Обычный феномен

Share this post

Обычный феномен

Мы занимались монтажом ядерной станции за полярным кругом. Пуск реактора откладывался, и у меня появилась возможность вырваться из нашего поселка на несколько дней.

Share This Article

Я находился здесь больше года и уже точно знал, сколько шагов от моей квартиры до столовки и просто так, и по глубокому снегу. А также мог спокойно распознать любую официантку и продавщицу по голосу. Население этого заполярного поселка составляли монтажники, трубопроводчики, сварщики, шамотницы1, строители и большая группа плохо выбритых индивидуумов. Это были инженеры. Я был одним из них.

Плотный рабочий график не давал мне много возможностей для изучения окрестностей. В воскресенье я мог позволить себе расслабленно прошвырнуться в столовую и насладиться эксклюзивными блюдами, никуда не торопясь. Конечно, еда была та же, что и во вторник, но я ел медленно, смакуя макароны по-флотски и разрезая шницель ножом, будто он из мяса.

Была середина декабря, начало полярной ночи. Что-то типа сумерек, которые длятся 24 часа. Это когда часовая стрелка указывает, скажем, на 4, а вот день это или ночь – сразу не скажешь. Цифровых часов в нашей части евразийского континента еще не было.

Если позволяла погода, то некоторые выходные дни я полностью посвящал лыжным прогулкам. Не было никаких лыжных трасс, тренеров, передвижных туалетов. Полная тишина, отсутствие солнца придавали всему вокруг сюрреалистической вид. Много лет спустя это было здорово показано в великом мультфильме «Ежик в тумане». И трудно было представить, что всего в десяти километрах сооружается одна из наиболее северных ядерных станций в мире.

В конце концов надоели мне эти лыжные прогулки. И северное сияние надоело. Оно не произвело на меня впечатления, когда я увидел его в первый раз. Ну да, что-то типа зеленоватого занавеса высоко над горизонтом. Ну и дальше что? Несколько ночей подряд я выходил и ждал, когда же оно, это шоу, начнется. Но долго ждать на морозе не хотелось. На нашей широте это явление можно было наблюдать с середины декабря до середины марта. Другими словами, достаточно времени для наблюдений. Я привык к нему, даже не особо восхищаясь вначале. Ну… может, завтра посмотрю, а то сейчас уже холодно, да и ветер поднялся. Да и жрать охота. Еще успеется.

 

Я решил эти несколько свободных дней провести так, чтобы было что вспомнить. На поезде добрался до небольшого городка севернее нашего поселка. Этот городок был знаменит своим очень высоким лыжным трамплином. Никогда в своей жизни я не прыгал на лыжах с трамплина, и сейчас, стоя на его верхней платформе, я твердо решил не нарушать эту традицию. Было раннее утро. С этой верхней платформы было видно очень далеко. И то, что я видел, особо не впечатляло. Заснеженные горы, угрюмые ряды почти идентичных пятиэтажек и серая неопределенность вместо горизонта.

Следующим утром я уже стоял на центральной улице большого портового города. Пока ничего примечательного и памятного не произошло. Центральная улица, естественно, названная в честь основателя нашего государства, была широкая и длинная. Сэкономив на такси, я в конце концов дошагал до гостиницы.

После многих месяцев питания в столовой я решил погусарить, другими словами, поужинать в ресторане при гостинице. Там меня ожидал сюрприз. Все столики были заняты. Заняты молодыми женщинами. Я оглядел зал, пытаясь найти место для себя. Мест было много. За каждым столиком было, по крайней мере, одно свободное место.

Когда я спросил официанта, что это за съезд, он улыбнулся:

– Это у нас сегодня Особый четверг. А завтра будет Особая пятница.

– Ага, понял. А послезавтра – Особая суббо..

– Ты чего, парень? Ты что, думаешь, что это шлю…?

– Извини, только приехал. Короче, где мне сесть?

– Да где хочешь. Это ожидается. Сегодня ты – пока первый мужик. Пока.

Не могу сказать, что вдохновился этим фактом, но кушать-то хочется.

– Извините, это место свобо…?

– Сожалею, но на этом стуле лежат наши сумки. Да шучу! Можете присесть.

– Спасибо.

– Да, так на чем я остановилась? Ага, так я ей и говорю, что держи свои грязные лапы от него подальше, а то…

Подошедший официант:

– Вы готовы сделать заказ? У нас сегодня – фирменное блюдо нашего шеф-повара. Это знаменитая…

– Да нет, уху и медвежатину с брусникой. Пока все.

– Вас карта вин интересует?

– Ну-у-у, дайте подумать….

– Эй, если вы не брезгуете разделить с нами нашу бутылку красного вина, то приглашаем.

