Какое время, такие и пророки

В наше интересное время достаточно неожиданно в очередной раз в американской истории общество вернулось к дискуссии о расовых отношениях. “Неожиданно и в очередной раз” плохо согласуется друг с другом и требует объяснения.

Прежде всего, речь не идет о весьма актуальных анти-азиатских, законодательно утвержденных дискриминационных отношениях в конце 19-начале 20 века. Эти противоречия давно преодолены и все анти китайские законы отменены. Как ничего не осталось от когда-то весьма серьезных анти-еврейских ограничений, правда, никогда не оформленных законодательно. Или о, пожалуй, не менее серьезных анти католических, приведших к настоящим погромам в 19 веке. Не говорят сегодня и о серьезных анти-иммигрантских настроениях 20 века — особенно в довоенное время, в отношении испаноговорящих легальных и нелегальных иммигрантов. Сегодня американское общество однозначно преодолело все перечисленные противоречия и ограничения, и для абсолютного большинства американцев, скажем, анти китайский закон 1882 года не более, чем исторический курьез. Другое дело взаимные претензии белых и черных американцев.

Я не буду вдаваться в подробности, но первый раз эти претензии могли привести к развалу американской государственности — вернее, в то время к не созданию государства — во время конституционной дискуссии 1787 года. Принципиально разный взгляд на рабство северных и южных штатов потребовал неудобного для всех морально тяжелого компромисса, по которому из определенных практических соображений один раб засчитывался за 3/5 белого человека и ввоз рабов должен был полностью прекращен через 20 лет, в 1807 году. Предполагалось, в основном, конечно, северными штатами, что рабство после этого умрет естественной эволюционной смертью еще и потому, что в 1787 году стоимость и годовые затраты на одного раба существенно превышали стоимость затрат на одного свободного работника. На конституционной Конвенции была достигнута договоренность не упоминать и не дискутировать проблему рабства в течение 20 лет, но она неожиданно не сработала. Уже во время первого Конгресса и президентства Вашингтона, в 1790 году, Бенджамин Франклин и делегация Пенсильвании неожиданно подняли этот вопрос в Конгрессе. Разборки 1790 года только чудом не закончились развалом государства на две части. После этого уже в 19 веке последовали еще 3-4 государственных кризиса из-за вопроса рабства, каждый из которых приводил к тяжелому компромиссу, которым были недовольны обе стороны. Напряжение в обществе нарастало и наконец в 1861 грянула самая кровопролитная в истории США гражданская война, закончившаяся формальной отменой рабства. 13-я, 14-я и 15-я Поправки к Конституции (1865-1870) законодательно утвердили равноправие всех граждан, в том числе и избирательное равноправие. То, что наступило после и вплоть до 1954 года было неоднозначно, сопровождалось достаточно дикими расистскими законами и практикой — практически всегда только на Юге, расценивается и объясняется каждой стороной по-разному, но в общем и целом чернокожие американцы получали все больше реальных прав и все больше при желании и при определенных усилиях вписывались в саму живую ткань американского общества. Конечно, в разных частях страны дела обстояли по-разному и, конечно, на Севере и Западе процесс интеграции заметно отличался в лучшую сторону. Но решающие изменения по всей территории страны наконец произошли после решения Верховного суда в 1954 году, отменившего “Законы Кроу” с их принципом “разделен, но равен”, “Гражданского закона” 1964 года, “Закона о голосовании” 1965 года и “Закона о справедливом жилье” 1968 года. Многочисленные антисегрегационные и антирасистские законы и решения ВС 1960-1990 годов придали дополнительный импульс для интеграции темнокожих американских граждан в плодотворную социальную и экономическую жизнь страны. В середине 1970-х законодатели и ВС в своих решениях пошли даже дальше и в порядке позитивной дискриминации утвердили ряд законов, известных под общим названием Affirmative actions, которые дают определенные преимущества при приеме на работу и в системе образования группам населения, отнесенным к меньшинствам.

Но что-то вновь явно не сработало, и на сегодня, к сожалению, возможно большинство и белых и черных американцев отчетливо воспринимают себя отдельными частями общества. Весной 2020 года на фоне эпидемии коронавируса и связанного с ней роста безработицы и отвратительного состояния экономики, на фоне невиданного ранее политического разделения общества и анархии радикализма в больших городах, после смерти в Миннеаполисе чернокожего нарушителя закона — по мнению многих по вине белого полицейского, в ряде городов начались восстания чернокожих американцев.

Это далеко не первые восстания подобного типа в недавней истории. Подобное, в еще больших масштабах и с большим количеством жертв, происходило в 1967-69 годах, а также совсем недавно в 1990-х. Тем не менее, различие подхода между тогда и сейчас к противостоянию двух общин во многом другое со стороны “белых” и принципиально другое со стороны “черных”.

