м и 2018 гг. Гозман попытался помочь Носову и Ермихину, которые давно проиграли апелляции, но не оставляют попыток сократить себе срок в надежде глотнуть воздух свободы еще при жизни. Он представил в суд аффидевиты, в которых отказывался от части своих прежних показаний и, например, утверждал, что убийство Кобозева не было запланированным, произошло в ходе драки и не было совершено в целях укрепления репутации бригады в криминальных кругах.

В одном аффидевите он утверждал, что оружие было у Ермихина, а в другом – что у Носова. В одном он писал, что Ермихин добил боксера рукояткой пистолета, а в другом категорически отрицал, что тот его добивал. В обоих Гозман отрицал, что Кобозев был ими похищен, то есть отвезен в Нью-Джерси насильно.

Эти попытки улучшить положение сообщников успеха не имели. Они предпринимаются в США преступниками регулярно, но почти никогда не приносят результатов. Одно из редких исключений составляла попытка Людвига Файнберга по кличке Леша Тарзан помочь своему подельнику Хуану Альмейде, против которого он в конце 90-х целую неделю давал у меня на глазах показания на суде во Флориде.

В результате Альмейда был признан виновным в попытке купить в России старую подлодку с целью транспортировки кокаина, но отделался легким испугом, потому что Тарзан позднее взял свои показания обратно, и это повлияло на суд.

Сейчас Альмейда, впрочем, отбывает 10-летний срок по другому делу – о контрабанде марихуаны.

В начале июля о Гозмане внезапно написала New York Post, сообщившая, что он снова сделался добровольным помощником ФБР и, в числе прочего, разрабатывал Чэнси. Гозман действительно сам попросился в ФБР, которое говорит, что он вызвался сотрудничать безвозмездно и был зачислен в тайные осведомители в феврале 2019 года. ФБР добровольно заплатило ему с тех пор 8340 долларов и 88 центов и отмечает, что Гозман с удивлением воспринял эти платежи.

Клэй Каминский, бесплатный адвокат Чэнси, парировал, что Гозман задолжал банкам более 70 тысяч долларов и, скорее всего, возобновил сотрудничество с ФБР по этой причине. Кроме того, писал суду Каминский, двоюродный брат Гозмана отбывает 20-летний срок за мошенничество, и тот, очевидно, надеется помочь ему через ФБР.

Владимир КОЗЛОВСКИЙ