– А чего бы и нет. Спасибо, девушки.

– К чему эти церемонии? Просто называйте нас ЛЕДИ.

Было практически невозможно не слышать разговор этих двух леди. Я уверен, что этот разговор был специально нарочито громким, смешным и местами не совсем приличным. Но он точно не был скучным. В какой-то момент я почувствовал, что мое участие в этом разговоре может приветствоваться. И я присоединился. А чего бы нет? Разве не для того я уехал на несколько дней из нашего поселка, чтобы немного выйти из рутины? Конечно, эти две молодые женщины не обсуждали положение на Ближнем Востоке или биеннале в Кордобе. Я знал, что разговор женщин не всегда предназначен для мужских ушей, и поэтому старался не попасть впросак.

– А можно нам узнать, что вы делаете в нашем городе? В поисках невесты? Или ищете сбежавшую жену?

Обе захихикали. Мое объяснение не прибавило мне баллов.

– Просто посмотреть? Вы с какой планеты? Только не говорите, что вы пришли в этот ресторан, чтобы набиться этой гнусной жрачкой! Вы выглядите значительно более интеллигентным!

– А я же тебе сказала, как только он вошел, что это из тех, кто смотрит достопримечательности. Господи, ну как некоторые могут быть настолько глупы?..

– Ну, спасибо, леди! Уверен, что моя жена полностью разделяет с вами это мнение, потому что…

– И у него еще жена!! Какого мы пригласили его за наш столик?

– Да, подружка, ты права! Представляешь, что наши мужья сделают с нами?.. Сидим здесь, распиваем свою бутылку вина с полным интелл… интеллигентом. Откуда уважение после такого?

Они глянули друг на дружку и расхохотались.

– Эй, незнакомец! Ничего личного! Просто шутим. Кстати, когда уезжаешь? Послезавтра вечером? Слушай, я – замдиректора нашего драмтеатра. Хочешь билет на завтрашний спектакль? Что играют завтра, подруга, не помнишь?

– «Сирано де Бе…»

– О да, «Сирано де Бержерак», классная пьеса Эдмона Ростана. Твоя любимая? Супер! Вот тебе два билета на завтра. Эй, ты чего? Мне не нужны твои деньги. Нам было интересно с тобой. Ты, правда, немного… ну, как сказать… не в себе немного. Ну, странноватый, я б сказала.

– Права, подружка, но, в общем, ты, пацан, ничего. Нам уже надо уходить. Хорошего тебе отпуска. Ты сказал спасибо?

– Ну да, леди, большое вам спасибо. Мне также было приятно в вашей компании. Вы – особенные, такие…

– Слушай, давай двигать, а то он сейчас расплачется. Да шучу! Будь здоровчик!

Следующий день я провел, шатаясь по длинным и продуваемым насквозь улицам. Серый не то день, не то ночь откладывал отпечаток и на настроение. Пару раз ко мне подходили невнятной внешности мужчины и предлагали купить туфли «прямо из Монтаны». А один раз, когда я зашел в магазин отогреться, некто предложил купить мою спортивную сумку «как есть и без вопросов». Я молча и вежливо отказал.

Вечер застал меня в театре. Спектакль мне понравился. Цены в буфете были приемлемые. В конце антракта, когда я возвращался на свое место, кто-то слегка толкнул меня в плечо. Я повернулся и увидел молодую женщину в темном деловом костюме. Она быстро прошла мимо и, не оглядываясь, приветственно подняла руку. Я узнал ту, которая подарила мне два билета на этот спектакль. Кстати, второй билет я продал, как только вытащил его из кармана. Выхватили.

Возвращаясь в гостиницу, я думал о спектакле, о прекрасных монологах Сирано. Какая личность и какая романтическая история! А завтра – мой последний день в этом городе. Вот практически и прошли мои выходные дни. Ничего запоминающегося и значительного.

Утром я постарался поспать подольше. Не получилось. Горничные включили пылесосы, как только пробило семь утра. Завтракал я до неприличия долго, хотя весь завтрак можно было бы проглотить, пока горит спичка. Потом долго рассказывал дежурной по этажу об Элвисе Пресли. Особенно ее удивило, что на надгробной плите у него выбита звезда Давида. Ее комментарий «И здесь они тоже вылезли» напомнил мне o тараканах.

Мой поезд уходил около восьми вечера. Не зная, как еще убить время, я зашел в местный художественный музей. Вся толпа посетителей состояла только из меня. Минут через сорок я уже был на выходе, когда меня остановил охранник:

– А вы не могли бы оставить свои комментарии в этой книге?

– Так у меня нет комментариев.

– А почему?