С “белой” стороны мы впервые видим практически общеамериканское — во всяком случае, подавляющее в среде образованных американцев приверженцев Демократической партии — стремление взять на себя всю вину за неудачу или невозможность интеграции “черной” стороны в доминирующую американскую экономическую и социальную повестку дня. “Белая” сторона, которая еще в 1960-е ввела понятие и частично признала существование “системного расизма” по отношению к “черной” стороне, впервые в истории страны взяла на себя всю вину в его историческом существовании, вплоть до поддержки ничем не обоснованных мифов и вымаливания прощения и коленопреклонения перед любой группой темнокожих американцев. Как способ устранения базы “системного расизма” (я не рассматриваю убедительность или юридическую точность этого термина) “белая” сторона предлагает и согласна на многочисленные новые социальные, экономические и политические действия, которые помогут сгладить непростые взаимоотношения и существенно помочь “черной” стороне в достижении паритета в развитии с “белой” стороной.

К этим практическим действиям прежде всего относится полуофициальная система квот при приеме на работу и в университеты, существенное увеличение экономической помощи на строительство и улучшения условий жизни в местах концентрированного проживания меньшинств, упрощенная и льготная система получения займов для покупки жилья, существенное увеличение денежных вливаний в школьно-образовательную систему в больших городах, новые образовательные этнические программы с упором на историю расизма и успехи меньшинств в американском обществе, криминально-юридическая реформа и прочее.

То есть, по существу “белая” сторона предлагает более ясные и более эффективные меры в том же двухсот пятидесяти летнем эволюционном движении к полной интеграции и равенству двух общин. Включая возможную выплату репараций за трагедию рабства. “Белая” сторона совершенно искренне уверена, что ее усилия совпадают с желаниями и стремлениями “черной” стороны. Но похоже, что это не так. Поэтому гораздо интереснее и принципиально более важно рассмотреть новое представление о “системном расизме” и движению по его ликвидации с другой стороны. Именно это и будет темой данной статьи.

-2-

В борьбе черной общины против расизма в 1960-70 годы было несколько запомнившихся лидеров, что говорит о том, что само движение, конечно, не было монолитным. Достаточно вспомнить радикализм “Черных пантер”, Малькольма Х (в ранней политической жизни), старого BLM (Black Liberation Movement), BLA (Black Liberation Army), Black Power (о котором позже более подробно) и нескольких других помельче. Все они находились на далеких левом и правом флангах, но центр с многомиллионной поддержкой черного населения принадлежал миролюбивым, относительно законопослушным движениям, прежде всего последователям Мартина Лютера Кинга. В свою очередь, МЛК и активисты его времени продолжали в основном миролюбивую традицию ранних негритянских активистов W.E.B. Du Bois, P. Robeson, C. Jones и других, но к 60-м годам очищенную от коммунистических идеалов активистов предыдущего поколения. Их идеалом и стремлением было именно равноправие, слияние в американском плавильном котле с другими расами, согласие и предпочтение цвето-не-различимого общества. “Мы должны научиться жить вместе, как братья, или погибнем вместе, как глупцы (fools)” (МЛК). То есть еще раз подчеркну — “мейнстрим” руководителей протестных движений черного общества вел борьбу за интеграцию в доминирующую общеамериканскую белую культуру и реальное равенство всех рас.

Активисты и лидеры движения протестов наших дней видят цель своей борьбы в другом.

Кстати, а кто они?

Вряд ли представители белой Америки легко назовут имена идеологических лидеров нового движения, очень условно объединяемого лозунгом и движением BLM — “Черные жизни важны”. Впрочем, одно имя у всех на слуху… но оно принадлежит белой женщине, рассматривает проблему с белой стороны и уже по этим причинам не имеет никакого влияния на черной стороне. Речь, конечно, идет о Робин ДиАнджело и ее нашумевшей книге “Хрупкость белых”. Должен сказать, что с переводом названия “White Fragility” не все просто. Полный перевод одного “простого” английского слова Fragility будет весьма длинным: “дискомфорт и защита со стороны белого человека, когда он сталкивается с информацией о расовом неравенстве и несправедливости”. Обсуждению этой, на мой взгляд, пустой книги и ничем не привлекательной личности автора уделено настолько много времени в современных СМО, что поневоле закрадывается подозрение, что самой шумихой вокруг имени и книги Робин ДиАнджело пытаются скрыть что-то более серьезное.

