История сэра Освальда Мосли

 1.

 Жених был тоже знатен, хотя и всего баронет (6-й баронет!) — (возможно, стать на ступеньку выше — Лордом — мешало полуирландское происхождение), но его аристократические корни исходили к 13 веку и включали длинный список  людей, весьма известных и важных в истории Англии. Он был умен, почти герой Великой войны, и с 1918 года — ему было всего 24 года — член английского Парламента от Консервативной партии.  Да, он еще был спортсменом, чемпионом своей престижнейшей школы по фехтованию и даже членом сборной Великобритании.  Их свадьба в St James’s Palace, на которой присутствовали Король и Королева, а также несколько более мелких королей соседних держав, стала событием 1920 года.

К сожалению, идеальной семейной истории не случилось, а еще меньше — спокойной.

Довольно скоро он стал спать с младшей сестрой жены, а потом и с ее мачехой, но кто мы, чтобы осуждать нравы английских аристократов того времени. Вмешались в их жизнь и оказались более важными другие — политические события. Хотя в начале…

В Парламенте он был самым юным по возрасту, но достаточно быстро стал известен своим ораторским мастерством и выступлениями без подготовленного текста.  В Консервативной партии он не задержался, ее социальная программа была недостаточно прогрессивна и для него и для жены (она тоже одно время была членом Палаты общин!), но более важным, и то что его принципиально не устраивало — это ее анти-ирландская программа и жестокость английских войск против ирландского населения в конце и после войны.  В 1922 году он стал Независимым и выиграл следующие выборы уже как оппозиционер партии у власти.  В 1924 на выборах победили лейбористы, к левому крылу которых он немедленно и примкнул, став в партии известным оратором и одним из отвечающих за разработку ее экономической программы. Программы с очень серьезным левым, практически социалистическим уклоном.

Газета того времени писала, что он “наиболее образованный и литературно одаренный оратор в Палате общин… Слушать его — образовываться в английском языке и искусстве тонкой, но крайне язвительной и опасной для оппонентов речи. В нем ясно видны симпатия к людям, храбрость и ум”.

Сформулированная им в 1920-х экономическая и социальная программы остались основой программы Лейбористской партии вплоть до 1960-х. Во всяком случае, так утверждали лидеры партии через десятилетия после описываемых событий. Ее базой был расчет на собственные силы, поддержка своей национальной индустрии, борьба с глобализацией, плановая экономика, усиление английской валюты, то, что мы сегодня назвали бы “Britannia First”. В конце 20-х он занимал министерскую позицию в правительстве лейбористов, но не нашел поддержки в своей достаточно для того времени радикальной экономической программы и ушел в отставку и из партии.  Она, как и Консервативная до того, оказалась недостаточно левой.

Опустим его следующие политические превращения, их было много. Пора назвать имя героя и его роль в политической истории Англии, роль, в которой он остался известен сегодня.

Сэр Освальд Мосли (Oswald Mosley), основатель (1932) и идейный вождь фашистской английской партии the British Union of Fascists (BUF).  Исторически это не была первая и, тем более, единственная фашистская партия в Англии (как и на Континенте, но другие английские партии были помельче, слишком аристократичными и никогда не обладали численностью и влиянием BUF).

Слово “фашизм” в начале 30-х имело в Европе другой, весьма приличный смысл.  Не только 50 тысяч активных членов партии, плюс 200-300 тысяч сочувствующих, но и ведущие газеты страны Daily Mail and Daily Mirror долгое время поддерживали программу партии, которая во многом копировала идеи партии Муссолини, а в попытке найти выход из проблемы безработицы во многом повторяла “Новый Курс” Франклина Рузвельта в США.  Интересно, что и национальной политикой партии в первые годы был вполне адекватный английский национализм, попытка примирения и объединения двух разорванных в Великой войне до полного неприятия друг друга главных религиозных общин — протестантской и католической. Мосли вполне обоснованно ненавидел ирландскую политику Ллойд Джорджа, жестокость подавление националистических движений в Ирландии, в частности, первую в истории цивилизации воздушную бомбардировку мирной столицы другого государства — Дублина в 1916 году. Антисемитизм просто не был на повестке дня примерно до 1934 года. Но происходящее в Германии у идеологических партнеров не могло не сказаться и на идеологии и практике британских фашистов.

Логика партийной борьбы как внутри партии, так и в парламентской борьбе в Англии довольно быстро привели партию и Мосли на самый левый край политического спектра.  Близость экономической платформы с немецкими фашистами привела и к слиянию их националистической платформы.  Не самое лучшее положение в экономике как Германии, так и Англии  начала 30-х, привело к поискам “козлов отпущения”, и не удивительно, что прежде всего обратились к привычным — коммунистам и евреям, которые часто были одними и теми же людьми.