Действительно, а почему? Я взял у него солидную книгу в твердом переплете, ручку и пятнадцать минут писал обо всем, что видел в этом музее. В основном перечисляя экспонаты. Потом пошел в морской порт. Не знаю, что я бы хотел там увидеть, но этого там не было.

До отхода поезда было еще много времени, но деваться было некуда, и я пришел на вокзал. Поезд уже стоял у платформы, и я подошел к своему вагону. Это был общий вагон. В нем есть все необходимое: два туалета и кипятильник на угле. То есть кипяток – сколько угодно. До посадки было еще далеко, и я просто бросил свою сумку на ближайшую скамейку. Делать было абсолютно нечего. Невольно я стал думать о предстоящей рабочей неделе, но громкий разговор прервал мои мысли. Скорее всего, это была обычная ругань. Проводница и ее бойфренд или муж выясняли отношения, не иначе:

–…и что я должна была делать, пока ты болтался в своей банке у черта на куличках, а?

– Но, милая, я же не мог послать радиограмму, потому что…

– Заткнись со своей «милая»! Каждая портовая б… знала, когда твое ржавое корыто приперлось на базу. И только не надо меня лечить, что тебе понадобилось четыре дня, чтобы доехать от базы сюда. Сукин сын!

– Но, милая, послушай…

– Уже сказала: забудь свое «милая». Понятно сказала?

– Черт бы тебя, тупая ты баба, побрал! Я могу хоть слово сказать?

– Плевать я на тебя хотела. Ну ладно, говори!

– Мне надо было доложить в штаб-квартиру о…

– И поэтому тебя видели упитым вусмерть с этой пероксидной тощей шлюхой из вашей поликлиники два дня назад? Эй, ты! Да, ты, чего головой крутишь? К тебе обращаюсь! Что, нравится слушать?

Я понял, что обращаются ко мне.

– Да нет… просто… Я только хотел…

– Билет есть в этот вонючий сарай на колесах?

– Да. Я могу уже зайти в вагон?

– Давай. Но только без походов в туалет, пока поезд не тронулся. Ясно?

– Да. Спасибо.

Ей было лет двадцать пять. Зимняя форма проводницы не могла скрыть ее молодость. Ее бойфренд или муж был военным моряком. Я занял свое место в тускло освещенном вагоне, закрыл глаза и почти мгновенно задремал. Даже не заметил, когда поезд тронулся. Моя остановка была где-то через пять часов, и после десяти часов шатания по холодному и ветреному городу хотелось отдохнуть.

Вскоре ритмичное постукивание колес свело все разговоры, смешки, детский плач и шарканье ног в тишину. Я решил немного размяться. Стараясь не наступить на чью-нибудь ногу, я прошел в конец вагона и воспользовался туалетом. Затем я прошел в другой конец вагона. Здесь, в крошечной загородке, я увидел нашу проводницу. Она уже сняла тяжелую зимнюю шинель и сидела за маленьким столиком. Она положила голову на руки и казалась спящей. Но как только я остановился в проеме двери, немедленно подняла голову:

– Чего хотел?

– Да ничего. Просто прошелся, чтобы размяться.

– Чай хочешь?

– Да, конечно.

– Ничего, что без сахара? Уже кончился.

– Не страшно.

Она подошла к кипятильнику, наполнила стакан кипятком, добавила коричневой жидкости и подала мне стакан.

– Бери, только осторожно. Очень горячий. Что-нибудь еще?

– Нет.

– Хорошо.

И она снова села за столик и опустила голову на руки.

Я вернулся на свое место и снова задремал. Мое пробуждение было очень легким. Я просто почувствовал что-то тяжелое и слегка пахнувшее потом на своем плече. Это оказалась голова моего соседа. Он не проснулся, просто несколько раз громко всхрапнул, когда я осторожно вернул его голову в вертикальное положение. 11 вечера. Еще два часа ехать. Я взял пустой чайный стакан и пошел к закутку проводницы. Ее там не было. На столике были железнодорожное расписание, аварийный фонарь, пять стаканов в тяжелых подстаканниках и несколько пакетиков с печеньем. На койке лежала ее спортивная сумка и книга. Я придвинулся поближе, чтобы прочесть название.

– Что надо?

– Да ничего. Вот, принес стакан.

– Поставь на полку. Что-нибудь еще?

– Когда мы прибываем на …?

– Я помню, где тебе выходить. Ты только один там выходишь. Еще 1 час 55 минут осталось. И не проспи, а то поезд стоит там одну минуту.

– А что ты читаешь?

– А я-то думала, ну что бы ты спросил, если б книги не было. Это какой-то идиотский роман «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена». Кто-то забыл ее в вагоне. Ну, наверное, потому что такая интересная, не иначе.

