Итальянские сказки

Часть первая. Vernazza

В Vernazza мы попали благодаря большому авантюризму моей маленькой жены. Вообще-то мы должны были ехать в Пизу, где у нас была заказана гостиница. Но жизнь полна неожиданностей. И неожиданности, как правило, организуются вышеупомянутой особой. А я, осмелюсь заметить, замечателен тем, что покоряюсь поворотам судьбы безропотно.

В 6 часов вечера оказаться в маленьком городке на берегу Тирренского моря без видов на ночлег – это, уверяю вас, безрассудный поступок. Потому что жителей в этом населенном пункте – 600, а отдыхающих – раза в четыре больше. Малюсенькая площадь, куда мы ступили, как только наш десант был выброшен с рейсового катера на берег, имела непременную башню с часами, четыре ресторанчика со столиками под открытым небом, отходящие крутые улочки, где и двоим разминуться трудно. Столики еще были пусты, еще не время, улочки еще были загадочны, а старая крепость на скале обещала томление души и отдохновение взоров.

Впрочем, за столиками одного из ресторанчиков, пока он закрыт, сидели серьезные местные мужчины, числом двадцать один. Расположились они все лицом к прогулочной части площади и образовывали как бы партер. На сцене в это время находилась массовка – отдыхающие. Партер не выражал никаких эмоций: ни восхищения, ни порицания. Молча наблюдалось.

Позволю себе небольшое отступление. Строгий критик может спросить (да и спросил уже): а за что ты полюбил этот городок? Дай подробности, и я, возможно, тоже полюблю его с твоих слов. Ах, мой критик, разве, когда влюбляешься, ты знаешь точно, почему это случилось?

Ну, пусть, пусть, я попробую. Может быть, мне, давно ушибленному театром человеку, эта площадь с морем на заднике и эти грязно-розовые дома с обшарпанными стенами, но с сохранившимися кое-где старыми фресками, и этот такой необходимый партер с серьезными мужчинами напомнили сцену из старой пьесы. Может быть, в воздухе было что-то такое особенное, что-то эдакое… Но нет, отступаюсь. Как говаривал Николай Васильевич Гоголь, дайте мне другое перо, этим я уж не в силах описать ни кулебяки ваши, ни наливку из вишен…

И поковыляем дальше, спотыкаясь о каждую литературную кочку.

…Нами был разработан план взятия города. Света должна была пойти по центральной улице, спрашивая комнату. Я решил, что пора, пожалуй, вовлекать зрителей в действо, и направился к партеру. «Знает ли кто-нибудь по-английски?» – обратился я к нему, как обращался, бывало, Цицерон к морской стихии. Стихия осмотрела меня внимательно, потом все осмотрели друг друга, и в двадцать пальцев было мне указано на человека, который скромно сидел в задних рядах: «Американо». Оказалось, этот мужик более двадцати лет прожил в Нью-Йорке и к пенсии вернулся на родину. «Нет, на одну ночь вы не найдете. Если бы хоть на две…» – огорчил он меня.

А Света в это время общалась с населением.

Первые этажи центральной улицы занимали магазины, кофейни, сувенирные лавки. Женская половина города частично прогуливалась по двое-трое по этой самой улице, частично торчала в окнах верхних этажей, являя собой неслабую портретную галерею. «Уно камера», – приставала Света к местным дамам. «Нет, и не надейся», – отказывали они сочувственно.

Хозяйка одного из магазинчиков бросила свою кассу, вышла на середину улицы и закричала верхним окнам: «Мария, уно камера!» «Нету», – донеслось сверху. «Тереза, уно камера!» «Вчера сдала», – красивым баритоном отвечала Тереза. И еще что-то добавила. И они поговорили. А вы говорите, ночи Кабирии!

И вот, когда я совсем пал духом, мне был голос. «Ну что, нашли?» – спросил этот голос. Это был Американо. «Нет», – ответили. «Вот если хотя бы на две ночи», – сказал он. «Ой, ой, ой», – подумал я. И сказал: «Мы согласны на две». «Идите за мной», – велел Американо, и квартирный вопрос был решен! Надо ли говорить, что мы были счастливы.

…У нас с собой была книга американского путешественника и владельца туристического агентства Рика Стивса «Европа с заднего крыльца». Мы предвкушали, как ступим на безлюдную тропу, соединяющую пять приморских городков, пойдем по ней и будем любоваться морем внизу и скалами. Каждый город будет нам открываться постепенно. Сперва проявятся в дымке общие очертания: башни, церкви, крыши. Потом, если повезет, мы услышим колокольный перезвон или бой городских часов. В конце концов город примет нас в свои улочки, и это, может быть, будет Riomaggiore, a может, Manarola или Corniglia, и мы нырнем в сувенирную лавочку, где приветливая итальянская бестия в платье с глубоким декольте продаст нам чудной формы флакончик с лимонным ликером и смешную собачку венецианского стекла. А я буду уговаривать свои глаза разглядывать сувениры, а не саму бестию.

И все так и было: море, скалы, лавчонка. За одним маленьким исключением: когда мы встали на тропу, по ней уже шагали батальоны туристов, и у каждого в руках была книга Рика Стивса. Где вы, нехоженые тропы и дикие пляжи? Где вы, наивные итальянские туземцы, распевающие «Санта Лючия» под аккомпанемент мандолин? Увы, увы, увы.

…Мягкая волна шевелила края темно-красного чуда, присосавшегося к обломку скалы (актиния, что ли), маленькие крабы, ползающие между камней, на всякий случай обходили его стороной. Я поднял глаза. Прямо передо мной стояла девушка лет двадцати, грудь ее была обнажена. Она пробовала ногой воду и не решалась войти. Я прошел в море мимо нее, она что-то мне сказала по-немецки и улыбнулась. Я что-то ей ответил по-английски и подумал: вот она стоит здесь так просто, так естественно, как если бы она была из мрамора, а не из плоти.

И было весело, и было грустно.

Потому что пробили городские часы, а они всегда били без пяти точное время, мы важно говорили друг другу: «О, уже без пяти». И это был наш со Светой маленький смешной секрет. И потому что заканчивался последний час нашего пребывания на Итальянской Ривьере.

Владимир КРАСТОШЕВСКИЙ