Он повлиял на жизнь каждого из нас

Александр Свердлов, очерк о котором был опубликован в «Кстати», №806, познакомил меня с легендарным человеком – Давидом Зильберманом. Его жизнь настолько необычна и интересна, что я решил рассказать о ней нашим читателям. Причем делаю это от первого лица, предоставляя слово моему герою.

Я благодарю Юрия Кондратьева за то, что он познакомил меня с Александром Свердловым.

Аркадий Блюмин

Я родился в 1934 году в небольшом городке Прейли, Латвия, в еврейской семье, сохранявшей верность традициям.. До оккупации Латвии Советским Союзом в 1940 году мои родители были успешными бизнесменами. Отец был очень религиозен, мечтал о переезде в Палестину. С приходом советской власти нас не выслали, а только национализировали дело отца, потому что в ульманисовские времена он помогал скрываться подпольщикам-коммунистам (преимущественно евреям). Это была одна из составляющих его страха перед фашистами и стремлениея эвакуироваться в Россию. Но главное – отец знал об ужасах в польских гетто, о практике нацистов по отношению к евреям: о кастрации мужчин и стерилизации женщин. 27 июня 1941 г. мы выехали к российской границе и были спасены – это было Божье чудо! На следующий день немцы вошли в Прейли.

Прошли четыре голодных года в Альметьевске (Татария), и в мае 1945 г. мы вернулись в Прейли. Все оставшиеся евреи городка были убиты, за исключением шести человек, которые были спасены мужественным, благородным польским жителем Прейли Владиславом Вушканом, благословенна пусть будет вовек память его!

В 1951 году я окончил школу и с группой земляков поехал поступать в Ленинградский политехнический институт. Нас было десять человек: девять евреев и один русский, которого и приняли, а евреев безжалостно завалили. Мы обегали все вузы города, но как только показывали паспорта, встречали отказ, даже там, где был недобор. На наше счастье, внезапно в ЛПИ приехал для дополнительного набора парторг Таллиннского политехнического института Дриз (еврей). Оказалось, что в ТПИ  второй год был открыт кораблестроительный факультет, но эстонцы неохотно поступали туда, т.к. обучение там было на русском языке. Дриз принимал всех подряд, невзирая на наши экзаменационные оценки, – он знал, чего стоили оценки евреев на вступительных экзаменах. Это было для меня еще одним Божьим чудом!

Среди нас были студенты десятка разных национальностей, но не было даже намёка на национальную рознь или неприязнь. Лишь во время разгула сталинской антисемитской кампании против «безродных космополитов» и последовавшего за этим «дела врачей-вредителей» был один отвратительный случай – «Дело Румелиса». Суть его состояла в следующем. Беня Румелис, шагая с группой на военных сборах, «тянул ногу». На окрик сержанта «Второй справа! Не тяните ногу!» Румелис не среагировал, и тот яростно взвился: «Как ваша фамилия?» Последовал ответ: «Пушкин!» Беню исключили из комсомола и из института с формулировкой:  «за глумление над памятью великого русского поэта». Так антисемитские подонки исковеркали жизнь человека.

К 1957 г., когда я окончил институт, все мои помыслы были направлены на выезд в Израиль. В 1958 г. я перебрался в Ригу, где в еврейском хоровом коллективе нашёл единомышленников. В 1960-м мы начали полулегальную работу по увековечению памяти расстрелянных евреев из Рижского гетто в Румбульском лесу. Проводили воскресники по обнаружению мест расстрелов, благоустраивали памятные места, изготавливали и устанавливали памятники и памятные плиты с надписями на еврейском языке. Записывали свидетельские показания людей, выживших в гетто, концлагерях, бывших участников партизанских отрядов, делая особый акцент на всех случаях сопротивления евреев нацистам и их пособникам. Этому делу я отдал много лет жизни, собрав огромное количество свидетельских показаний чудом спасшихся людей. Наши материалы распространялись в самиздате по многим городам СССР. На базе этих документальных свидетельских показаний я опубликовал в Израиле и США много очерков, статей и несколько книг, первой из которых была книга по воспоминаниям и запискам на идише Фриды Михельсон «Я пережила Румбулу», изданная в 1973 году в Израиле.

