Ночной звонок

Посвящается Л.,
которая никогда этого не прочтет

В то время и в тех местах не во всех квартирах были телефоны, и поэтому на междугородние разговоры шли на почту. Л. жила в городе, расположенном на 1890 километров к югу, телефона не имела и должна была по вызову телеграммы прийти на почту. Должна была. Где-то три часа назад.

В помещении крошечной почты было жарко до удушья. Я подошел к окошку оператора:

– Девушка… извините…

– Я вас слушаю.

– Вы можете проверить, пришел ли мой абонент? Жду уже больше трех…

– Знаю. Я проверяла пятнадцать минут назад. Не пришел.

– Ч-черт, может, она не получила телеграмму?

– Сожалею, но ничем помочь не могу. Как только она придет на переговорный, мне дадут знать, и я вам скажу. Не сидите здесь, идите на воздух, проветритесь. Если что, я вас по громкой связи позову.

– Окей.

Снаружи было холодно и ветрено. Несмотря на то что было всего семь вечера, здесь, в нескольких сотнях километров за полярным кругом, было совсем темно, ибо это была полярная ночь. Из-за работы мне приходилось торчать здесь еще несколько месяцев. Все это никак не улучшало ощущение потери, которое травило меня с момента отъезда из дому месяц назад.

Пытаясь понять, что же было не так, я пришел к выводу, что все было так. Просто я оставался тем, кто я есть. Снова и снова я анализировал и то, и это, и так, и этак. Ну, что не так в том, что я притащил ведро полутораметровых гладиолусов в количестве 21 штуки к ее двери? Ведь это был ее день рождения. Двадцать первый. И кого волнует, что думали ее соседи в двенадцатиэтажке, когда я тащился на ее девятый этаж в полседьмого утра, громко отхаркиваясь, как старый мул? А тащился потому, что лифт, как обычно, был на ремонте.

Да, долго и настойчиво стучал в ее дверь. Почему не позвонил? Потому что дверной звонок ранним утром легко ранит психику. А стук в дверь, даже ногой, воспринимается как обычный городской шум.

А потом – совершенно джентльменский разговор с ее тетей. Конечно же, я потребовал, чтобы она представилась первой. Откуда я знаю, кто она?

Надо признать, что было нелегко уговорить ее разбудить свою племянницу. Да, я хочу ее видеть сейчас. Да, вот прямо сейчас. Хоть в пижамке, хоть в ночнушке. Почему? Потому что это ее день рождения. Нет, я не ненормальный. И нет, это не шутка. Что значит кто я такой? Спросите у своей племянницы. Ну да, я тот идиот, который послал ей телеграммами 130 сонетов Шекспира. Да, с Крайнего Севера.

Она еще спит? Ладушки! О черт, чуть не забыл. Это для нее тоже. Как что это? Осторожно, это яйцо страуса. Страуса, не динозавра. А вот это – осторожно, не пораньтесь – это настоящий зулусский меч для жертвоприношений. Нет, я не сумасшедший, вы уже спрашивали. Пока.

 

Я знал, что подарок для нее должен быть особенным. Она была особенной. И как она смеялась на мой бесконечный поток шуток и историй. И как она улыбалась и гладила меня по голове. И как она рассказывала мне о своих приключениях на жутковатой горе Ушба, что на Кавказе. И как она на несколько дней приезжала ко мне в поселок монтажников энергоблока, пропустив несколько дней в институте. Почему приезжала? Потому что я сказал, что чувствую себя значительно вольготнее без нее. Именно она впервые продемонстрировала мне красоту английского языка. Как? Она попросила меня помочь ей в переводе статьи известного архитектора Вальтера Гропиуса с английского на русский. Это ей надо было для института. Почему попросила? Да потому что я вякнул, что английский – мой второй родной язык.

Естественно, я ничего подобного не переводил в своей жизни. Я просидел со словарем пять дней подряд. Я перевел каждое слово в этой чертовой статье, но ни одно предложение не имело смысла. В конце концов я понял, что дело не во мне. Проблема была в герр Гропиусе. Он же немец. Как мог, так и написал. И чего от него ждать? Что, он знает английский, как Вильям Бакли?

За день до назначенного срока я со скучающим видом передал Л. этот чертов перевод. Да о чем ты? Нема проблемы. Как с облака плюнуть! Все учтено могучим ураганом!

До встречи с ней я не любил ни поэзию, ни поэтов. Я считал всех поэтов нытиками и антисоциальными. Всех, кроме Омара Хайяма. Он самый великий! И пытался доказать это Л., цитируя почти весь «Рубайят» одним зимним вечером, когда мы шли вдоль одной из самых длинных наших улиц. Мне казалось, что Л. нравилось то, что я рассказывал и цитировал, потому что она ни разу не перебила меня. Теперь, вспоминая это, я думаю, что это было б невозможно. Но когда она негромко начала читать стихи Франсуа Вийона, я замолк. Это был один из многих моментов, когда я чувствовал, насколько безграмотен я.

