Миллионерша

Несколько дней назад я бодро перетащил к себе в офис стопку инструкций, где объяснялось, как пользоваться суперкомпьютером. Непосредственный начальник сухо заметил, что это необходимо для моего успешного вживания в рабочий процесс. Сегодня был день третий, но дальше введения я не прошел. То есть с третьей страницы я перестал понимать, о чем речь. В конце дня начальник спросил, какой прогресс. Он мог не спрашивать. На столе у меня лежал первый том инструкций, раскрытый на второй странице. Первый том из 14. Результаты расчета на этом компьютере должны быть на столе завтра утром. То есть время еще было. Вся ночь.

Я сидел, закинув руки за голову и подсчитывая количество пылинок в воздухе. Из всего, что я мог бы сейчас делать, это было самым производительным.

– Домой жена не пускает? Правильно делает. Нечего торчать на работе после пяти.

Это подошел один из инженеров-физиков, работающих рядом,

– Чего не рвешься с работы, как нормальные люди?

Я монотонно изложил трагедию. Кен улыбнулся:

– Я всегда недолюбливал твоего босса. А он, судя по всему, тебя. Кто вот эту ерунду вообще читает? Ты чего? Он тебе не сказал?

– Ну, а как же иначе мне?.. Сказал про что?

– Сейчас увидишь. Только не умирай. Жена у тебя красивая. На кого оставляешь?

Он вернулся минут через пять и положил передо мной небольшой блокнот.

– Вот, здесь все по пунктам, на что нажать, что написать и что должно выскочить. Всего восемь простых шагов – и ты в системе. Все только так и делают.

– Подожди, Кен, но вот эти тома инструкций. Как же…

Кен засмеялся и махнул рукой:

– Игнорируй. Ни один из нас не смог дальше первых страниц уйти. Это специально так написано.

– Специально?

– Ну да. Чтобы ты звонил в их техотдел за помощью. Они у тебя выяснят, откуда ты, помогут, а потом пришлют сюда счет. И еще какой! Им-то зарплату надо получать. Вот они это и придумали. И твой босс это знает.

– Кен, спасибо!

– Да ладно. Знаешь, как мы тебя прозвали? «Очередная жертва». Так что звони домой, что скоро будешь. Делай все так, как здесь написано, и через час уже будешь есть этот, как его… Ну, вы нас угощали. Такой очень густой суп, темно-красного цвета… И мяса много, и вкусное. Как его?

– Борщ.

Кен смешно сморщился:

– Ну, где-то так. Таких слов вообще не бывает, борсч. Это сколько надо выпить, чтоб такое придумать?

Он рассмеялся и ушел. Все прошло так, как Кен и предсказывал. Домой я вернулся при настроении. Но ненадолго. Подошел старший, что за последние два года стало редкостью.

– Пап, ну, ты не волнуйся, но могут позвонить из школы.

– Поздравить меня с талантливым сыном? – я еще был в хорошем настроении, но оно быстро уходило.

– Ну-у, не совсем.

И он мне рассказал. Очень сдержанно и не входя в детали. Их я уже дорисовал сам.

В частной школе, где он учился, ученики были из хорошо обеспеченных семей. Начиная с седьмого класса ученики приезжали в школу на своих машинах. Мой старший был единственным, кого возил я, и единственным русскоязычным. Образование давали отличное. В классе не более пятнадцати детей. Почти индивидуальный подход. Про стоимость обучения говорить не буду. Естественно. Все было хорошо до сегодняшнего дня.

После уроков мой старший шел из спортзала, что на территории школы, когда к нему подошли трое из старших классов. Загородив дорогу, они потребовали, чтобы он перестал ухаживать за какой-то девочкой. Типичная ситуация. Старший сказал, что он в школе мало кого знает и ни с кем не встречается. Что было правдой. В ответ его начали толкать, вызывая на драку. Парни – из школьной футбольной команды, так что они всегда знали, кто прав. И, как подливку на мясо, еще и добавили: мол, смотри, русская свинья, чтобы тебя видно не было. Как говорил один из героев О.Генри, «дальше рассказывать нечего…». Двое остались лежать на земле, не пытаясь подняться. Третий убежал, и очень быстро. Лежащие на земле были неграми. Их в школе было очень немного.