В 1963 году советские власти, наконец, разрешили отцу выехать в Израиль; мать, к несчастью, до этого не дожила. Вскоре, получив от него приглашение, я подал документы на выезд в Израиль на ПМЖ. Последовал безосновательный отказ, безжалостно растянувшийся на многие годы.

Шестидневная война Израиля в 1967 г. пробудила национальное самосознание советских евреев. В силу своего звериного антисемитизма руководство СССР до зубов вооружало арабские страны, натравливая их на крошечное еврейское государство. Блестящая победа Израиля над вражескими полчищами, вооруженными самым современным советским оружием, вызвала взрыв ликования, гордости и солидарности евреев СССР с евреями Израиля. Советское руководство столкнулось с нелояльным отношением большой части еврейского населения к государственной политике СССР, разорвавшего дипломатические отношения с Израилем, перекрыв и без того хилый ручеек репатриации.

Но мы не опустили руки. Создавали и распространяли проеврейскую, сионистскую литературу, рассказывали правду о событиях тех дней на Ближнем Востоке, развенчивали официальную советскую ложь и демагогию.

В 1968 году возобновился приём документов на выезд в Израиль, но вырваться удавалось единицам. Мы организовали поток жалоб в международные инстанции с требованием разрешения беспрепятственного выезда евреев для объединения семей в Израиль. Власти не реагировали, а вскоре устроили пропагандистскую акцию с участием еврейских популярных артистов, известных военачальников, чтобы показать, что СССР хотят покинуть лишь немногочисленные единицы, большинство же «граждан еврейской национальности» поддерживают государственную политику. Показуха провалилась – поток заявлений на выезд в Израиль рос, как снежный ком, и начались репрессии. Летом 1970 г. ленинградский КГБ организовал провокационное «самолетное дело», за которым последовала лавина арестов, обысков, допросов среди евреев-активистов движения по всей стране. Меня забрали прямо с работы, провели обыски у нас и у родителей жены, затем трижды допрашивали в КГБ по поводу «сионистской деятельности». Еле вырвался из лап КГБ.

Вопреки ожиданиям властей, наши акции усилились. Мы, 32 рижских еврея, выступили против смертных приговоров по «самолетному делу» и обратились в разные международные организации. Организовали 30 ноября 1970 г. митинг (ставший затем традицией) в Румбульском лесу на месте массовых расстрелов евреев. Власти устроили параллельно «казенный» митинг с участием милиции, КГБ, курсантов военно-воздушных училищ и др. Произошло прямое столкновение, мы оказали сопротивление, и впервые советская власть отступила перед национальным упорством евреев. Мы усилили поток писем и петиций с требованием выпустить нас в Израиль, а в начале 1971 г. стали массово митинговать перед ОВИРом, МВД и ЦК партии Латвии. Не добившись положительного решения в Риге, провели голодовку протеста 10–11 марта 1971 г. в приемной Верховного Совета СССР, оповестив о ней иностранных журналистов. Этой акцией мы пробили брешь в советском «железном занавесе», и лишь тогда началась настоящая большая алия советских евреев в Израиль.

9 апреля 1971 г., после семи лет отказа, я получил долгожданное разрешение! Условия выезда были очень жесткие – мы должны были покинуть Ригу в течение 9 дней, выехать могли только поездом через Брест, но главное – нас обязали уплатить 3600 рублей за «выход из гражданства». Это был непреодолимый барьер. Я оформлял бесчисленные справки, распределял материалы, делал задания, носился по городу, договаривался о будущих контактах, а десятки друзей помогали паковать вещи. В один из тех напряженнейших дней ко мне пришел Вульф Файтельсон: «Мы знаем, что у тебя нет денег. Вот тебе 3600 рублей, поезжай в Москву, в голландское консульство, оформляй документы». Я расплакался. Это было следующее Божье чудо по отношению ко мне.

26 апреля 1971 г. мы, наконец, прилетели в Израиль и, направляясь к месту жительства, заехали к отцу. Через семь долгих лет тяжелой разлуки я встретился с отцом. После радостного приветствия он, засуетившись, произнес:

– Надо найти хорошее место.

