Остров

Эдуард Пашнев родился в 1933 г.  в Воронеже. Окончил Литературный институт имени М. Горького и Высшие курсы сценаристов и режиссеров при Госкино СССР. По его  сценариям сняты фильмы «Поле перейти» (киностудия им. М. Горького, 1976 г.) и «Певучая Россия» («Мосфильм», 1985 г.). Пьесы Э. Пашнева шли на сценах многих театров. Лауреат Государственной премии РСФСР имени К. С. Станиславского за пьесу «Хроника одного дня». Автор тридцати книг. Произведения переведены на ряд языков. В 1989 – 1992 гг. – основатель и главный редактор газеты «Собственное мнение». Полный комплект газеты имеется в Библиотеке конгресса США. С 2001 года живет в Сан-Франциско.

Мои заметки писались в разное время. Каждая заметка – пазл с именем Горького, Менделеева, Пушкина, Чехова, Набокова и так далее… Эти пазлы сложились в единую картину Острова, придуманного великим ученым Дмитрием Менделеевым для социального эксперимента.

I

В одной из статей, посвященных Робеспьеру, перечислялись человеческие качества вождя французской революции: неистовый якобинец, пламенный революционер, беспощадный к себе и другим. И автор, останавливаясь, говорит: но ведь, в сущности, это не комплимент, а диагноз.

И когда Ленин пишет в одной из своих работ: « Мы твердолобые марксисты» – это тоже диагноз, поставленный им самому себе и многим своим соратникам. У каждой революции есть свой великий сумасшедший.

После первой русской революции в 1907 году известный химик Дмитрий Иванович Менделеев предупреждал в статье « К познанию России»: «Всякий вид осуществления социал-коммунизма покажет неизбежную во всем передовом остановку, а это есть вид смертного приговора над потомством, над безграничным умножением человечества и над многими видами его внутренней свободы».

Менделеев пытался предотвратить грядущую несвободу, предлагал государствам договориться и выделить для  социального эксперимента утопистам остров…

«Недурно было бы, – писал он, – свезти всех утопистов с запасами на эту интернациональную землю, предложив то же убежище от житейских  зол и для желающих испытать на деле анархизм, коммунизм, социализм в их наилучших формах».

Поразительно, как ясно видел ученый угрозу больше ста лет назад.

«А опыт преполезно  бы провести, – настаивал он, – так как без опыта дело может стоить людям много больше зла… Остров «Утопия» найти, кажется, не трудно».

И этот остров был найден – Россия. И что из этого получилось, мы знаем.

Дмитрий Иванович Менделеев в последние годы жизни торопился изложить свои  «постепеновские» заветные мысли».

В слове социализм он находил противоречие «между красивым названием и некрасивым содержанием».

Социальное учение, по его мнению, увлекало «только малоразвитых людей, в которых погашена живая струна личной инициативы».

В другом месте он отмечает: «социализм отвечает дурным наклонностям людей и потому привлекает их массы».

Любимое слово Ленина «массы» употреблено Менделеевым в дурном смысле. Ученый считал: прогресс осуществляется не общим стремлением масс, а «всегда единоличной  инициативой», которую социализм подавляет.

И, наконец, вывод, очень понятный нам сегодня, после завершения в России большевистского эксперимента: «Следствия социализма очевидны: застой…»

В социальной таблице Менделеева последняя клеточка была заполнена точным определением: «Застой…».

Теория классовой борьбы – теория убийства. И нравственность выводилась большевиками из классового сознания.

В знаменитой речи «Задачи союзов молодежи» В.И. Ленин и не скрывал этого. Не боялся даже признаться в ненависти:

«У предыдущего поколения… главной задачей была критика буржуазии, развитие в массах ненависти к ней».

Не было, значит, такой ненависти, чтобы убивать. Надо было развить эту ненависть до мятежа. А затем подменить христианскую мораль классовой, иначе помешала бы гражданской войне заповедь «Не убий».

«Для нас, – учил вождь молодых людей, – нравственность подчинена интересам классовой борьбы…» И повторил еще раз то же самое, но с усилительным словом: «…наша нравственность подчинена  вполне интересам классовой борьбы пролетариата».

Эту речь изучали в школе. Из этой речи часто цитировали слова: «Учиться, учиться, учиться», только забывали добавить: учиться убивать! Ибо ничего другого из классовой нравственности не следовало.

II

Мое детство выпало на годы, когда детей учили не жить, а отдавать жизнь. Журналисты и писатели тиражировали примеры того, как лучше покончить с собой во имя тех, кто будет жить потом.

В мирное время надо было отдавать жизнь не всю сразу, а по капле, преодолевая немыслимые трудности.

И так несколько поколений строили наш смертельно опасный социализм. И до сих пор еще выходят на площадь с красными флагами уверовавшие в идеологию смерти.

– Бывают ли хорошие коммунисты?

– Бывают

– Это интересно. Можете назвать?