Потому что, если вы спросите о лидере движения черных у любого образованного черного американца, то вам назовут имя совсем другого человека, действительно популярного и реального идеолога сегодняшнего движения черных “против расизма” белых. Его имя — Ибрам Кенди (Ibram X. Kendi), а книга, выражающая современный взгляд на решение проблемы расизма, называется “How to be Antiracist”, которая является продолжением книги “Stamped from the Beginning”. Обе книги являются бестселлерами и последняя из них на глазах приобретает статус нового Евангелия.

Дорогой читатель, поскольку в интересах автора поддерживать интерес к им написанному, то по секрету сообщу, что “бомба”, связанная с его именем, будет в самом конце моего повествования. А пока продолжим. И прежде чем вернуться к Ибраму Кенди расскажем кое-что о кафедрах по изучению истории, культуры, социологии, политики черного меньшинства в американских университетах, где и происходило образование и воспитание Кенди.

-3-

Первым общеамериканским “академиком” в вопросе изучения истории черного общества в США, возможно, был W.E.B. Du Bois с книгой “The Suppression of the African Trade to the United State of America” (1896 год). После этого, в начале-середине 20 века вопросами и проблемами жизни черной общины занимались в основном белые “академики” — Аптекер, Гершовиц и другие с похожими фамилиями. В 1960-е на волне расовых протестов в штатном университете Сан-Франциско произошла пятимесячная сидячая забастовка черных студентов, после чего в феврале 1968 года социолог Натан Харе (Nathan Hare) по просьбе руководства университета разработал первую в США университетскую концептуальную программу изучения только черной общины — ее истории, культуры, экономики, политических движений и прочее, и под эту программу впервые в стране в СФ университете была открыта отдельная кафедра (Department of Black Studies). Новая программа по инициативе Харе была названа “этнической” («ethnic studies»).

Личность Натана Харе весьма примечательная. Обладатель двух докторских степеней (в психологии и в клинической психологии) был одним из важных деятелей, пожалуй, самого известного и самого массового “революционного” радикально-националистического движения 1960-70-х — Black Power. Это движение пережило определенную эволюцию, но в общем оно было только немного ближе к центру, чем криминальное движение “Черные пантеры”. Список известных черных активистов, принадлежащих к этому движению, займет слишком много места, но в различные годы к нему принадлежали Нина Симон, Роза Паркс, Майя Ангелоу, Смокли Кармайкл (именно он дал название движению, как в то же время он изобрел термин “системный расизм”). “Черная Сила”, памятная нам по поднятому кулаку чернокожих спортсменов на олимпийском пьедестале Мехико Сити в 1968 году, была идеологически смешанным движением, но в общем противопоставляла себя главенствующему движению Мартина Лютера Кинга, выступала за расовую сегрегацию и проповедовала расовое превосходство чернокожих. Именно по приглашению Харе весной 1967 года в университете Howard, государственном “исторически” черном университете, выступил перед 4 тысячами студентов со своей знаменитой речью «Black Is Best» сам Мухаммед Али.

Но по размаху и по влиянию в 60-70-е все радикальные и полурадикальные движения значительно уступали миролюбивым движениям “центра”. Во многом, как сегодня становится ясно, они просто опередили свое время.

Вскоре подобные кафедры начали создавать и в других университетах, прежде всего в калифорнийских. Самой важной и наиболее известной в дальнейшем стала программа и кафедра Берклийского университета, созданная в январе 1969 г. на базе той же концептуальной работы Натана Харе. В том же 69-м была создана аналогичная кафедра в Стэнфорде (Program in African and Afro-American Studies). После этого волна создания отдельных этнических кафедр в американских университетах прокатилась по стране. На сегодня, согласно неполному списку из ВИКИ, в США подобные кафедры существуют в 77 крупных университетах, в 68 университетах существуют программы для получения докторской степени в Afro-American Studies. К услугам академической науки в этой области издается 20 специализированных журналов. Интересно, и практически забыто сегодня, что частью давления и программы Afro-American Student Union в создании отдельных кафедр в университетах было и то, что преподавать на этих кафедрах должны только черные преподаватели. Но в то время их просто неоткуда было взять. Так например, количество темнокожих студентов в Берклийском университете в 68 году было чуть выше одного процента. Но в том же году университет основал, очевидно, первую в стране программу по льготному приему “цветных” студентов, и через два года в университете уже училось 1400 студентов, принятых на основании программы (Educational Opportunity Program). Все это произошло задолго до решений Верховного Суда, утвердивших законность Affirmative actions, дающих существенные преимущества при поступлении в университеты, приеме на работу и прочее людям, официально отнесенным к расовым меньшинствам. Что само по себе явилось утверждением на высшем государственном уровне как существования отдельных рас, так и их неравноправия. И что, в свою очередь, открыло шлюзы для нахлынувшего потока новых проблем, связанных с обманом, двойными стандартами и необходимостью бюрократическим путем определять принадлежность индивидуума к определенной расе, что у определенной части населения не могло не вызвать воспоминание о Нюрнбергских законах недавнего времени.