– Для чего, папа? Здесь всюду хорошо!

– Нет, сынок, нам надо найти хорошее место, где будем землю целовать.

И мы, измученные, усталые, в слезах припали к земле, а отец произносил над нами молитву благословения. Этот день я никогда не забуду.

Начали обживаться, я к тому времени уже неплохо владел разговорным языком, а жена и дети стали брать уроки иврита. Меня регулярно приглашали в Тель-Авив, Иерусалим, Хайфу. Однажды я с группой из нескольких олим-хадашим был приглашен  к генеральному прокурору Израиля Гидеону Хаузнеру. Оказалось, что он получил правительственное задание организовать юридическую поддержку арестованным еврейским активистам перед предстоящими процессами. Я восстановил записи допросов в КГБ и передал ему рукопись, написанную по-русски. На заседании Парламентской комиссии Кнессета по иностранным делам и обороне я рассказал об общей обстановке в отношении алии из СССР, о поводах властей в СССР для легальных отказов, перспективах и многом другом. Мой отчет о мартовской голодовке в Москве был переведен на иврит и опубликован в престижном издании «Аума» («Народ») в Иерусалиме, а через год эта статья появилась в журнале American Zionist в США. Активистов алии пригласил Давид Бен-Гурион. Я приносил все написанные мною материалы в специальный отдел Мисрада Ахуц Цви Нецеру, и он следил за их переводами и публикациями. Ему же я отдал рукопись книги «Я пережила Румбулу» по воспоминаниям Фриды Михельсон, и она вскоре была издана.

Моя общественная жизнь была чрезвычайно насыщенной, но нужно было думать о стабильном заработке. Мама жены была очень больна, остро нуждалась в лечении и уходе. Я стал работать инженером на израильской судоверфи в Хайфе и буквально  разрывался между работой и общественными интересами.

В 1972 г. меня командировали в США собирать средства для индустриализации Израиля. Были ежедневные встречи в университетах, синагогах, иешивах, в различных еврейских общественных организациях, но главным было выступление на собрании в помещении ООН перед женской организацией «Хадасса». Америка поразила меня своими масштабами, рациональностью, эффективностью труда и капиталовложений. Маленькие компании в США из 20–30 человек, благодаря автоматизации, оснащению и высокой технологичности, выпускали огромное количество высококачественной продукции, для производства которой в СССР были бы заняты сотни рабочих и ИТР.

В Войну Судного дня в октябре 1973 г. я был мобилизован на охрану ливанской границы, затем нас перебросили в Синай. После этого меня задействовали в гражданской обороне Хайфы, я был руководителем мобилизационного центра.

От общественной деятельности как-то отошел, зато, по просьбе вдовы художника Иосифа Кузьковского Ольги Давидовны, начал готовить сборник очерков о нем. Я активно собирал материалы, встречался с людьми, знавшими его и дружившими с ним. В 1975 г. книга была издана на русском языке, а затем переведена на иврит.

После войны алия в Израиль резко сократилась, и встал вопрос: что делать? Нам советовали организовать кампанию отправки благоприятных писем к друзьям и родственникам в СССР, рисуя в положительных тонах ситуацию в Израиле. Но для меня это было неприемлемо: если после 2000 лет мучительного стремления в Землю Обетованную нынешних евреев нужно зазывать и уговаривать приехать, значит, что-то неблагополучно в нашем «Израильском Королевстве»… Объективно говоря, то, что эмигрант, выходец из Советского Союза, пересекая границу, был свободен выбрать практически любую западную страну для постоянного жительства, но, оказавшись в Израиле, поменять свое решение не мог, словно клетка за ним захлопнулась, приводило меня в уныние. Свобода выбора всегда была для меня высшей ценностью.

Мне предложили представлять интересы Израиля в Вене, уговаривать евреев ехать в Израиль, но я отказался, т.к. внутренне не был готов выполнять такое задание.

