Оно и к лучшему

В тот момент, когда у человека появилась возможность на некоторое время отвлечься от процесса выживания, он обнаружил, что окружающий его мир несправедлив. Оказалось, что неизвестно почему есть люди здоровые и есть больные, есть умные и дураки, богатые и бедные. Самым понятным было различие имущественное,  поэтому за основу борьбы с неравенством и были положены критерии экономические

Хотя сам термин «социализм» впервые был введен в оборот лишь в XIX столетии, задним числом этот титул был присвоен идеям глубокой древности. Если немного «погуглить», как ныне принято говорить, то можно легко увидеть, что еще за четыреста с лишним лет до нашей эры Платон выдвинул идею справедливого государства, а чуть позже Аристофан озвучил ее в своей комедии.

До XV века Гугл ничего не сообщает о социалистических идеях, зато потом появляются сразу два имени – Мор и Кампанелла, изобретатели Утопии, «страны, которой нет». В ней отсутствует частная собственность, денежное обращение и царит полное равенство. Общество основано на семейных и трудовых коллективах. Работа обязательна для всех. Чтобы не способствовать развитию собственнических инстинктов, семьи регулярно обмениваются домами. Чем не «Чевенгур»?

И, наконец, век XIX. Сен-Симон, Фурье, Оуэн. Мечтатели-реформаторы. Правда, Фурье считается изобретателем термина «феминизм», а Оуэн решился на экономический и социальный эксперимент, который заинтересовал лишь великого князя Николая Павловича, будущего императора Николая I, предложившего ему вместе с двумя миллионами англичан переселиться в Россию

Собственно говоря, после того сама судьба велела появиться Марксу. Он и появился. Не сам по себе, конечно, а стоя на плечах гигантов. У него все держалось на экспроприации того, что только можно экспроприировать. Ухватившись за современные ему, Марксу, беспорядки, вызванные бурным развитием производительных сил, неустранимо противоречащим, как он считал, отстающим от этого процесса производственным отношениям, он сделал вывод о необходимости коренной ломки последних, из чего и вывел доказательство ее неизбежности. То есть революции.

Отсюда до Ленина остался лишь один шаг. Его партия сначала называлась социал-демократической, но, видя, что большинство европейских социалистов просто не понимает, о чем он говорит, вождь мирового пролетариата предпочел назвать свой «союз меченосцев» коммунистической партией.

Собственно говоря, все сказанное выше нужно было лишь для того, чтобы подвести читателя к осознанию того факта, что в нынешней России еще не угас огонь свободолюбия. Что есть в ней еще люди, не колеблющиеся в намерении положить живот за други своя. Или, по крайней мере, заявить об этом.

Действительно, как сообщило агентство ИТАР-ТАСС, 16 декабря в Москве состоялся учредительный съезд партии «Социал-демократы России». Возглавил ее, как указано на ряде сайтов, «ветеран войск специального назначения МВД, вице-президент Национальной академии изучения и исследования проблем коррупции в России Алексей Бурнавцев», о котором ни Гугл, ни все другие поисковые системы не нашли ничего – ни плохого, ни хорошего. На ряде же других сайтов пишут, что это «журналист Алексей Бурнацев». Без буквы «в» перед «ц».

Ну и ладно. Не в этом человеке дело. Дело в других людях. Это бывший, или, как сейчас модно писать в российских газетах, экс-депутат Госдумы Геннадий Гудков, который «избран лидером», и члены политсовета Дмитрий Гудков (сын Геннадия Гудкова) и Илья Пономарев, оба действующие думцы. Эти энтузиасты объявили о том, что уже в 2016 году левоцентристская коалиция во главе с ними будет иметь 25% голосов избирателей. «Мы ляжем костьми, но будем делать все, чтобы добиться этого результата»,  пообещал Гудков-старший. И, хотя в названии новой партии говорится о социализме, он заявил: «Мы решили не привязываться к истории социал-демократии и начать с чистого листа». Вот это, я бы сказал, правильно. Какая уж тут история, когда механизм создания организации описан Гудковым-младшим весьма доходчиво: «Мы сдали партийные билеты «Справедливой России», но не мандаты депутатов Госдумы». А потому – создаваемая партия, по сути, стала парламентской.

Партия большевиков была, скорее, тайной организацией заговорщиков, другие же, имевшие сколько-нибудь заметный авторитет, были ленинцами уничтожены. Правда, «перестройка», породившая в переболевшем коммунизмом советском обществе множество неоправданных надежд, вызвала к жизни ряд организаций, которые можно назвать фракциями КПСС, члены которых верили в «социализм с человеческим лицом». Эти группировки, однако, быстро сошли с исторической арены потому, что их не поддерживали те, кто должен был поддерживать – рабочие и техническая интеллигенция, которых советская власть перекормила лозунгами о свободе, равенстве и братстве. В современной же России опора для социал-демократии так и не появилась, и не в последнюю очередь потому, что возникший на обломках «реального социализма» госкапитализм имеет пока весьма явственный душок феодальной монархии, где пристало ждать милости барина, а вовсе не бунтовать.

А что же новая партия? Да ничего. Мало ли их уже было в России за последние два десятилетия? Кто-то из политтехнологов объясняет ее образование нуждой Кремля в отъеме электората у других партий, допустим, у «Справедливой России» или у КПРФ. Кто-то намекает на личные проблемы отцов-основателей, кои можно было бы решить с использованием партийного инструментария. Поживем – увидим. Ясно одно: ни к какому социализму новая политическая партия отношения не имеет. Да оно и к лучшему, пожалуй.

Сергей ВОСКОВСКИЙ