Сегодня эти кафедры работают уже 50 лет, а их первые доктора наук вышли на пенсию. Количество выпускников, то есть специалистов по изучению истории, культуры и социоэкономической жизни черной общины в США по самым скромным подсчетам превышает сотню тысяч.

-4-

Ibram X. Kendi, нового лидера и идеолога протестного движения, по рождению звали Генри Роджерс. Он родился в 1982 в очень обеспеченной интеллигентной черной (христианской) семье в Нью-Йорке, закончил последовательно ряд второстепенных американских университетов, где специализировался в African American Studies, свою докторскую степень он получил в Temple University в Филадельфии, университете в основном для черных студентов. Название его докторской — “Негритянское студенческое движение: акцент на афро-американскую историю в борьбе за расовую включенность (диверсити) в системе высшего образования, 1965-72 годы”. В 2013 году он женился на американском докторе-педиатре по фамилии Кенди, и в день свадьбы принял ее фамилию. На кенийском языке она означает “тот, кого любят”.

Его ментором в Temple University был Молефи Асанте, который был известен в предыдущем поколении как один из ярых проповедников political correctness, а также  как ученый, одним из научных постулатов (или даже открытий) которого было то, что задолго до великой греческой цивилизации африканцы были настолько развитым народом, что уже строили гигантские пирамиды. Поскольку Египет действительно находится в Африке, то с этим постулатом невозможно не согласиться. Впрочем, ему принадлежит и философский постулат, сыгравший большую роль в формировании подхода Кенди к расовой проблеме в Америке. “Отказ от европейской партикулярности как универсального взгляда на жизнь общества, станет первой ступенью сегодняшней проблемы и связанной с ней интеллектуальной борьбы” (под партикулярностью понимается уникальность, субъективность и различность развития личности, группы, расы — в противоположность универсализму, нивелирующим различность). В университете его, как и многих других темнокожих студентов, разрывали расовые противоречия — он хотел быть одновременно “более белым” (даже носил специальные контактные линзы, осветляющие глаза) и “более черным”, чтобы показать белому окружению свои, как он считал, расовые преимущества. В университетской газете он однажды написал: “Европейцы — просто другой тип людей” (Europeans are simply a different breed of human). Он, как и многие люди других этнических групп внутри доминирующей другой расы и культуры, страдал от “враждующего сознания”.

Время получения образования и всю последующую карьеру Кенди провел на очень специальных кафедрах (с 2008 по 2020 он был ассистентом профессора или профессором в четырех различных университетах, в основном малоизвестных), по самой своей сути изолированных от научных дискуссий и критики в более широком аспекте гуманитарного образования. Это не только мое предположение. Статья в журнале National Review “The Prophet of Anti–racism”? (10 августа, 2020), написанная Christopher Caldwell, помогла мне разобраться в этом мало известном вопросе. Я буду в дальнейшем рассказе часто опираться на статью и цитировать из нее отрывки.

Кристофер Калдвелл пишет:

“Кафедры African American Studies обсуждают расовые проблемы в атмосфере еsprit de corps — группового согласия, духовного единомыслия, идеологического единства. Поскольку на этих кафедрах традиционно властвует совершенно другая академическая культура, практически не имеющая соприкосновения с академической культурой и традициями других кафедр, то на них совершенно естественно игнорируется традиция и обязанность критики. Но изоляция так же закономерно превращает их в мощный усилитель манипулирования сознанием, образец догматизма и в политические организации. Они стали интернетным эквивалентом Фенианского Братства, ирландской организации 19 века, целью которой была независимость Ирландской республики. Именно из этих “ульев” одинаково мыслящих активистов набирают своих сотрудников многочисленные отделы кадров крупных корпораций. Это объясняет причину, по которой в первые же часы городских протестов в июне сотни расположенных в совершенно различных частях страны корпораций мгновенно и независимо друг от друга опубликовали практически одинаковые пресс-релизы и сообщения в Фейсбуке, повторяющие одни и те же фразы и написанные практически одними и теми же словами”.

Главным термином, ключевым словом в этих тысячах корпоративных заявлений стало слово-термин “антирасизм”. Напомню, что главная книга всего протестного движения черного населения США, книга Ибрама Кенди, называется “Как быть антирасистом”.

-5-

Антирасизм — это не более и не менее как новая политическая доктрина, которая является политическим и философским обоснованием и квази-юридическим прикрытием уличных протестов, демонстраций, компаний дискредитации в Фейсбуке и Твиттере, canceling культуры, бойкотов, сноса памятников, короче — доктрина нового политического национального движения.

