Неприятие

Кончался уже второй месяц работ по перегрузке реактора и сопутствующих работ. Часть монтажников уходила, на их место приходили новые. Уходили по разным причинам: от финансовых до семейных. Где-то платили лучше, погода была лучше. У кого-то жена перешла на вольные хлеба, устав от бесконечных ожиданий, переездов и неопределенности. По тому же принципу приходили новые.

После нескольких дней соответствующего тренинга, включающего, помимо всего остального, радиационную безопасность, все новые без исключения проходили емкий тест. И если процент правильных ответов был не ниже 85%, то их допускали к работе. Я присматривал за дюжиной монтажников и был обязан перед началом каждой смены напоминать им, что лучше быть бедным и здоровым, чем богатым и больным. Все понимали, что это приказ свыше и эти 15 минут ничего не меняют. Вот поэтому я был удивлен, когда один из новых, Лэнс, во время моего инструктажа повел себя несколько неординарно. Он отодвинул в сторонку стоявших впереди него монтажников и вышел из помещения, где все это происходило.

– Чего это он так резко? Живот? Или из-за моего акцента?

– Не обращай внимания. Он из Чикаго.

– Многое объясняет. Но не мне. Ладно, пусть бригадир с ним разбирается, то есть ты.

– Чего с ним разбираться? Пальцы отрубит – скажу, что на инструктаж не ходил. Ну, всё, ты уже свою молитву по безопасности оттарабанил? Работать разрешаешь?

– Та кто вас держит?

Через пару часов, на одном из участков работы:

– Лэнс, а чего ты это так делаешь? Посмотри в инструкции. Там иначе. Так не делается.

Лэнс продолжает, как будто обращаюсь не к нему. Ладно, гул сильный, наверное, не услыхал. Чуть форсирую голос,

– Лэнс! Инструкцию посмотри! Не делaeтся так!

Ноль внимания.

– Лэнс, твою бога в душу мать с левой резьбой!!! Ты чего, оглох!! НЕЛЬЗЯ ТАК ДЕЛАТЬ!!!

Это уже по-русски. Лэнс спокойно, слегка иронично:

– Это ты мне? Английский подучи, – и продолжает делать то же самое. Стоящие неподалеку монтажники всё слышат. Ухмыляются. За воем ветра (а все на открытой всем погодам площадке) их комментарии не слышны. Но предсказуемы. Конечно, можно накликать сюда бригадира – и тот точно всё поставит на место. Но после этого все мои ЦУ я могу давать только себе. Отхожу на десяток шагов, оборачиваюсь и успеваю заметить быстрый насмешливый взгляд Лэнса.

Ни черта не понятно. Я его не знаю. Он меня не знает. Никогда ни в чем не пересекались. За все время еще ни разу не было проблем с моим акцентом. Ну, не совсем. Один спец из Шотландии совсем недавно давал указания группе монтажников. Они его выслушали, а потом один из них обратился ко мне:

– Слышь, переведи, чего он хочет. У него вроде и нос, и рот заложило одновременно. Гундосит, как ишак.

Я всегда считал, что шотландцы достаточно сдержанны. Ошибался. Этот спец, услыхав подобное оскорбление, сорвал со своей головы защитную каску, трахнул ею о железный помост так, что она подскочила на метр, харканул густо метров на восемь и ушел жаловаться главному менеджеру. На меня. За мой акцент.

Да нет, дело не в акценте. Не могу понять, в чем. Знаю только, что так, как Лэнс делает, принять эту работу нельзя. Отговорки типа «Та я же ему говорил, а он не слушается» не воспринимаются. К концу двенадцатичасовой смены все в порядке. Все сделано как надо. Лэнс сам переделал или помогли – не знаю. Чувствую себя полным идиотом. Ну не почудилось же мне. Он чего, нарочно делал так, чтобы меня вывести из себя? Это же не начальная школа.

Следующие два дня ситуация с Лэнсом во время пересменки не изменилась. Он уже не выходил из помещения, как в первый день. Он демонстративно усаживался в первый ряд и так же демонстративно смотрел в другую сторону, зевал, со вкусом ковыряя в зубах. Бригада веселилась. Я пытался как-то подыграть, обратить это в шутку. Не выходило. Получалась жалкая попытка чуть ли не лебезить и заискивать. На четвертый день за несколько минут до начала пересменки:

– Лэнс, надо поговорить.

– Говори.

– Не здесь. Давай на свежем воздухе.

– А чего, мне и здесь не жарко. Чего ты хотел?

Уже начали подходить монтажники. Пересменка вот-вот должна начаться. Обычно сначала говорит бригадир, расписывая все прелести предстоящей смены и кто в наказание будет работать наверху под непрерывным дождем. Затем я, с инженерной точки зрения: какие системы задействованы, когда обязательно нужно добро с блочного щита управления и т. п. И на закуску: помните, что дома вас ждут в том же комплекте, в каком вы ушли. То есть, как говорил Йоги Берра: «Не надо делать неправильных ошибок».