– Зюганов, например. При Ельцине он защитил докторскую диссертацию в МГУ! В колыбели учености и свободы. Умница, философ.

– С кем бы вы его могли сравнить, если вспомнить известных коммунистов, пришедших к власти вместе с Лениным?

– Пожалуйста, Бухарин. Нежнейшей души человек. Тоже философ. Писал картины, сочинял стихи. Был, как говорят, сентиментален и мечтателен.

Возразить было нечего. Мне и самому Бухарин нравился. Светлый образ замученного Сталиным большевика тиражировали газеты и журналы. А недавно попалась на глаза книжечка «Заполняя «белые пятна» истории». И я прочитал основополагающее высказывание Бухарина: «Пролетарское принуждение, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи».

Вот, оказывается, какого учителя мы потеряли.

Хороший коммунист – это коммунист, у которого отнято право воспитывать новое человечество с помощью расстрелов.

Моя жена – дочь известного человека. В 1932-1936 годах он был завсектором художественной литературы в аппарате ЦК ВКП(б).

Сталин приставил его к Максиму Горькому в качестве организатора  I съезда Союза советских писателей. Два года (1932-1934) он исполнял обязанности секретаря оргкомитета СП СССР.

Потом он сам стал писателем. Издал перед концом эпохи социалистического реализма трехтомник своих литературоведческих сочинений.

Во время первой раздачи привилегий Кирпотин Валерий Яковлевич получил квартиру в писательском доме, построенном в Лаврушинском переулке напротив Третьяковки. Здесь поселились все, кого называют нынче классиками советской литературы: Пастернак, Погодин, Катаев, позднее Олеша и многие другие.

Цоколь дома и парадный подъезд были облицованы черным лабрадором с мерцающими синими глазками. Эти плиты были сняты с храма Христа Спасителя, разрушенного большевиками. В этом мне всегда чудилось что-то от монументальной пропаганды «литературы советской цивилизации».

А в квартирах, в каждой комнате, рядом с выключателем была кнопка звонка.

– А это зачем? – спросил я.

– Вызывать прислугу, – ответила жена.

Прислуги уже не было к тому времени, когда я поселился в этом доме на правах мужа взрослой дочери известного человека. А кнопка все еще сохранялась.

Поразила наглость проектировщиков советского образа жизни. Из прошлого они взяли все удобства для революционной писательской элиты. Советская власть плюс электрификация вызова прислуги.

Я не знаю, нажимали ли эту кнопку Катаев, Пастернак, крестьянская певица Лидия Русланова (она поселилась в этом доме позднее), но возможность такая им была дана.

С кем вы, мастера культуры? С Пушкиным или с Лениным? Этот вопрос уже был задан в начале прошлого века. И многие пошли с Лениным, с революцией. Остальные были убиты или высланы из страны.

Теория классовой борьбы, которую разделяют все коммунисты — это теория убийства. Эксперимент с внедрением классовой нравственности закончен. Он обернулся великой трагедией для народа, созданием безнравственной царствующей партии.

События последних лет вернули нам культурное наследие, очищенное от классовой ненависти. Так вслушаемся в то, что в своем обращении к потомкам говорил Пушкин:

«Молодой человек! Если записки мои попадутся в твои руки, вспомни, что лучшие изменения суть те, которые происходят от улучшения нравов без всяких насильственных потрясений».

Сегодня у нас есть право выбора. Так воспользуемся им, чтобы не допустить, как писал Пушкин, к управлению государством мужика, размахивающего топором.

III

Много раз читал речь Ленина « Задачи союзов молодежи» и не замечал фразу: «Надо, чтобы все работали по одному общему плану, на общей земле, на общих фабриках и заводах и по общему распорядку».

«По общему распорядку» – как в санатории или в тюрьме.

***

В. Набоков в последней главе своей исповедальной книги «Другие берега» написал:

– Пролетарии, разъединяйтесь!

Объединенные пролетарии – толпа. А толпа способна идти без раздумий за каким-нибудь безумцем.

Только общество, состоящее из разъединенных личностей, способно создавать научные и культурные ценности. Коллективный способ мышления, низведенный на уровень инстинкта, удобен для войны, бунта, затаптывания красоты.

А для выращивания красоты – в душе ли, в поле – нужны каждый раз усилия  отдельного конкретного человека.

– Пролетарии, разъединяйтесь!

***

В записных книжках А. П. Чехова есть поразительное философское откровение:

«Вследствие разницы климатов, умов, энергий, вкусов, возрастов, зрений – равенство среди людей никогда невозможно. Неравенство поэтому следует считать «непреложным законом природы».

***

Прочитал в «Книжном обозрении» сообщение о книге «Фридман и Хаек о свободе».

Вопрос:

– Как соотносятся свобода и равенство?

Ответ:

– Или свобода, или равенство.

В книжных магазинах сегодня можно купить книгу Н. Бердяева «Право на неравенство».

Рядом с этим сладким словом «свобода» появилось сладкое слово «неравенство».

Сан-Франциско

Эдуард ПАШНЕВ