“Антирасисты убеждены, что американская политическая, экономическая и юридическая системы коррумпированы расовыми предпочтениями, что такие предпочтения объясняют все неравенство и различие в социоэкономическом статусе между черными и остальными, что слом статус-кво должен стать целью, невзирая на способы и методы его разрушения, и что любой, кто активно не участвует в этой “священной” войне, является коллаборантом старой системы расизма и является законной мишенью для атаки”.

Примеры использования новой доктрины множатся на глазах, и каждый может их найти в ежедневных сводках новостей в СМО. Но, может быть, антирасисты правы? И мы все не черные — белые, и азиаты, и латино — поголовно расисты? Чтобы приблизиться к ответу надо, наверно, для начала определить термин “расизм”. Это не легко сделать, но у нас есть надежный путеводитель — определение данное Кенди в его книге.

“Расизм — это союз расистской политики и расистских идей, который порождает и нормализует расовое  неравенство”.

Конечно, это определение может вызвать усмешку, поскольку расизм определен через расизм. Но академический взгляд на определение уже не так смешон. Даже если теоретическая основополагающая работа была сделана еще до рождения Кенди, она, тем не менее, должна помочь нам понять определение Кенди. Такая работа по Critical Race Theory была написана Alan David Freeman в 1978 году — “Узаконивание расовой дискриминации с помощью анти-дискриминационных законов”. В этой работе автор показывает, что у белых и черных американцев и в самом деле существует два различных взгляда на расизм. Белые, как получатели “пользы” от расизма, видят отказ от расизма через линзы этической, нематериальной проблемы. Отказ от практики расизма для них означает проявление справедливости и одинаковое отношение ко всем. По-другому видят ситуацию “жертвы” системы. Они считают, что система забрала у них вполне определенные материальные вещи, которые принадлежали им по праву равенства, записанному в Конституции — прежде всего, работу, деньги и жилье. Дальше констатации этого различия Фримэн не идет.

Кенди полностью на стороне такого подхода “жертвы”. Его не интересуют вежливые “пустые” разговоры о справедливости, равенстве и этическом решении, он за перераспределение несправедливо нажитого богатства белыми со времен никак не позже колумбовских. Что, как уже, возможно, заметили читатели, соответствует марксистско-ленинскому подходу к истории. Что делает сам подход и обсуждение “расистских идей” из определения Кедми уже мало интересным, а его “антирасизм” никак не связанным с “белой” теорией дискриминации и решения проблемы путем антидискриминации. Что, в свою очередь, приводит нас к проблеме и отношению активистов черного движения к Affirmative action.

К сожалению, поразительно интересная и даже удивительная история попытки “искупления” вины за рабство и “системный расизм”, предпринятая американскими законодателями, но больше — решениями Верховного суда, выходит далеко за рамки нашей темы. Тем не менее, этот современный феномен, начатый в 1974 году, воспринимается Кенди и другими как незыблемое конституционное право. По мнению Кенди, если государство долгое время дискриминировало некую группу граждан, то оно обязано “вернуть награбленное” дискриминацией той части граждан, которая ранее пользовалась продуктом дискриминации. Кенди пишет:

“Определяющим является вопрос создает ли дискриминация материальную ценность (капитал — “equity”) или нет. Если дискриминация ее создает, тогда она является проявлением антирасизма. Если дискриминация не создает equity, но создает несправедливость, тогда она расистская… Единственным решением расистской дискриминации является антирасистская дискриминация. Единственное решение сегодняшней дискриминации будет будущая дискриминация”.

Книга Кенди получила престижную Национальную книжную премию за то, что “она перевернула расовые идеи с головы на ноги”. Перевернутось на практике означает следующее: если Фриман и другие показали различие во взглядах на расизм у представителей двух рас, то Кенди идет дальше и утверждает их полное и окончательное несоответствие друг другу, по его мнению они взаимно исключают друг друга. Он пишет:

“В расовой проблеме нет и не может быть нейтральности, точки соприкосновения”.

Старая доктрина, что проблема расизма будет решена, если все люди будут относится друг к другу с одинаковым уважением и равными требованиями, то есть — нейтрально, отныне не является одним из способов решения проблемы расизма. Она сама становится расизмом, она незаконна.

Новая доктрина автоматически действительно переворачивает многие старые представления. Лозунг “Все жизни важны” становится враждебным и расистским. Не соглашаться с идеей репараций — чистейший, незамутненный расизм. Требовать на избирательных участках документ, удостоверяющий личность, или мечтать об интеграции и ассимиляции черной расы в общеамериканскую культуру — неприкрытый расизм. Чтобы не было сомнений, Кенди начинает вторую главу книги следующими словами:

“Ассимиляция — это расистская идея, утверждающая, что расовые суб-группы культурно и поведенчески недоразвиты”.

