Несколько слов о симулякрах

                                         «Психология – боже милосердный, неужели ты ещё с ней
якшаешься?! Это же скверный, обывательский
девятнадцатый век! Эпоха ею по горло сыта, психология
скоро станет раздражать её, как красная тряпка быка,
кто осмелится докучать психологией, тому просто-
напросто дадут по шее. Мы, милый мой, вступаем в эру,
которая не потерпит психологических придирок…»

Томас Манн, «Доктор Фаустус»
(из разговора Адриана Леверкюна с чёртом)

                                         «Я попрошу господина министра нежных чувств
подержать камзол короля /…/ Не будет ли так добр
господин первый министр подержать панталоны короля?» 

                                                                                  Евгений Шварц, «Голый король»

 

Если вы зададите какому-нибудь музейному куратору или художественному критику, пишущему о современном искусстве, вопрос: «Кто такая Синди Шерман?», и тот, и другой решат, что вы прибыли с Марса.

Давайте так и предположим – мы только что прибыли с Марса. И вот, прямо с Марса, мы попали в Сан-Францисский Музей современного искусства. Вытерли ноги о коврик при входе, сдали в гардероб свой скафандр, вышли из лифта на четвёртом этаже и отправились гулять по залам, в которых развёрнута ретроспективная выставка Синди Шерман.

Мы увидим множество фотографий – маленьких чёрно-белых и очень больших цветных, – фотографий, на которых изображена одна и та же женщина в густом гриме, в разностильной одежде, то с приклеенным пластмассовым носом, то с накладной целлулоидной грудью. Мы увидим её на фоне каких-то зданий, в перспективе каких-то улиц, то в интерьере обычной квартиры, а то и в роскошной гостиной, светской дамой в бордовом вечернем платье и с собачкой-сявкой на коленях.

С большим пиететом нам расскажут, что эта женщина сама себя одевает, сама себя гримирует и сама себя фотографирует.

Но предупредят:

«Фотографии Синди Шерман – не автопортреты. Да, правда, что она снимает саму себя, но этот факт не имеет значения».

Однако:

«Тот факт, что на фотографиях Шерман изображена она сама – не имеет значения. Но продолжающиеся домыслы касательно её самоидентификации затрагивают самую сущность как её работы, так и отклика на неё»;

«Шерман настаивает, что она не фотограф, а художник, который использует фотографию. Критики и кураторы обсуждают, что это значит – использовать фотографию, чтобы создать произведение искусства, в отличие от того, чтобы делать фотографии как искусство».

А вот и прямые слова самой Шерман:

«Я не чувствую, что я – этот персонаж. /…/ Я могу думать о какой-то конкретной истории или ситуации, но я не превращаюсь в неё – (свою героиню – М.Л.). Между нами сохраняется дистанция. В неё – (в героиню – М.Л.) – превращается отражение – тот образ, который камера запечатлевает на плёнке».

Не автопортреты, не  фотографии, не персонаж? И, чтобы у нас окончательно поплыло перед глазами, будто козырного туза на стол, искусствоведы-кураторы бросят своё заветное слово – симулякр.

Не знаете что такое симулякр? Вы безнадёжно отстали от века. Загляните в словарь, вы, которые с Марса.

Словарь объяснит: симулякр – это копия без оригинала.

Теперь всё понятно?

***

Первая же работа Синди Шерман сделала её знаменитой. Это была снятая в конце 70-х годов прошлого века серия чёрно-белых фотографий, имитирующих рекламные картинки, которые – если кто помнит – развешивались в застеклённых стендах перед кинотеатром.

Идея была забавная: чёрно-белые фотографии Шерман узнаваемо воспроизводили стилистику определённого типа фильмов (таких, знаете, второсортных, сработанных под Хичкока лент), подталкивая зрителя к тому, чтобы вообразить ситуацию или даже целый сюжет. Правда, серия получилась растянутой и поэтому довольно однообразной (вариантов пластических решений нашлось не очень-то много), но, несомненно, интересной. Это была своего рода игра. Курьёз, который по-справедливости должен был быть отмечен критиками и зрителями в ряду других интересных работ молодых художников, но который по совершенно внешним привходящим причинам был объявлен «вероятно, одним из самых значительных произведений искусства 20-го века».

