Моя первая Ханука
Это было 36 лет назад. Зимой 1980 года. Жили мы в Донецке, на Театральном проспекте, в доме обкомовской номенклатуры. Как наша семья туда попала – это отдельная история. Кроме партийных и гэбешников, там жили две шахтерские многодетные семьи – Гололобовы и Пидаренко.
Creator: Ksenia Chernaya | Credit: Photo by Ksenia Chernaya
Как можно понять, быть профессорским сынком, да ещё евреем, в таком дворе было просто райским «удовольствием”. До третьего класса я дрался почти каждую неделю. Точнее сперва били меня всем двором (я, правда, оказывал посильное сопротивление), а потом мой брат Костя отвешивал люлей моим обидчикам. В конце концов установился статус кво: бить не били, но и не дружили. Это продолжалось до шестого класса, пока к нам не переехал Женька Жиганов. Ему нужно было завоёвывать авторитет, а обзывать меня жидом, провоцируя на драку, было шикарным способом для самоутверждения.
Он был старше меня на полтора года, поэтому почти всегда побеждал. Поскольку драки были один на один, Костю я не вмешивал. Так продолжалось до зимних каникул. Как раз тогда умерла моя единственная бабушка, которую я очень любил и поэтому страшно тосковал. Короче, это был довольно херовый период моей подростковой жизни.
26 декабря меня попросили вынести мусор. Мусорное ведро у нас было такое тяжёлое, цинковое, круглой формы. И вот когда я вышел с ним, то увидел Женьку, сидящего со Славкой Гололобовым и Олегом Пидоренко. Женька сразу начал петь, как будто просто так: “Жиды, жиды…”. Может быть, в другой день я бы и промолчал, но тут все наложилось. Смерть бабушки, тройки во второй четверти, да ещё этот козел… Меня перемкнуло. Ведром с мусором я взрезал ему прямо по башке. Он буквально рухнул со скaмейки. По его лицу текла кровь, и мне стало очень страшно.
Чтобы не видеть крови, я, плохо соoбражая, нахлобучил ведро с мусором ему на голову, благо он сидел на снегу, и удрал домой. Дома я побежал к папе, который слушал “Голос Израиля”. В полной истерикe я проорал ему, что произошло, думая, что меня будут сильно ругать. Вместо этого папа выключил приёмник и как-то странно улыбаясь сказал: “Сынуля, сегодня Ханука. Мы всегда бьём антисемитов на Хануку. Уже много тысяч лет. Ты просто молодец.”
Как папа разобрался со старшим Жигановым? Как Паниковский с гусем. Сказал этому партапаратчику средней руки, что доложит первому секретарю обкомa (которого, кстати, лечил), что Жиганов-старший не воспитывает своего сына в духе пролетарского интернационализма. И Жиганов-старший пересрал. Так что Женьке, когда он вернулся из больницы, ещё и влетело.
А я навсегда полюбил Хануку.
Евгений Мерзон