Кенди много раз возвращается к мысли, что само предположение, что суб-расовая группа может быть “улучшена” присоединением или со-единением с главенствующей расовой группой, является расизмом. Поэтому под раздачу у него и его сторонников попали многие — белые и черные — политики, деятели культуры, просто известные люди, которые поколениями проповедовали терпимость, взаимоуважение, интеграцию, равенство. Но еще большую нелюбовь заслужили и белые, и черные, которые указывают на существующие проблемы и их причины в черных общинах. Говорить о проблемах семьи или о криминальной обстановке в черных районах — не разрешается. Например, за эти прегрешения досталось многолетней черной конгрессменше из города Вашингтон Элеанор Нортон и известному антропологу Оскару Льюису за книгу, в которой он рассказывает о “культуре бедности”. В своей идеологической непримиримости достается многим черным, особенно тем, кто изменяет, по его мнению, своей общине, работая с республиканскими политиками. Но Кенди достаточно строго разделяет критику белых и черных. Для Кенди черные — “предатели, агенты и усилители белого расизма”. Но сами расисты, конечно, это только белые.

-6-

И белые, во всяком случае, при власти и при деньгах — с этим согласились. После начала расовых волнений по новостным каналам СМО со стороны власть предержащих белых людей пронеслась волна причитаний, просьб о помиловании, “искренних” слез и уверений в том, что это больше не повторится. Первыми начали эту волну самобичевания спортсмены-миллионеры, но особенно убедительно каялись владельцы спортивных команд и тренеры профессиональных спортсменов. Затем не подкачал Голливуд и подтянулись лидеры СМО. Но самым массовым и фундаментально сплоченным оказался класс лидеров корпоративной Америки.

Какое-то время назад я спросил своих знакомых и коллег по Порталу Берковича, чем можно объяснить, что серьезные, опытные, многого достигшие и не совсем юные лидеры американского бизнеса и члены советов директоров крупных корпораций бегут “впереди паровоза” или, как говорили в СССР, “на два месяца впереди последнего решения Пленума ЦК” в вопросах касающихся политкорректности, диверсити и аффирматив экшен? Ведь любому непредвзятому экономисту ясно, что само по себе большинство из этих навязываемых и принимаемых как бы добровольно решений идут во вред корпорации, ухудшают ее экономические показатели, снижают конкурентоспособность. Ни один из ответов, а мне предлагали идеологические, политические и даже философские ответы, меня не удовлетворил. Решение, по моему пониманию, должно было быть именно экономическим и не противоречить основному принципу корпорации — создавать максимальную прибыль для акционеров. Неожиданно я получил ответ в уже цитируемой статье “Пророк антирасизма”.

 

“Американцы были очевидно поражены (ответу белых лидеров на расовые волнения). Сначала тому, что один селебрити за другим… поддержали движение BLM, которое еще день назад они считали радикально-криминальным. Затем тем, что они дружно сдали все ранее бывшее частью их конституционного наследства, начиная с права на свободу собраний и свободу слова. До этого казалось, что любые ограничения этих прав могли быть только внутри соглашения между корпорацией и ее работниками и не имели никакого отношения к Конституции вообще. Но решающей причиной сдачи позиций и ограничений было растущее давление на корпорации государственных регуляций и судебных исков по “защите гражданских прав”. Те, кто предполагал что аргументы Кенди не более чем именно — аргументы, к которым можно прислушиваться или не прислушиваться, возможно, не понимали во что превратились законы по защите гражданских прав. Слова “расист” и “расизм” стали важным юридически дисциплинарным инструментом; тот, кто контролирует их значение может “сгибать” других по своему желанию. В недавней волне отмен прежнего смысла, замалчивания, переименований, принудительных отречений и самообвинений стало абсолютно ясно, что корпорации настолько боятся слова “расизм” (а от себя добавлю — обвинения в недостаточной диверсити, политкорректности, поддержки радикального феминизма и подобных вещей), что они скорее предадут своих работников и разрешат разрушить их жизни ради того, чтобы избегнуть любой ценой обвинения их самих в расизме. Цель Кенди заключается в том, чтобы еще больше расширить применимую сферу для привилегированных немногих, обвиняющих других в расизме, и дать им еще больше власти в расширении этой сферы”.