Затем она рассказала мне о Стефане Малларме и Абдулле Бедиле. Пытаясь восстановить хоть какой-то баланс, я перечислил весь основной состав канадской хоккейной команды Montreal Canadiens. И, чтобы закрепиться на пятачке, объяснил Л. разницу между Львом Ландау и Лео Сциллардом. Конечно, это произвело на нее впечатление. Это было видно по ее лицу, и я сразу…

Громкая связь:

– Кто ждет междугородний разговор?

Несколько секунд спустя (почти задыхаясь от бега через сугробы):

– Да?

– Ваш абонент еще не появился. Я узнавала, ваша телеграмма была доставлена. Будете ждать?

– Да, девушка, попробуйте чуть позже. Она придёт.

Оператор, женщина лет трицати, внимательно посмотрела на меня, слегка улыбнулась и кивнула.

Снег слегка скрипел под ногами. Я застегнул куртку почти под горло. Близлежащая дорога была пустой. Неподалеку я мог видеть тусклые огни открытой круглые сутки продовольственной лавки. Небо над монтажной площадкой в нескольких километрах на север было слегка зеленоватым.

Все друзья считали, что мое отношение к Л. является хрестоматийным примером клинического сумасшествия. Я был склонен с ними согласиться. Ну а как еще можно охарактеризовать романтическое признание, начертанное на асфальте у входа в ее институт? Размер шрифта – где-то около метра. Конечно же, из этических соображений я не указал ее имени. Все-таки я уже работал инженером почти три года и к явному идиотизму был не так склонен. А однажды, когда мы с ней садились в такси…

Громкая связь:

– Кто ждет междугородний звонок! Ваш абонент на линии. Повторяю, ваш абонент на линии.

Здесь: тишина.

На другом конце: тишина.

Оператор (стараясь помочь):

– Говорите, ваш абонент на линии…

– Ага… Привет.

– Хеллоу. Ты чего звонишь?

(Тишина).

– Я получила твою телеграмму. Зачем ты звонишь? Мы уже обо всем переговорили.

– Я знаю…

– Слушай, я все бросила, взяла такси до этого чертового переговорного пункта. Тебе есть что сказать?

– Да… Я хотел тебе сказать, что…

– Послушай, перед твоим отъездом мы уже всё обсудили. Что еще тебе не ясно? Не делай из этого мировую драму. Окей?

– Не окей.

– Не звони мне больше. Будь здоров.

Оператор:

–У вас есть еще минута. Ваш абонент повесил трубку. У вас есть еще заказ?

– Нет. Спасибо.

Как-то совсем не к месту я вспомнил, как Л. описывала свое ощущение перед первым парашютным прыжком, который она совершила в семнадцать лет. Пустота в животе. Ни страха, ни паники, а просто огромная пустота. Это то, что я сейчас чувствовал.

– Стакан чаю хотите?

Это спросила девушка-оператор. Я молча выпил стакан чаю. Я был не против поговорить. Просто не знал, что говорить. К счастью, никто и не настаивал.

Возвращаться в поселок не хотелось, и я пошел на вокзал. Это был старый деревянный барак, перед которым стояла пара скамеек, уже хорошо припорошенных снегом. Было пусто. Следующий поезд ожидался где-то после полуночи. Я слегка расчистил снег на скамейке, сел, вытянул ноги и несколько раз глубоко вздохнул. Ну вот как это объяснить? Я должен был быть очень грустным, опустошенным, психологически уничтоженным. А как же еще? А вместо этого у меня было только одно желание – как можно скорее ответить на срочный призыв матери-природы.

Дa и никого не было вокруг, кому можно было бы поплакаться. Почти каждый, кого я знал в этом далеком северном поселке, мог мне рассказать похожую историю о потерянной любви и разрушенных мечтах. Как мужчины, так и женщины. Так что добро пожаловать в клуб. Клуб тех, кого тянет на слезливые откровения после первых 200 граммов «народного анестетика»¹.

Все последующие годы я помнил каждую деталь этого ночного разговора. Это уже в другой жизни в другой стране. Так почему же я решил вдруг позвонить именно сегодня? Это же не юбилей. Мы с Л. не общались более тридцати лет. Ну а почему бы и не пообщаться? Я могу все обратить в шутку. Я ей позвоню и… Да не, это глупо. Тебе же было сказано, чего, забыл: «Не звони мне больше. Будь здоров». Да, но, может, она была не в настроении, да и вообще, у нас теперь разные жизни, и кого это все теперь волнует? Да и откуда я знаю, что она еще живет в том же городе в десяти часовых поясах на восток от меня.

