О государственных школах

Важно: наши гос. школы формально контролируются не федеральным, а штатным и местным правительствами. У федерального правительства очень ограниченная власть, и идет она в основном от — ну вы догадались… — угроз дефинансирования.

Но для дефинансирования у них мало простора, ибо почти все деньги в госшколы идут от штатов и местных налогов. Федеральное правительство платит в основном за школьную еду для бедных и за сервисы детям-инвалидам.

Из-за того, что наши госшколы крайне — подчеркну КРАЙНЕ — децентрализированы, Байдену (а до него Обаме) пришлось давить на них очень сильно, чтобы насадить институты вокизма по всей структуре (учебники, школьные программы, дополнительные сервисы школьникам, переподготовка учителей, присутствие в школах неучительского персонала вроде консультантов, и т.д.) Под страхом дефинансирования госшколы по всей стране почти одновременно были вынуждены ввести эти DEI программы и прочие туалеты для грансгендерных второклашек.

Повторю: программы DEI, о которых сейчас идет речь, не самозародились в наших госшколах. Их насадили указами и действиями Департамента образования администрации Байдена и Обамы.

Казалось бы, что царь дал — царь взял. Но нет.

Что Байден силой навязал — то Трамп не может той же силой закрыть.

Левая судья Маккафферти, назначенная Обамой, из Нью-Хэмпшира заморозила решение администрации. Эту заморозку по процедуре можно апеллировать, что администрация, конечно, и сделает.

Судья написала, что администрация не предоставила достаточно подробного определения DEI. Конечно, не предоставила. Эта неопределенность — не баг, а фича нашей правовой системы. Я об этом уже писала раньше.

Мы нарочно не даем четких границ в определениях, используя вместо этого не четкие правила (bright-line rules), а общие принципы (standards).

Мы это делаем потому, что четкие правила легко обойти, проскользнуть чуть-чуть под определением того, что формально запрещено, продолжать нарушать закон по сути, и смеяться при этом в лицо всему миру.

(Классический пример — из корпоративного права, где мы по сложным причинам решили иногда использовать четкие правила вместо общих стандартов. Например, если корпорация хочет купить другую корпорацию и для оплаты выпускает 20% новых акций, то акционеры имеют право проголосовать за сделку. А если выпускает меньше 20% — то акционеры права голоса не имеют, и менеджеры могут сами провернуть сделку против интересов акционеров. Результат — в подавляющем большинстве слияний корпорации выпускают 19.99% новых акций, а остальные деньги одалживают у банков. И акционеры не имеют права голоса. И не могут остановить сделку. А суды говорят, нуштош, все претензии — к законодательной власти, ведь в законе написано 20%, при чем тут мы?)

Да, у общих принципов тоже есть большие слабости — например, они значительно усиливают власть судей — но мы решили, что это лучше, чем давать злодеям возможность играть в словесные игры вроде “а вот тут запятая видите? а у меня ее нет” и все эти 19.99% хахаха.

Итак, нынешний DEI определить четкими правилами невозможно. Например, как только Трамп издал указ, еще в январе, об отмене DEI, многие конторы просто переименовали свои офисы DEI в офисы “всего хорошего”. Причем даже не стеснялись — никого не увольняли, конторы не сливали-разливали, столы не двигали. Просто сменили имя.

Вот так — был DEI, стал Офис Всего Хорошего.

Из-за этого четких определений нет и быть не может.

Но судья Маккафферти объявила это одной из причин своего решения. На апелляции должно уйти.

И еще она написала, что требование убрать DEI грозит ограничением свободы слова в классе. Красивое. Насильственный ввод DEI не ограничивает свободу слова в классе. Насильственный вывод ограничивает.

Но судья ошибается по поводу конституционного права — у учителей и админов нет конституционного права на свободу слова в классе. У них есть право критиковать Трампа в Фейсбуке, но не в классе, когда перед ними — навязанная государством аудитория, а они перед ней — не в роли гражданина, а в роли работника государства.

На эту тему есть полно решений Верховного Суда и апелляционных судов.

Нет, наши учителя госшкол не могут вместо астрономии преподавать астрологию под защитой Первой Поправки.

Всю политическую самодеятельность — в свое время, за свой счет.

Это тоже должно уйти на апелляции.

Еще судья написала, что решение админситрации выходит за рамки того, что федеральное правительство может делать по отношению к госшколам, которые должны контролировать местные власти.

Тут аргумент более серьезный, но она все равно ошибается, ибо есть полно решений и Верховного Суда, и апелляционных на тему разницы между условиями финансирования и установкой цензуры. Многочисленные прецеденты, многоступенчатые тесты и так далее. Тут долго писать, будет интерес — скажите в комментах.

Но аргумент не тривиальный, в отличие от остальных.

Еще судья написала, что решение администрации необходимо остановить, потому что потеря федерального финансирования «нанесет ущерб деятельности многих учебных заведений».

Ну естественно. Так работает кнут. Если школьные администраторы не хотят нанести ущерб своим школам, они просто должны прекратить DEI.

Вообще интересно, что судьи не понимают, насколько этот аргумент в принципе не может существовать. Если правительство не имеет права назначать какие-то наказания из-за того, что наказания нанесут ущерб наказанным, то это значит, что правительство в принципе не имеет права наказывать, никогда, никого, потому что любое наказание по определению несет ущерб наказанному.

Важный принцип работы правовой системы — в том, что, когда ты предлагаешь тест на применение закона, то должны быть ситуации, когда тест удовлетворен, и ситуации, когда он не удовлетворен. То есть тест должен разделять объекты на хотя бы две группы.

Если ты предлагаешь тест, который ВСЕГДА удовлетворен — то это не тест, а просто правило, которое применяется всегда.

Если ты говоришь, как эта судья, что администрация не имеет права замораживать финансирование, потому что это нанесет вред школам, ты говоришь, что правительство в приницпе не имеет права замораживать финансирование НИКОГДА.

А этого быть не может, потому что этого быть не может никогда.

Ибо да, правительство постоянно угрожает дефинансированием для того, чтобы люди выполняли его требования.

Иначе как заставить? Пригрозить тюрьмой? Очень-очень попросить?

Это тоже должно уйти на апелляции.

Судья была права в одном — она отказалась ввести общенациональную заморозку (nationwide injunction), о которой всегда просят в таких случаях левые истцы. Вместо этого она ограничила свое постановление конкретными истцами, которые были перед ней — школами, которые заключают контракты с членами групп истцов (N.E.A. — Национальная Aссоциация Oбразования, крупнейший в стране профсоюз учителей, и Центр Развития Чернокожих Педагогов, НПО чернокожих учителей).

Тут всплывет еще много интересного, потому что N.E.A. имеет членов в штатах, где штатные законы запрещают учителям участвовать в профсоюзах. Что произойдет в этих штатах — посмотрим. Это вообще интересный вопрос — статус членов профсоюзов в штатах, где профсоюзы такого типа запрещены. Само членство не запрещено — вступай куда хочешь, у нас все еще есть Первая Поправка, гарантирующая свободу ассоциации. Но профсоюз не признается, и школы не могут вступать с ним в переговоры.

Аргумент администрации Трампа — в том, что в 2023 году Верховный Суд принял решение, запрещающее расовые квоты при приеме в университеты, а это должно логически распространяться на школы, особенно госшколы.

А, значит, DEI нарушает федеральную Конституцию (по решению Верховного Суда). Этот последний логический шаг довольно спорный имхо, но посмотрим, как на это отреагирует апелляционный суд.

Катя Литвак