Понимая, что сейчас или никогда, я, повышая голос в рaздражении, чего на работе не делал никогда:

– Глухой? Играешься? Я тебе не твоя баба. Сказал – иди на выход, разговор есть.

Так не разговаривают на работе. Так можно в пивбаре, в очереди за айфоном в Walmart. Но не на работе. Это абсолютное НЕТ. Только за этот тон меня сразу же могли убрать с монтажной площадки. Мои объяснения, что я, мол, устал от хамства и почти плевания в лицо, в расчет не принимались бы. Не умеешь работать с людьми. Не умеешь создать правильную рабочую атмосферу. Не умеешь себя контролировать. И, скорее всего, за моей спиной: «У него чего, ПМС?» Вот что я себе выпрашивал.

Мое поведение в этот момент было настолько нетипично не только для меня, но и для всех вокруг, что Лэнс, скривившись и что-то пробормотав, вышел вслед за мной. Не знаю почему, но у меня начали стучать зубы. Еле взял себя в руки, чтобы не орать, как торговка на рынке.

– Ну, чего хотел?

– Значит так. Вон, видишь окно в офисе светится? Там главный менеджер.

– И дальше что?

– Иди и скажи ему, что не можешь работать под моим началом. Я не могу просто так уйти. Скажи ему. И или меня переведут, или тебя.

– Да мне без разницы.

– Мне тоже. Я здесь, как и ты, только из-за денег. Я не владелец. Поэтому я требую того, чего требуют от меня. Не выначивайся и не становись на публику. Мне контакты с тобой ни к чему. Всё. Уже пересменка началась. Надо идти.

– Вот из-за этого вызывал?

– Да.

– Ну и место здесь. Хорошо, что не все такие.

И мы почти одновременно вернулись в помещение, где уже шла пересменка.

Работа закончилась где-то через две с половиной недели. Я и Лэнс почти не пересекались. Даже больше, мы избегали друг друга. Я был уверен, что Лэнс передал наш разговор. И не один раз. Но никто не просветил меня по поводу его неприятия. Даже намеков не было.

Его отношение ко мне стало слегка презрительно-холодным. Если я что-то говорил, то он слушал, смотря при этом сквозь меня. Один раз я спросил его бригадира, чего это он так только ко мне.

– Не пойму, ты что, за него замуж идешь? Через неделю здесь вообще никого не будет. Ну, не так посмотрел, много делов. Да если бы я вот так реагировал на все, что мне под ноги льют каждый день, сдох бы уже.

– Прав. Сам не пойму. Хоть бы за дело. А так, с первого момента…

– Слушай, а может, ты ему тещу напоминаешь? Тогда все понятно.

– Ага, тогда все понятно.

Мы рассмеялись, и тема закрылась.

Через неделю все разъехались. И как-то этот странный эпизод ушел из моей памяти. Другие дела накатились. Через полтора года на перегрузку другого реактора приехали монтажники, которых недаром называли jorneymen. Большинство у нас работало раньше. И бригадиры в основном были те же. Где-то в первую неделю, когда я возвращался с ланча, меня догнал тот бригадир, с которым я работал полтора года назад. И безо всякой подготовки:

– Лэнса помнишь?

– Ну да. Что-то случилось?

– Он русских терпеть не может. Вот на тебя и вылил. Узнал по акценту, черт его знает. Мне ребята из Канзаса рассказали.

– Ну, не все любят русских. Не все любят армян, китайцев. Многие не любят американцев. Что здесь нового?

– Ты знаешь, откуда Лэнс?

– Та вроде Иллинойс. Не помню.

– Да нет, откуда его корни?

– Та откуда же я знаю? Здоровый бугай. Белый, это точно.

– Он из Чехии. Когда ваши въехали на танках… какой год?

– 1968-й.

– Его мать не то раздавило танком, не то пихнули под танк. Не знаю. Его как-то вытолкнули. Он еще совсем малой был. Но помнит. Вот такие дела.

– Так а я-то при чем? Я чего, танк вел?

– Ты ж вроде не дурак. А при чем был я, когда отслужив 13 лет на boomer¹, приехал в Беркли, сидел в кафетерии на кампусе. В форме. А мне в лицо – кофе с воплем: «Убийца младенцев!» Это уже давно после Вьетнама.

Мы молча прошагали до монтажной площадки. И перед тем как зайти в свой офис, бригадир, обернувшись ко мне:

– А акцент у тебя таки поганый. Подучил бы английский.

¹ Атомная подводная лодка, вооруженная ракетами стратегического назначения (сленг).

Alveg Spaug©2019