В 1976 г. мы приняли морально тяжелое для нас решение и переехали в США. Я получил американскую инженерную профессиональную лицензию и по сей день занимаюсь частной инженерной практикой, специализируясь в вопросах прочности и проектирования в области гражданского, коммерческого и промышленного строительства. Помимо основной инженерной работы и литературной деятельности, я принимаю участие в работе общества Jewish Survivors of Latvia, ежегодно 4 июля бываю в Риге на траурных митингах в память погибших от рук немецких нацистов и их местных латышских сообщников-коллаборационистов.

Я очень занят, и каждый мой день расписан практически до минуты; тем не менее, много времени уделяю публикациям по материалам моих записей свидетельских показаний очевидцев, переживших Холокост. В 1987 г. в сборнике общества латвийских евреев, переживших Холокост, Muted Voices («Немые Голоса») был опубликован мой очерк «Необыкновенный человек Жан Липке», в дальнейшем изданный в Риге на латышском языке в журнале Literatura un Maksla. В том же году эмигрантский журнал «Время и Мы» опубликовал мой рассказ «Арнольд и Буби». Американская газета на идише «Альгемайне Журнал» опубликовала рассказ об истории спасения Фриды Михельсон «Чудо у расстрельной ямы». В 1989 г. нью-йоркское русскоязычное эмигрантское издательство Word издало мою книгу «И Ты это видел». Эта книга  была издана в Риге, а затем последовали новые публикации в США, Израиле и Латвии. В 2004 году в Риге была издана книга под тем же названием в книжной серии «Память и Имя». В 2005 г. Еврейский центр в Риге, музей «Евреи в Латвии» издал мою книгу-сборник воспоминаний о Жанисе Липке на латышском языке под названием «Подобно звезде во мраке». В 2007 г. по заказу МИД Латвии эта книга была переработана, дополнена, переведена на английский язык и издана в Риге для распространения в посольствах Латвии за рубежом. Готовится новое издание этой книги для США. В 2005 г. Рижский театр русской драмы поставил сценическое расследование под названием «Один из вас» на основе фактов, изложенных в моем очерке  «Необыкновенный человек Жан Липке».

В 2010 г. книга «И Ты это видел» заинтересовала Сержа Кларсфельда (Франция), знаменитого «охотника за нацистами», и он решил перевести ее на французский язык и издать в своей стране. Книга должна выйти в 2011 г., она будет распространяться в университетах, библиотеках, школах, еврейских центрах по изучению Холокоста и т.д.

В 2001 г. я решил поставить памятник-мемориал моим землякам в Прейли, убитым немецкими оккупантами, и привлек к этому архитектора Сергея Рыжа, автора Мемориала в Бикерниекском лесу под Ригой в память о евреях, депортированных из Германии и других стран Европы, а также латвийских евреях, расстрелянных на этом месте. Он бесплатно разработал и утвердил у властей проект. Мы пытались организовать сбор средств на монумент, но собрали всего лишь 700 долларов. Огромную помощь и участие в этом деле оказал Шмуэль Латвинский, мой земляк из Прейли, горячий энтузиаст увековечения памяти погибших в Катастрофе. Поскольку денег не хватало, я из своих средств профинансировал сооружение Мемориала, и 8 августа 2004 г., в день расстрела нескольких улиц прейльских евреев в 1941 г., Мемориал памяти евреям-жителям Прейли, жертвам нацизма, был открыт. На открытии, кроме огромного количества горожан, были представители официальных властей Республики, послы Израиля, Германии и России. В тот же день Владиславу Вушкану было посмертно присвоено звание «Праведника Мира». Этот сертификат хранится в Краеведческом музее г. Прейли.

В конце 2009 г. меня познакомили с Алексом Свердловым, который много лет назад  перевел на русский язык потрясающую книгу Ричарда Рашке «Побег из Собибора» и распространял ее в СССР полуподпольно. Спонсоров для издания книги не было, и я оплатил все связанные с этим расходы. Летом 2010 г. книга «Побег из Собибра» в переводе Свердлова была издана в Москве научно-просветительским центром «Холокост» в количестве 2000 экземпляров для бесплатного распространения по еврейским центрам и библиотекам городов России и бывших советских республик.

На очереди книга французского автора Жана Франсуа Штейнера «Треблинка» в переводе с английского на русский Алекса Свердлова.

Давид ЗИЛЬБЕРМАН

Записал Аркадий Блюмин