Но Англия все же не Германия. Демократические традиции были разные, не такой жуткой была и экономическая ситуация.  Английский избиратель никогда после Великой войны не был сторонником внутригосударственного насилия; события “Ночи длинных ножей” в Германии были осуждены всеми английскими политическими партиями, кроме фашистской.  Пожалуй, с того времени — лета 34-го — в английском обществе началось отторжение идей BUF и медленное уменьшение ее поддержки и влияния. Но одновременно усилился радикализм самой партии и, как следствие, её насильственный характер. Выступая на одном из крупных митингов в 35-м году, Мосли сказал: “Впервые я открыто и публично осуждаю еврейские интересы в нашей стране, ее доминирующее влияние в промышленности, в прессе, ее абсолютное доминирование в кинематографе, доминирование в Лондоне, ее потогонные (sweat-shops) предприятия, убивающие нашу индустрию.  Эти интересы не запугали в прошлом и не запугают в будущем фашистское движение нашего времени”.

Что же до насилия, то “чернорубашечники” Мосли до войны, не войдя в парламент (лишь однажды они имели три места) и не имея никакой поддержки правительства, больше шумели и хулиганили по мелочам, особенно после того, как получили решительный  отпор, по существу — разгром, от лучше организованных лондонских коммунистов во время знаменитого фашистского марша по Cable Street, одной из главных улиц еврейского района Лондона.  Но на пропагандистском фронте Мосли и его партия становились все более активными и все больше уходили от итальянского подражания к немецкому. Сам Мосли стал всё чаще бывать в Германии и общаться с нацистской верхушкой.  После неожиданной смерти жены, Синтии Керзон (слишком поздняя операция аппендицита), Мосли в 1936 году женился на своей любовнице, известной английской аристократке и поклоннице Гитлера. Это не очень важное для нас событие не стоило бы и упоминать, если бы свадьба не состоялась в Берлине в особняке Геббельса, а почетным гостем не был бы сам Адольф Гитлер.

В том же 1936-м правительство решило, что влияние BUF становится слишком серьезным и провело ряд законов, ограничивающих деятельность партии. В частности, была запрещена любая “партийная” форма на митингах и демонстрациях, что сразу привело к запрету черных рубашек членов партии. Но личное обаяние и ораторское мастерство по-прежнему выделяли Мосли в политической жизни страны.  Один из самых известных журналистов-международников того времени, американец Джон Гантер, говорил о Мосли 40-го года: “Поразительно красивый. Он, возможно, лучший оратор в Англии. У него потрясающий личный магнетизм”.

С началом Второй мировой войны в сентябре 1939-го, Мосли и BUF выступали за мирный договор с Германией и, в любом случае, за жесткий изоляционизм.  И эта программа “не участия в войне”, подобная аналогичной в США, была достаточно популярна как в Парламенте, так и у избирателей.  Антисемитская политика BUF тоже не вызывала особого возражения в обществе.  Обе главные партии Англии приблизительно одинаково относились к “палестинской проблеме”, видели в происходившем в Палестине дополнительную и ненужную головную боль, что не могло не отразиться на отношении к английским евреям. К этому надо добавить традиционный английский аристократический антисемитизм. Лидер консерваторов, Невилл Чемберлен писал своей сестре в июле 1939-го: “Немецкий народ просто завидует евреям, потому что они умнее.  Но несомненно, евреи неприятные люди. Мне они тоже не нравятся, но этого недостаточно, чтобы объяснить погромы”.

 

Конечно, после начала реальной войны Англии с Германией в мае-июне 1940-го новое правительство Черчилля перестало играть в довоенные игры толерантности и в течение летних месяцев 40-го партия была запрещена.  Сам Мосли, немного позже — его жена, а также несколько сотен самых активных английских фашистов были арестованы и провели кто всю войну, кто ее часть, в английских тюрьмах “легкого режима”. (В то же время на остров Мэн и в другие отдаленные места Англии и Шотландии было интернировано более 30 тысяч евреев-беженцев из немецкоязычных стран. Еще около 8 тысяч евреев-беженцев из Европы были высланы в Австралию, а некоторое количество евреев вместе с немцами и австрийцами были силой возвращены в Австрию — все они были объявлены потенциальными шпионами и врагами Британии.  Вначале это касалось только мужчин от 16 до 60 лет, но после в списки включили и всех остальных. “Нам выпало быть свидетелями того, как великая страна решила, что будет правильным — впервые в ее длинной многовековой истории — начать войну за освобождение Западной цивилизации заключив в тюрьму самых озлобленных врагов своих главных врагов”, — писал Роберт Ньюман, в прошлом редактор немецкой антифашистской газеты, интернированный на остров Мэн. Подробнее об интернировании см. в Приложении к статье).  Мосли, жена и их рожденный в 40-м году сын, жили в отдельном доме с прислугой на территории тюрьмы Холловэй.  В ноябре 1943 после обращения тещи Мосли к своей близкой подруге Клементине Черчилль, жене Премьер-министра, и после долгих дебатов в Парламенте семья Мосли — официально по гуманитарным соображениям из-за болезни Мосли — была освобождена из тюрьмы и провела остаток военного времени под домашним арестом.  После победы выпустили всех. На торжественном общем обеде выпущенных из тюрьмы появился Мосли. Его встретили нацистским салютом и криками “Хайль!”