Надо думать, что, когда подобная фраза прозвучала впервые, у многих нормальных людей отвалилась челюсть. Прочитав такое, можно только положить руку себе на лоб – нет ли температуры – или посмотреть на титульную страницу книги – может быть, это такая шутка?

Я, например, очень люблю стихотворные пародии Александра Иванова, но если бы, открыв «Литературную газету», я прочитал: «Новая книга Иванова, вероятно, является одним из самых значительных поэтических произведений 20-го века», я бы решил, что не только автор статьи и редактор газеты, но и наборщик, корректор и даже цензор – все разом сошли с ума.

Со времени «кинокадров» Синди Шерман далеко продвинулась. Отпечатки её работ продаются за миллионы долларов, всякий уважающий себя музей современного искусства мечтает отхватить новую, а ещё лучше старую фотографию Шерман; Кристиан Диор, Джон Галиано, Кальвин Клейн, Вивиан Вествуд выстраиваются в очередь, чтобы за баснословные деньги подрядить Синди Шерман рекламировать их товары.

А между тем, Синди Шерман продолжает – с помощью новых технических средств – ту же самую игру. То серией остроумных фотографий дам высшего общества – опять же изображая всех сама, – то совершенно бессмысленными и примитивно-клишированными фотографиями клоунов, то серией фотографий, имитирующей классическую живопись, разыгрывая как бы узнаваемые полотна – как бы Рафаэля, как бы Фрагонара, как бы Гольбейна, как бы Караваджио.

Критики говорят: то, что сделала Шерман – не подражание кинорекламе, а сконденсированный её образ. Отлично. Критики говорят, это не элементарное копирование стиля и сюжетов живописи Возрождения и Рококо, а реплика, то есть отклик, то есть комментарий. Замечательно. Но давайте спросим: сама она, Синди Шерман, она хочет что-то сказать по поводу этих «кинокадров», этих кинофильмов, этого сконденсированного образа? Может быть, Синди Шерман рвётся выразить свои чувства и мысли по поводу живописи Караваджио?

Вот растрёпанная женщина с синюшным лицом алкоголички, облачённая в роскошный наряд от Доротеи Бис – Синди Шерман жалеет её, любит, иронизирует, сочувствует? Ни то, ни другое, ни третье – Синди Шерман просто смотрит. Даже не так – просто видит. Ей любопытен контраст, но не психология.

Её портреты – вовсе не портреты, поскольку они не интересуются внутренним миром «героя» (который, по словам Шерман, вовсе не герой, а отражение). И её реплики по поводу классического искусства – вовсе не реплики, хотя рот как бы открыт, но звуков он не произносит. Нравится ей эта живопись или отталкивает, подражает она ей или пародирует? Это прекрасно, отвратительно, смешно? Или эти рембрандты-рафаэли существуют единственно для того, чтобы Синди Шерман изготовляла свои на них бессловесные комментарии, свои симулякры?

Что всё это значит? – спросите вы. Что, собственно, художник Синди Шерман принесла в мир? Истину? Добро? Красоту? Подтолкнула зрителя к духовным усилиям?

Задавайте, задавайте свои вопросы, спускайте пар – ведь отвечать на них никто не собирается. Существенная часть художественного истеблишмента готова сделать вид, будто подобные вопросы вообще не имеют значения или даже что они неправомерны, что это анахронизм, какие-то «психологические придирки».

Но если неправомерно говорить об искусстве – истине, добре, красоте, – о чём же тогда нам остаётся говорить? О том, как более чем скромные художественные достижения Синди Шерман оказались объявлены великими произведениями? О том, что недавно одна из её фотографий была продана на аукционе за 3,9 миллиона долларов? О том, как дилеры, кураторы и десяток-другой критиков контролируют «художественный» рынок?

Правда, для этого маловато газетной полосы. Но если бы толковый литератор попытался ответить на эти вопросы, я уверен, получился бы увлекательный роман. Или рассказ, или пьеса. Как у Андерсена. Как у Шварца. А то и как у Гоголя.

 

Михаил Лемхин