Судебные иски и угроза исков по все шире понимаемым правам человека, которые непрерывно усиливаются и расширяются решениями ВС, все реальные, но еще больше угроза возможных гигантских штрафов, запреты и наказания, налагаемые на корпорации новыми законами и судами присяжных, привели к тому, что именно для защиты своих прибылей корпорациям выгодно не только не сопротивляться новым регулированиям и изменениям в законодательстве по защите прав человека, но пытаться предвидеть и даже забегать вперед при их исполнении. Одним из таких крайне опасных по последствиям в последнее время стало обвинение кого-либо или организации в супремасистве (supremacist). Не так уж важно, что это означает на самом деле, тем более не важно, что супремасистов в “старом” смысле в стране никогда в последние десятилетия не насчитывалось больше нескольких тысяч. Важно, что во многом благодаря книге Кенди супремасистами стали не согласные с теорией глобального потепления, противники Обамакэр, учителя, не призывающие к увеличению черных школьников в классах и даже те белые, кто утверждает, что 2+2=4 — все, кого “привилегированное” меньшинство таковыми назовет.

Новые угрозы и возможные потери денег, престижа, должности и самого достоинства привели многих, неожиданно — слишком многих, к потере достоинства авансом, к сдаче любых казалось еще недавно незыблемых прав. В том числе, как ни покажется в капиталистическом обществе диким, права собственности. Боязнь судебных исков и политическое давление после случая с Флойдом и нескольких аналогичных до него привела к невозможности полиции выполнять свои обязанности по защите личности и собственности. Та же боязнь в дополнение к партийно-идеологической дисциплине Демократической партии заставляет исполнительную власть городов еще больше ограничить полицию и другие органы правопорядка в исполнении их конституционных обязанностей по защите собственности. В конце второго десятилетия 21 века на глазах полиции, на глазах сотен журналистов и перед тысячами видеокамер в самой капиталистической стране мира происходит уничтожение центров городов, разграбление магазинов и бизнесов, снос памятников, что уже привело к ущербу во многие сотни миллионов долларов. И на сегодняшний день ни один мэр ни одного города, ни один начальник полиции или прокурор не был наказан ни вышестоящими начальниками ни избирателями.

Таковы реалии нашего времени. Конечно, у происходящего на наших глазах разрушения моральных, этических и юридических норм (существовавших, возможно, в основном у белой и интегрированной цветной части населения страны) есть много и других причин. Но надо отдать должное Кенди его сторонникам по движению расового протеста: их тактика на сегодня уже показала свою эффективность; их стратегия помогла им перехватить инициативу и диктовать свои условия. Их цель получить “материальные ценности” путем перераспределения богатства страны сегодня близка, как никогда.

-7-

Но у любого политического движения есть и проигравшие. Достаточно часто, как показали многочисленные квази-революции, победители и проигравшие – это одни и те же люди, только разнесенные по времени. Или по-другому — победителей оказывается значительно меньше, а проигравших значительно больше, чем было обещано в начале революции.

Мне видится, что главным проигравшим на сегодня и ближайшее будущее можно назвать государство Соединенные Штаты Америки. Потому что уже очевидно уменьшение смысла первого слова в названии страны. Государство становится на глазах все менее соединенным. И речь не только о политическом разъединении по штатам, но и о разъединении по самому населению в штатах. Белое население, которое, конечно, не однородно по десятку параметров и политически существенно разнородно, почувствовало экзистенциальную угрозу самому своему существованию. И не только материальному и статусному, но и физическому. И поэтому сделает все возможное, чтобы возвести географический барьер между белой и черной америками. Отток белого населения, особенно среднего класса из демократических штатов в штаты республиканские, более белые, сегодня хорошо известен. Это движение началось в 1960-е и получает существенное ускорение сегодня. И это только начало. Если движение за уменьшение финансирования полиции и уменьшение ее численности наберет силу, это еще больше разделит этнические группы в городах.

“Законы антропологии утверждают, что в отсутствии нейтрального арбитра (полиции и сил порядка) не доверяющие друг другу расовые группы обратятся к своим собственным силам для поддержания порядка”. В просторечии эти силы называют бандами. “Альтернатива полиции не социальная помощь, а Вторая поправка. В июле в США было продано в два раза больше оружия, чем в июне”.

Второе очевидное последствие — это падение и разруха больших городов. Мне рассказывали, что относительно недавно город Детройт входил в пятерку самых красивых, привлекательных и удобных для жизни больших городов Америки. Происходящее сегодня в Чикаго и Миннеаполисе началось в Детройте лет 25 назад. Сегодня грязный, заброшенный и обанкротившийся город уже нельзя назвать ни привлекательным, ни удобным для жизни. Живую, динамическую жизнь городам придает многочисленность и разнообразие бизнеса, которые постоянно создают новые рабочие места, удобная транспортная инфраструктура, “закон и порядок”, доступные и в хорошем состоянии школы, минимально забюрократизированное муниципальное руководство, радеющее за чистоту, красоту, удобства жизни и, конечно, борьбу с криминалом — все то, что привлекает средний класс, молодых профессионалов и молодые семьи жить именно в данном конкретном месте. Совершенно очевидно, что бизнесы уже не скоро вернутся в Детройт и Чикаго, Сан-Франциско и Портланд, Сиэтл и Миннеаполис. Совершенно очевидно, что средний класс всех цветов радуги убежит из этих городов, как только сможет продать свои дома (с убытками). Совершенно очевидно, что собираемые налоги в этих городах резко упадут, что сразу же отразится на жизни людей, оставшихся в них. Совершенно очевидно, что первыми и более других пострадают именно наименее образованные, наименее подготовленные к работе, наименее обеспеченные люди. То есть, в первую очередь, именно обитатели тех самых черных районов, за улучшение жизни которых декларируют свою борьбу лидеры движения протеста.