Дa ладно, наплевать, сейчас у нас ланч, никого в офисе нет, и я могу использовать свою кредитную карточку, чтобы позвонить. Это было время штатной перегрузки ядерного реактора на ядерной электростанции. Я работал в ночную смену, и сейчас была идеальная возможность для звонка.

– Да… я хочу заказать международный разговор… (было то время, когда этот сервис был еще доступен).

Сонный голос оператора:

– Какая страна?

Ее голос несколько оживился, когда я назвал страну.

– Какой город? Какой?.. Еще раз. По буквам, пожалуйста.

А теперь наиболее трудная часть.

– Какой номер телефона?

– Мисс, в этом проблема. Я не знаю номер и…

– Сожалею, но ничем помочь не могу. Вам нужен International Directory Assistance. Я вас сейчас соединю.

– Мисс, подождите секунду. Послушайте, дайте я вам объясню… Понимаете, мы были влюблены друг в друга и…

Почти десять минут спустя:

– Господи, и после всего этого вы хотите позвонить ей? Как ее фамилия… да… по буквам. Слушайте, я ничего не обещаю. Попробую через моего супервайзера. Не бросайте трубку.

Ланч почти закончился. Каждую минуту мои коллеги могли войти в наш временный офис в трейлере. Черт бы все побрал!

– Сэр, вы на линии? Я попробую, но этот звонок будет значительно дороже. Вы согласны?

– Да, конечно.

Через несколько минут я услыхал два длинных гудка – и:

– Да?

Мое сердце пропустило несколько ударов.

– Да? Я не слышу вас. Алло?

А я сидел на заснеженной скамейке у входа в старый барак, который назывался вокзалом, где-то за несколько сотен километров за полярным кругом. Окей, грудь вперед, подбородок кверху, плечи развернуты. Ты кто: человек или мышь?

– Алло… Я вас не слышу.

– Ну конечно, ты не можешь слышать меня, черт побери, потому что ты же повесила трубку. Элементарно, мой дорогой Ватсон.

Внезапно я услышал биение другого сердца за 9000 миль.

– Ты… ты… Господи, где ты?

Это я пропустить не мог:

– Идиотский вопрос! Ты такая ленивая. Да встань, подойди к окну и посмотри. Ты хоть когда-нибудь обращала внимание на телефонную будку на углу?

Я понятия не имел, о чем я говорю.

– Подожди!.. Нет, я не вижу тебя. Это действительно ты?

– Нет, это клон овцы Долли говорит. Могу я…

– Ну зараза! Теперь я точно знаю, что это ты. Дай мне пятнадцать минут, всего пятнадцать. Добро?

– Зараза – это ты! Я дал тебе почти тридцать лет. А твой муж разрешит тебе…

– Какого лешего ты его приплетаешь? И откуда ты знаешь про него? Пятнадцать минут прошу. Господи, я все еще не верю, что это ты.

– Девочка моя хорошая, не торопись. Я где-то за 9000 миль от тебя. Как всегда.

Пауза. Очень длинная пауза.

– Алло… ты там?..

…and I’m telling you, you twit, United will squeeze the crap out of your bloody Chelsea. The Premier league should…

Yeah, United… The only gay in the village. Just shaddap! You…dipstick!²

Ну вот, дождался! Мои британские коллеги вернулись с ланча. Так кстати!

– Эй, перестань пускать слюни в телефон! Пора работать. Руки еще не грязные? Почему? Давай, иди работать!

– Ребята, дайте еще несколько минут. Это международный звонок, понимаете?..

– Ну, международный звонок означает, что звонит чужой жене… да еще в это время ночи… Окей, коллега, давай, раскручивай. Мы понимаем.

– (вздох)… Алло… ты ещё там?

– Да. Ты говоришь по-английски так хорошо. Кто это был?

– Давай я тебе все объясню в одной фразе. Я звоню из Калифорнии, где я работаю на ядерной электростанции, и сейчас темно и холодно, а это были мои британские коллеги.

– Ты женат?

– А что я должен был делать после знаменитого междугородного звонка? Ну сейчас ты мне можешь наконец объяснить, поче…

– Сейчас могу объяснить. Ты напугал меня своим проявлением чувств. Это было как цунами. Никогда в своей жизни я не испытывала такого ни до, ни после. А теперь моя очередь спросить.

– Давай!

– Тот междугородний разговор много лет тому назад. Ты помнишь. А сейчас ты мне можешь сказать, чертов недоумок, почему же ты не позвонил мне снова?

 

ЗАНАВЕС

¹Любой напиток крепче просроченного кефира и не меньше 40° крепости.

² Труднопереводимый британский сленг о результатах футбольных матчей Премьер-лиги.

Alveg Spaug©2022