– Это одна из моих любимых книг.

– Ну, это меня не удивляет, так как, кроме тебя, на том полустанке никто не сходит. Все сходится. Ты, наверное, или инженер, или врач-педиатр.

– Врач-педиатр? Почему?

– Ну, звучит очень гуманно и успокаивающе для таких божьих одуванчиков, как я.

– Ты? Божий одуванчик?

Она взглянула на меня и улыбнулась.

– Тебе действительно нравится Лоренц Стерн?

– Ага. И Франсуа Рабле тоже.

– Рабле? Он еще жив?

– Ну, вообще да. И он…

– Трепло! Он умер лет 500 назад.

– Ну да… А почему же ты?..

– Да чтобы ты не заснул и продолжал считать себя очень умным.

В последнем она была права. Я считал себя умным. И это я решил ей показать. Этот метод называется «ковровым бомбометанием». С Рабле я перепрыгнул на Брейгеля (я видел копии двух его картин восемь лет назад). Затем, совершенно естественно, я перешел на династию Хан, Лао-цзы и Тао. Конечно, долго на этих темах я не задерживался, так как за исключением названий я почти ничего об этом не знал. Я логично переходил на другие темы, используя очень полезный оборот: «И даже не хочу упоминать в этом контексте Лао-цзы…»

Она слушала, положив голову на руки, что, по-видимому, было ее любимой позой, и слегка улыбалась. Она была очень хорошим слушателем. И я вдруг почувствовал, что многое из того, о чем я говорю, она знает. И только однажды она на мгновение отвернулась к темному окну, когда я цитировал сонеты Петрарки. Но через несколько секунд она снова, как ни в чем не бывало, смотрела на меня с легкой улыбкой. Это не была снисходительная улыбка. Не знаю, какая улыбка это была. Но она, эта улыбка, заставила меня говорить о Черчилле, лечении от проказы, о Генри Мортоне Стенли, Магеллане, древней металлургии и «Деле врачей».

Если бы хоть на секунду я заметил признаки скуки, формальной вежливости или с открытым ртом глупости, то я, как черепаха, спрятал бы голову в панцирь самоиронии. Но этого не было. Я просто не мог поверить, что это была та же самая девочка, которая всего три часа назад не оставила от бравого моряка ни крошки.

– …и тогда фараон Аменхотеп…

– Слушай, давай это продолжим через пять дней, ок? Я буду опять на смене ехать обратно. А твой полустанок через несколько минут.

Она была права, никто, кроме меня, на нашем полустанке не вышел. Было около часа ночи. Никакого транспорта до поселка.

Утром я удовлетворил любопытство своих коллег, описав им ресторанный зал при гостинице. Их воображение дополнило отсутствие деталей. Я был неестественно краток в описании, что привело к появлению весьма лестных слухов обо мне. Но я ждал другого.

Спустя пять дней после возвращения я не пошел спать, как обычно. Где-то около полуночи я побрился, надел чистую рубашку, почистил зубы и пошел на железнодорожную станцию. Было не холодно, но ветрено. На станции никого не было. Поезд прибыл по расписанию. Он еще не остановился, как в одном из общих вагонов с лязгом открылась наружная железная дверь. Тоненькая девичья фигурка в длинном свитере и валенках спрыгнула в снег и подбежала ко мне. Она обняла меня, поцеловала, потом отступила на шаг назад, подняла ворот свитера так, что он почти закрыл ее лицо, и прижала ладони к ушам, как бы говоря: «Пожалуйста, молчи!» Потом повернулась и быстро пошла к своему вагону. Поезд начал медленно двигаться. Я видел, как легко она вскочила по вертикальным ступенькам в вагон, дверь захлопнулась и поезд ушел.

Было уже после часа ночи. Никакого транспорта до поселка. И впервые в жизни я понял, что означает слово «волшебство». И впервые в жизни я увидел северное сияние во всей его красе.

1Теплоизолировщицы. Покрывают горячие трубо- и паропроводы теплоизолирующим материалом, т. н. шамотным кирпичом, или специальными матами. Еще та работа!

Alveg Spaug

Share This Article

Независимая журналистика – один из гарантов вашей свободы.
Поддержите независимое издание - газету «Кстати».
Чек можно прислать на Kstati по адресу 851 35th Ave., San Francisco, CA 94121 или оплатить через PayPal.
Благодарим вас.

Independent journalism protects your freedom. Support independent journalism by supporting Kstati. Checks can be sent to: 851 35th Ave., San Francisco, CA 94121.
Or, you can donate via Paypal.
Please consider clicking the button below and making a recurring donation.
Thank you.

Translate »