Парадигма «человек-государство»

Они правильно подметили тот факт, что чем большую роль в жизни человека играет государство, тем меньше у человека индивидуальной свободы, и наоборот – чем меньшую роль в жизни человека играет государство, тем больше индивидуальной свободы. Этот постулат классического либерализма XVIII века в XXI веке стали называть консерватизмом, а либерализмом по какой-то невообразимой причине стали называть ничего не имеющий с либерализмом нео-марксизм.

К XX веку эта идея была формализована, и уровень налогообложения стал выступать одним из инструментов в оценке государственного строя. Такой (формальный) подход позволяет сравнивать государственное устройство даже разных эпох. При этом речь идет о суммарных налогах во всем их проявлении (собственно налоги, штрафы, административные сборы, «добровольные» пожертвования, конфискация, взятки, рэкет и т. д. – то есть все, что так или иначе отчуждается у граждан теми, кто стоит у государственной власти).

Страны с небольшими налогами – это страны с небольшим государственным аппаратом, и, как следствие, с большой индивидуальной свободой. Это страны правого толка, к которым на определенном этапе своего развития относилось большинство развитых капиталистических стран.

Страны с высокими налогами – это страны с низким уровнем индивидуальной свободы, страны левого толка. Это страны с большим и всесильным государственным аппаратом, которые, в отличие от стран правого толка, имеют сильную предрасположенность к тоталитаризму и тирании. Поэтому все без исключения страны, выбравшие левый (социалистический) путь развития, в конце концов скатываются к той или иной форме тоталитаризма. Примерами могут служить фашистская Германия (номинальный уровень налогов превышал 90%) и СССР (уровень налогов оценивается на уровне 90-95%).

Разумеется, у каждого правила имеются и исключения. Например, фашистская Италия имела относительно низкий уровень налогов, но Муссолини, тем не менее, изыскал другой, не менее эффективный механизм тотального государственного контроля – синдикализм (известен также как итальянский корпоратизм). Владельцы предприятий, работники и их профсоюзы каждой отдельной индустрии насильно объединялись в синдикаты, которые становились основной административной единицей государства под тотальным контролем последнего. Методы Муссолини нашли своих последователей в Америке – экономическая политика Франклина Рузвельта (National Recovery Administration была американской версией итальянского корпоратизма) и попытки левых реформ Барака Обамы (реорганизация General Motors и принятие Обамакер) базировалась на его идеях.

Идея превосходства индивидуальной свободы и индивидуального блага над общественным благом была тем механизмом, который привел к преобразованию отсталых колоний Северной Америки в мощные Соединенные Штаты Америки. Вместе с тем, динамика развития политических партий в нашей стране гораздо сложнее, и одномерная шкала человек-государство уже не в полной мере отвечает современным реалиям. Но если взять за основу не одну, а две переменные – не только уровень налогов, но и размер федерального правительства, то получится следующая политическая матрица Вашингтона. Эта матрица состоит из четырех ячеек:

В левом верхнем углу находится Демократическая партия США – партия левого толка, которая ратует за высокие налоги и большое правительство (то есть большой относительно экономики страны государственный бюджет). Их противоположностью (в правом нижнем углу) являются консерваторы, политическая позиция которых базируется на низких налогах и небольшом правительстве.

Только эти две идеологии из представленных четырех являются внутренне непротиворечивыми. Внутренняя логика этих идеологий понятна: большое правительство требует больших налогов (демократы), а на содержание небольшого правительства достаточно низких налогов (консерваторы).

Другие две идеологии несут в себе внутренние противоречия, которые не позволяют этим партиям надеяться на сколь-нибудь долговременное существование. Одна из этих партий – партия высоких налогов и небольшого правительства – никогда не приходила к власти в Америке, и, насколько мне известно, такая партия никогда не приходила к власти где-либо в мире. Высокие налоги и небольшое правительство несовместимы друг с другом. Это нонсенс, и такая партия даже не имеет названия (она обозначена на матрице вопросительным знаком). Партия, пришедшая к власти на этой платформе, не сможет избежать соблазна и обязательно переместится влево (на место, занимаемое сейчас Демократической партией).

Другая партия с противоречивой идеологией – Республиканская. Ее официальная идеология – это тоже нонсенс. Желание установить низкие налоги несовместимо с желанием большого правительства. На большое правительство необходимо много денег, поэтому республиканская идеология существует только за счет займа денег у будущих поколений американцев.

В этом Республиканская партия стоит на тех же позициях, что и Демократическая. В результате за последние 8 лет (когда Республиканцы имели большинство в Палате представителей) государственный долг США увеличился почти на 8 триллионов долларов. Из них 6 триллионов долга образовались при Обаме, а 2 триллиона – при Трампе. Другими словами, 1 триллион долларов в год (то есть чуть меньше 2 миллионов долларов в минуту) – такова цена поддержки некогерентной республиканской идеологии.

Разумеется, полноправным соучастником республиканцев в отборе денег у будущих поколений американцев является также и Демократическая партия США. Именно поэтому весьма популярной является идея, что эти две партии, попеременно приходящие к власти в Америке, на самом деле являются фракциями одной и той же партии – Uniparty. Разумеется, это не так, но приведенная выше матрица отвечает на вопрос, на чем же слухи о Uniparty основаны.

Если Демократическая партия США практически монолитна в своей идеологии (разногласия внутри партии могут основываться лишь на разной степени левизны – от умеренных левых до левых радикалов), то Республиканская партия состоит из нескольких фракций. Одна из них – консерваторы (представленные Фракцией Свободы). Другие фракции не столь формализованы, но мы знаем о фракции «умеренных республиканцев» и о фракции «республиканцы только по имени». Последняя фракция – это представители левого крыла партии, которые, собственно, и являются источником всех внутренних противоречий, поскольку, в соответствии с приведенной выше матрицей, неотличимы демократов.

Выборы 2018 года прошли под знаменем чистки «умеренных». И Демократическая партия, и Республиканская партия практически избавились от них. Демократы заметно «полевели», а республиканцы заметно «поправели». Процесс захвата нео-марксистами Демократической партии, который продолжался более 100 лет, полностью завершен, а параллельный процесс захвата консерваторами Республиканской партии еще не закончен. Но уже сейчас уровень политической поляризации достиг уровня, который не позволяет надеяться на какие-либо компромиссы. И борьба за суверенитет страны (имеется в виду политическая конфронтация по поводу стены на границе с Мексикой), и путч американских спецслужб против Трампа – только первые эпизоды из жизни «бескомпромиссного» Вашингтона.

Если история СССР, фашистской Италии, национал-социалистической Германии, Кубы, Венесуэлы и других социалистических стран нас чему-то и учит, то только тому, что эти режимы жизнеспособны только на протяжении одного-двух, максимум трех поколений. Мы знаем, что утопическая левая идеология, как бы привлекательна она ни была – заведомо проигрышная.

То, что Трамп стал Президентом США, является частью процесса выдвижения консерваторов на руководящую роль в Республиканской партии. Трамп – главный показатель созидательного разрушения внутренне противоречивой республиканской политической конструкции.

https://garygindler.wordpress.com/

Игорь ГИНДЛЕР