– А что ты сделал?

– Пап, ну я же четыре года ходил на тхэквондо.

Расспрашивать дальше мне расхотелось. За обедом, прошедшем в слегка напряженной обстановке, я посоветовал всем не подходить близко к окнам. А когда на следующий день я узнал, что эти двое еще в госпитале, то, с одной стороны, почувствовал законную гордость за своего старшего. А с другой стороны, понял, что он может легко вылететь из этой школы. Кстати, одной из немногих, где наркотики не продавали на переменках.

Но все оказалось намного интереснее. Тот третий, быстро убежавший, на другой день растрезвонил все по школе. И сказал, что они все сами виноваты и что мой сын предупредил их, чтобы его не трогали, ибо могут быть большие проблемы. И в школе появился герой. Ненадолго. Когда спустя пять дней двое «борцов за справедливость» выписались из больницы, они извинились перед моим старшим, и все пришло в норму. Наверное, помогло, что школа была епископальная (раз в неделю общая молитва. Если не веруешь, просто стой со всеми в знак уважения. Что мои дети и делали).

Интерес к нашей семье стал заметно расти. Началось с того, что вдруг меня с женой пригласили в Country Club. Мы уже бывали в других штатах в подобных клубах. Этот не уступал ни по изысканности еды, ни по обилию напитков, ни по числу отлично загорелых и одетых с изюминкой мужчин и женщин. Вернее, леди и джентльменов. Мы понимали, что нас пригласили как своего рода экзотику. Три вопроса доминировали:

Нравятся ли нам Соединенные Штаты?

Что мы думаем о нынешнем правителе России?

Почему мы решили эмигрировать?

Это были нормальные вопросы. Я бы спрашивал любого американца, который решил бы переехать на ПМЖ в страну «рек в молочных берегах» то же самое. И еще один, в дополнение: вы что, совсем мозгов лишились?

А потом шли самые обычные разговоры. Я, например, с удовольствием включился в многоголосый разговор о Джоне Чивере. Моя жена рассказывала про Васнецова. И надо признать, что ее слушали с куда большим вниманием, чем меня. Все разъяснилось просто. Когда мы уже собирались уходить, к моей жене с улыбкой обратились:

– Ну как такая красивая девушка, как вы, могла выйти замуж за такого, как он?

И да, на меня указали пальцем, а не кивком головы. Ну, чтобы сомнений не было.

Ее ответ заставил меня надуться от гордости:

– Вы понимаете, он говорил так долго, что у меня не было шанса сказать «нет!».

А через несколько дней мой младший сказал, что мама одной из его соучениц хотела бы к нам заскочить. И он ей дал наш телефон. А потом добавил:

– Они миллионеры. Самые богатые люди если не в штате, то в городе точно. У них свой зоопарк.

Миссис Уоррен позвонила, сказала, что визит будет очень краткий, ей дочку из школы забирать, и на следующий день приехала. Это оказалась совсем молодая и очень симпатичная женщина. Улыбчивая, но не фамильярная. Дальше прихожей она не зашла. Но ее заинтересовали акварели моей жены, и она выразила желание купить одну тут же, на месте. Когда моя жена сказала, что это подарок, в лице миссис Уоррен на секунду что-то дрогнуло, но мгновенно все вернулось на место. Она вежливо поблагодарила и вскоре ушла. И, конечно же, я выслушал упреки, что строил ей глазки. И она ко мне неравнодушна. И что какого черта эта смазливая… И тому подобное, что мне очень льстило.

Спустя несколько месяцев местная картинная галерея приняла акварели моей жены на экспозицию. Пришел народ, был кто-то даже из газеты. Все с удовольствием поглощали бутерброды с черной икрой, которые моя жена приготовила, как для настоящего вернисажа. Я привнес сыр и красное вино. Рассматривали ее работы, комментировали, общались. Очень хвалили икру, которую многие называют «рыбьи яйца».

И тут вдруг заходит молодая пара. Оба в белоснежных теннисных костюмах, классно загоревшие, с ракетками. Типичные представители класса эксплуататоров. Это были мистер Уоррен с супругой. Она напрямую подошла к нам, немного поговорила с моей женой. Потом они оба посмотрели на акварели, выбрали две, которые куратор галереи обязался доставить к ним домой, лично попрощались с нами и ушли.

