Мы – были, мы есть. Мы – будем. Открытое письмо трусу

Краткая предыстория: некоторое время назад на газетном voice mail нам было оставлено грязное угрожающее антисемитское сообщение.  На русском языке. Анонимное.

Первое чувство – почему-то удивления. Правда,  быстро сменившееся брезгливой жалостью.

… Прошла неделя, я не предполагала отвечать, но  неожиданно для себя самой  увидела эту историю в несколько ином свете.

С анонимом в общем-то все ясно: он буквально захлебывался, давился от ненависти, и даже грязная ругань не могла облегчить его злобу.  Что можно сказать по этому поводу?  Буду говорить, употребляя «вы» не в качестве знака уважения, а чтобы дистанциироваться.

Вы ненавидите евреев. Бывает. Но –  нет у вас мужества вступить в открытую дискуссию и выразить свое мнение. Говорите мужским голосом, конечно, но, как говорил известный сатирик, это еще не убеждает.  Кроме голоса, мужскими качествами являются еще способность анализировать, достоинство, великодушие, идущее от силы,  умение драться в открытую, а не бить из подворотни.  Ладно, не будем говорить о таких высоких словах.  Скажу вам, что мне – как это ни парадоксально – вас искренне жаль.  По многим причинам. Во-первых, вас, ваше здоровье разрушает дикая злоба, она не дает вам дышать, жить. Это может плохо кончиться.  Во-вторых, еще раз должна огорчить вас: вы сквозь мат упомянули нечто вроде того, что там (очевидно, в России?) вы  нас давили и здесь будете давить… Да, нас давили, и не только в России, нас убивали, гнали из наших домов, уничтожали наши книги и разрушали храмы, сжигали в печах и закапывали заживо.  Про нас сочиняли дикости и небылицы (на которых вы, полагаю, и воспитаны были). Кажется, нас почти уничтожили… Но – мы были.  Мы – есть.  Мы – будем. Как бы вы нам ни угрожали. Что бы вы с нами ни делали.  Мы будем, потому что мы должны быть, наверное.  Не в ваших силах изменить то, что не вами создано. И мне жаль, что вы этого  не понимаете.  Вы думаете, что еще пару-тройку погромов, еще немного поупражняются арабские  «деятели» в своей ненависти к евреям, еще несколько терактов – и нас не станет?  Это не очень умно – наступать на те же самые грабли, на которые до вас уже наступали инквизиция, фараоны, гитлеры, сталины и прочий сброд. Мы – будем.  Поймите это. Осознайте. Мы – будем, что бы  и кто бы ни пытался сделать, нравится это кому-то или нет. Отрицать этот факт можно примерно с таким же успехом, с каким можно отрицать восход солнца или дождь. Умно ли отрицать это – вот в чем вопрос.

Мне жаль вас, потому что антисемитизм – это отрава, и вы больны.  Вы не видите проблем, которые  на самом деле существуют, вы думаете, что нашли виноватых и готовы давить нас… Ну, задавите кого-то, задавите многих, получите удовольствие… Так ведь проблемы-то ваши с вами же и останутся.  Ваша же иррациональная ненависть так или иначе вернется к вам бумерангом и … что будет с вами?  Трудно спастись от того, что живет в вас самих.

Я понимаю – вам непросто вступить в открытую дискуссию, что расскажете  миру в очередной раз? Как евреи замешивают кровь младенцев в тесто, какие они жадные, хитрые  и… что там еще в арсенале? Впрочем, не мне здесь вас учить. А вступив в диалог, можно же еще получить от людей вопросы, на которые вам просто противно  было бы отвечать, правда?  Например, о том вкладе в развитие цивилизации, который сделали эти самые, которых вы давить собираетесь. Ну там, физика, космология, философия, медицина, химия, музыка, живопись и прочая ерунда. Так что гораздо проще позвонить по телефону и вылить накопившуюся злобу анонимно.

Не думаю, что история, которую я расскажу, может произойти с вами, повлиять на вас, и тем не менее попытаюсь… Не давить же вас.

… В спортклассе, где я преподавала русский язык и литературу, учился мальчик по имени Юра Титов. Потом их семья переехала в другой микрорайон, его перевели в другую школу,  но он  продолжал заглядывать к нам, в свой старый класс, приходил на наши «разговорные» вечера, где каждый мог высказаться по любой теме.  Учился он всегда очень хорошо, был славным и старательным парнем.  К 10-му классу стало ясно, что он идет на «золотую» медаль.  И вот как-то в один из визитов к нам в школу он попросил моего совета в подготовке к сочинению.  Я ему подобрала примерные темы, которые могли быть на экзамене. Мы с ним обсуждали их, он писал  сочинения, потом мы работали над ними.  Короче говоря, получилось, что почти еженедельно после уроков он  бежал к нам в школу,  я его консультировала и готовила к  экзамену.  Как-то уже почти перед выпускными  мы задержались позднее обычного, у меня была куча тетрадей, и он предложил донести мой груз до дома. Я с удовольствием согласилась, потому что не могла себе представить, как я сама доползу, не говоря уже о тонне тетрадей.