Третий проигравший, и значение этого проигрыша куда серьезнее, чем представляется сегодня, — это американская история и связанное с ней ощущение американцев одной нацией. Американская традиция свободы и равенства перед законом, фундамент американской государственности и американских ценностей, стоит одновременно на “поклонении” и Вашингтону, и Роберту Ли, как это ни покажется странным и даже не понятным иностранцам. И в том, и в другом лидере, в уважении к ним проявился свободный выбор граждан, демократический выбор. И не с нашим современным супер прогрессивным и новым расовым взглядом на историю США в силах отменить этот выбор и его причины.

Все вышеперечисленное возвращает нас к Кенди и его доктрине антирасизма. К его утверждению, что стремление черных американцев к ассимиляции, к соединению с мейнстрим американского общества является расизмом. Кенди прав в том, что два последних поколения черных американцев не ассимилировались несмотря на совместные усилия демократической и республиканской части белого общества. Не помогли как “квоты” и данные демократами привилегии, так и предоставленные республиканцами бизнес возможности найти себя в созидательном труде. Создалась ситуация похожая на цугцванг в шахматах, когда как будто бы перепробованы все варианты и каждый новый шаг только ухудшает будущую позицию сторон. Кенди видит выход если не в Гражданской войне то, как минимум, в гражданском неповиновении. Предполагая таким образом смешать фигуры на доске и получить шанс на новую партию. Пока он выжидает после сделанного хода. Статья в Нэшнл Ревью заканчивается следующим параграфом (в моем пересказе, это не точная цитата).

“Кенди, отвергая умеренность, отвергая идею возможности ассимиляции, отрицает и саму сложность и многоцветность проблемы. Он видит и пропагандирует свой упрощенный “черно-белый” взгляд. Для него или вы уверены, что проблема заключена в черных, не способных включиться в американскую систему жизни, которая сегодня сконструирована равной и справедливой для всех; или вы уверены, что вся проблема в белых, которые создали систему изначально и неисправимо противодействующую черным и их стремлениям достижения успеха в жизни. Что же касается не черной Америки?… Если вы верите в первый вариант, то вы расист и вас ждут большие неприятности, которые Кенди и его поддерживающие не преминут вам устроить. Если вы уверены во втором варианте, то… в общем ожидайте чего-то подобного первому”.

Инициатива и время принятия решения сегодня на черной стороне. Во всяком случае, так считает один из главных идеологов и организаторов сегодняшнего протестного движения, известного под мало говорящим именем BLM — “Черные жизни важны”.

-7-

Обещанная читателям “бомба”.

В дни, когда погром в Миннесоте только начался, Бостонский университет (Boston University) объявил, что он предложил 38-летнему Ибраму Кенди самую престижную именную профессуру своего университета — Эндрю Меллон профессорство в гуманитарных науках. В июле Кенди принял предложение. Он будет только вторым именным Эндрю Меллон профессором в истории университета. Место было свободным после смерти первого обладателя этого титула четыре года назад.

Первым обладателем этого титула  был переживший Холокост и описавший свой опыт выжившего, исследовавший и рассказавший нам историю Холокоста всемирно известный писатель и общественный деятель Эли Визель.

“В культурных войнах нашего времени случаются удивительные вещи. Возможно, в недалеком будущем попечители Бостонского университета осознают, что этические взгляды их второго Эндрю Меллон профессора диаметрально противоположны взглядам первого”.

* * *

P.S. Я не нашел достоверных источников и статистической информации для анализа очень важного вопроса — насколько разделено сегодня черное общество Соединенных Штатов на сторонников радикализма “а ля” Кенди и сторонников интеграции и ассимиляции. На мой взгляд, сторонники идеологии Кенди сегодня не только перехватили инициативу в практической борьбе с расизмом, но и повели за собой значительно большую часть черного населения. Во всяком случае, большую, чем раньше. Но я не могу подтвердить свое мнение цифрами. Автор признает отсутствие такого анализа значительным недостатком своей работы.

Морага, Калифорния, Август 2020 г.

Игорь Юдович