Куратор галереи:

– Вы с ними знакомы?

– Ну да.

– Вы знаете, насколько они богаты?

– Не интересовались. А что?

– Он – председатель совета директоров местных банков. Да и еще дюжина должностей. А она занимаетcя дочкой. И всё. Не считая всяких благотворительностей. Вам, – куратор обратился к моей жене, – лучшую рекламу и не придумать. Сами Уоррены посетили вашу выставку!

Уже много позже у меня была возможность несколько раз с ней разговаривать. Приветливая, очень сдержанная, но, как заметила жена, «не очень счастливая». На мой скептический вопрос «это по цвету ее Infinity ты определила?» я мгновенно получил:

– Надо уметь понимать язык тела! Ты видел, как она руки держит? А как шейный платок завязан? И почему она пришла к нам в жакете и брюках для верховой езды? Да еще и в этих сапогах? Это чтобы мне понравиться, не иначе. Еще когда ты трепал языком насчет Джона Чивера в Country Club, я обратила внимание, как она на тебя смотрела.

– На меня? У нее муж – мультимиллионер. Владелец заводов, газет, пароходов. А я – маленький инженер, с мизерной зарплатой и неприлично разговорчивый. Что она…

– Не лезь со своим сопроматом в женскую душу. А я тебя насквозь вижу. Распушил перья. Начал Чивером, перешел на Апдайка и закончил вечной мерзлотой в Якутске. Точно классики сказали: Остапа несло!

А спустя несколько месяцев я потерял работу. Сразу же позвонили из школы и потребовали плату за два месяца вперед. Заплатить я не мог. До конца учебного года оставалось еще три месяца. Денег на школу брать было негде. Срок уплаты истекал завтра. Если нет, дети в школу больше ходить не могут.

Я пошел в банк и попросил заем. Мне было отказано. Причины сейчас уже неважны. Нет. Чего еще непонятно? И я решился на то, чему все мое нутро противилось. Я решил позвонить миссис Уоррен. Может, ее муж, как председатель совета директоров, в порядке исключения – и подобные унижения.

И только я начал все это говорить, как физически почувствовал ее заледеневший взгляд, поджатые губы, изменившийся тон. Он стал очень вежливым:

– Я ничего не могу обещать. Поговорю с Томасом, если застану. Я вам перезвоню. Всего хорошего.

Через двадцать минут она перезвонила:

– Можете ехать в банк.

Через полчаса я был в банке. Когда я вошел, менеджер, как будто ждал, вышел из своего офиса, вместе со мной подошел к клерку, который занимается выдачей займов, и стоял рядом, пока очень быстрый процесс оформления не был закончен.

– Так, а какую сумму вы бы хотели занять?

Все это напоминало знаменитый диалог Шуры Балаганова и Остапа.

«– Скажите, Шура, честно, сколько вам нужно денег для счастья? – спросил Остап. – Только подсчитайте все.

– Сто рублей, – ответил Балаганов, с сожалением отрываясь от хлеба с колбасой.

– Да нет, вы меня не поняли. Не на сегодняшний день, а вообще. Для счастья. Ясно? Чтобы вам было хорошо на свете.

Балаганов долго думал, несмело улыбаясь, и наконец объявил, что для полного счастья ему нужно 6400 рублей и что с этой суммой ему будет на свете очень хорошо».

(И. Ильф, Е. Петров, «Золотой теленок».)

Я назвал сумму. Удивленный взгляд менеджера я не понял. И сказал, что в общем-то и немного меньшая сумма меня устроит. Мне вежливо заметили, что я могу спокойно получить сумму в четыре раза больше. Я так же вежливо ответил, что сумма в два раза больше начальной меня устроит. И это всех устроило.

В тот же вечер позвонили из школы и сказали, что проблем с оплатой нет и дети могут посещать школу. Это я еще не заплатил.

А наутро я позвонил миссис Уоррен и поблагодарил ее и ее мужа. Она немного помолчала, а потом:

– Акварель, которую подарила мне ваша жена, висит у меня в спальне. Удивительно свежие облака. Как будто она из Вайоминга. Как и я. Здесь такого нет.

И почему-то я понял, что она имела в виду не только облака.

Alveg Spaug©2020