И вот идем мы с Юрой по Московскому проспекту, болтаем о разных вещах, и вдруг непонятно как разговор свелся к тому, что мой 16-летний ученик  стал мне рассказывать о… евреях.  Какие они злые, жадные, как он их ненавидит.  Я онемела, не ожидая такого бреда от неглупого начитанного парня. И представила себе, в каком положении он окажется, скажи я ему, кто я по национальности. Лихорадочно соображая,  как  себя повести, я пробовала лепетать какие-то прописные истины, что в любом народе есть свои гении и свои подонки, что нельзя всех под одну гребенку, но натолкнулась на горячее и искреннее непонимание.  «Да что вы, – говорит мне Юра,- вы же их не знаете, а моя мама работает в отделе, где почти все евреи.  Это ужас, они ее выживают».  «Но может, несколько человек попались…»- пробовала я очередной аргумент.  «Нет, вы просто с ними никогда  не сталкивались! – гнул свое Юра.- Вот смотрите, вы со мной провозились бесплатно почти целый год, а ведь я давно у вас не учусь.  Думаете, хоть один еврей сделал бы это?!»  И я поняла, что пожалеть Юру не удастся.    Я сказала ему, что смею думать, что у меня немного больше знаний по этому предмету хотя бы потому, что я сама еврейка.  Довольно мягко (все же он подросток, которому вбили в голову весь этот маразм) я попросила его хорошенько все обдумать, взвесить, присмотреться к людям, почитать книжки… А пока – не звонить и не приходить ко мне, т.к. к экзамену он готов, а других поводов для встреч я не вижу.  Юра был бледен, как полотно, он не мог вымолвить ни звука.  Ситуация была ужасная: мне было больно и за него – высокого, красивого, неглупого и не обделенного судьбой парня, которому вбили в голову страшные вещи.  Мне было больно за свой народ – за что такая ненависть?  Не помню, как я взяла тетради, повернулась и ушла.

Юры не было  года четыре.  Потом из армии от него пришла открытка, он поздравлял меня и мою двухмесячную дочку (откуда узнал только?) с женским днем и очень просил разрешить зайти после демобилизации. Что вам сказать?  Пришел совершенно другой человек. Был 16-летний порывистый неглупый мальчик, искренний в своей неосознанной нелюбви к евреям. Каяться пришел парень, который настолько изменился за это время, что стал мне рассказывать, как я должна гордиться тем, что принадлежу к избранному народу, каждое свое слово он подкреплял библейской цитатой.  «За эти годы я столько пережил, перечитал и передумал,- сказал Юра.- Мне – стыдно…». Признаюсь, он напугал меня этим шараханием.  Признаюсь, я опять стала лепетать прописные истины о том, что  каждый народ имеет своих гениев и своих мерзавцев.

… К чему я  это рассказала?  К тому, чтобы, наверное, и самой себе напомнить, что есть люди, умеющие уйти от зомбирования, от стереотипов. Они задают себе вопросы, читают, спорят, а не ищут в евреях причины своих неудач. Но – здесь нужно духовное мужество, не столь часто встречающееся,  к сожалению.

Мне жаль вас, потому что, по моему глубокому убеждению, антисемитом становится только тот, у кого нет мужества самому решать свои проблемы, кому гораздо проще найти «виноватого». Но подумайте на шаг вперед: допустим, нашли… допустим, наказали (убили, уничтожили, сожгли).  Ну и что?! Неужели вы искренне верите в то, что ВАШИ проблемы уйдут?  Что вы станете жить иначе, судьба к вам повернется?

Мне вас, действительно, искренне жаль.

Но этот звонок, на который, как я уже сказала,  не думала отвечать публично, навел меня на мысль о том, что же делает наша газета, что делаем мы как журналисты, как граждане  США.

Оценку работы в газете мы получаем самыми разными путями, прямыми и косвенными.  Например, читатели звонят и говорят о том, что понравилось, а что – нет. Это прямая оценка.  Косвенная – это когда наша работа оценивается опосредованно.  Например, в моем понимании этот звонок антисемита означает, что мы  делаем важное дело.  Мы пробиваемся в правильном направлении. Если бы мы занимались переписыванием статей из полузабытых журналов  – звонил ли бы нам этот человек?   Конечно, нет.  Он позвонил только потому, что его задела линия газеты, позиция, которую мы отстаиваем.

Ваше участие в марше протеста в июне 2002 г. – тоже косвенная оценка нашей работы. И неучастие многих – тоже сигнал, о котором надо думать.  Бабушка, которая позвонила нам и с болью рассказала о том, как пришел из школы ее восьмилетний внук и, оболваненный школьными демагогами,  в сердцах  воскликнул:  «Как я ненавижу этих евреев!» – тоже оценка вашего доверия к нам как к газете.  Вы просите совета или советуете нам, что делать и на что обратить внимание. Это своего рода ориентиры для нас – та ли дорога выбрана. И куда ведет эта дорога…

Так что – по большому счету – мы почти благодарны за эти месседжи, которые, возможно, лучше многих комплиментарных звонков дали нам понять: «Так держать!» Если взвыли антисемиты… это же здорово! А для редактора газеты, один из дедов которого был уральским казаком, а второй – волжским крестьянином, ваши слова – почти комплимент, потому что – не хочу вас оскорбить – но только, человек, обладающий отсутствующими у вас качествами (см.абзац 3), ведущий в газете ту линию, за которую вы готовы нас давить, действительно имеет право называться русским человеком.

P.S. Подумайте о  своем здоровье. И вообще – думайте иногда.  Говорят, это полезно.

Жанна Сундеева