2

Сравнительно мягкое английское фашистское движение довоенного периода было во время войны безжалостно уничтожено несентиментальным правительством Черчилля. Но в июле 45-го к власти пришла Лейбористская партия, и ситуация достаточно быстро изменилась.

Зима 45-46-го и несколько следующих лет, скорее всего, в чисто бытовом смысле были более тяжелыми для англичан, чем в военные годы. Практически все продукты отпускались по карточкам, но еще хуже были дела с отоплением и освещением. Резко выросла преступность. В разбомбленном городе остро не хватало жилья. Естественно, быстро нашлись силы, которые усталость и недовольство англичан стали использовать для политической борьбы.  Может быть, кого-то удивит, но этой силой оказалась реформированная английская фашистская партия, которая была сформирована, вернее — собрана из нескольких десятков радикальных, националистических и антисемитских партий, тем же Освальдом Мосли осенью 1947 года.  Она называлась “Юнионистским движением” и, с точки зрения сегодняшнего дня, её программой было поразительное сочетание как бы несочетаемых идей.  Как мне кажется, это была первая официальная европейская партия, которая выступала за Объединенную Европу на базе совместной программы развития промышленности и культуры, но главное — общей милитаризации для борьбы с советской “большевистской” экспансией в Европе.

Но, оставим “высокую” политику партии в стороне и посмотрим, что происходило в самой Англии.

А в Англии вышли из тюрем не только бывшие активисты BUF, но, как это ни покажется удивительным, и сотни нацистов и даже эсэсовцев, бывших военнопленных во время войны. Уже к концу 46 года только в Лондоне было 14 организованных фашистских групп и мелких партий, к их услугам были три  “специализированных” книжных магазина.  Фашистские газеты с названиями “Британия, проснись” и “Патриот” продавались на каждом перекрестке.  Конечно, сразу же начались фашистские марши и стычки, особенно на различных уличных собраниях в East End, самом еврейском районе Лондона. Десятки фашистских сборищ происходили еженедельно только в Лондоне. Опять популярной стали песни Хорст Весселя и скандирования “The Yids, the Yids, we gotta get rid of the Yids”. Пропаганда, распространяемая фашистскими группами, не была слишком оригинальной. “Евреи устроили войну, а теперь захватили жилье у “местных”, “Евреи под видом национализации промышленности (любимая работа лейбористского правительства) набивают карманы”. Призывы к насилию тоже повторяли пройденное.  Джон Гастер, один из новых лидеров, писал в своей газете: “Если увидишь еврея на тротуаре рядом с собой, сбей его с ног — ему место в канаве”.

Вернувшиеся с фронта евреи не могли поверить своим глазам и ушам, когда враждебная толпа на подобных собраниях начинала скандировать не только старые довоенные антисемитские лозунги, но и “Гитлер был прав” и “Газовых камер не достаточно”.

А что же власти?  А у власти были лейбористы во главе с Эттли и Бевиным, от которых никак нельзя было ожидать защиты евреев, как внутри страны, так и в “палестинском вопросе”.  Который, признаем, волновал их гораздо сильнее и в котором евреи были однозначно врагами.  Многочисленные обращения устоявшихся авторитетных еврейских организаций, прежде всего Board of Deputies of British Jews, главной официальной еврейской организации страны к министру внутренних дел Джеймсу Эде остались без ответа.

Многим английским евреям стало казаться, что война и победа над нацизмом ничего для них не изменили.  Журнал The Truth, редактор которого был близким другом Лорда Ротермера, владельца влиятельнейшей Daily Mail, потребовал забрать дома у английских евреев и отдать их вернувшимся с фронтов английским ветеранам (это требование до мелочей совпадало с требованием — и исполнением — нацистских властей во время разрушений немецких городов английскими бомбардировщиками. Конечно, еще до “окончательного решения”).  В октябре 45-го тысячи жителей в одном из районов Лондона (Hampstead) подписали петицию с призывом выселить из района всех евреев. В главной еврейской школе в лондонском районе Дальстоне не успевали стеклить окна.  Стены домов по всей Британии были разукрашены свастиками, а на еврейских магазинах и бизнесах красовались две буквы — PJ (Perish Judah).

Небольшая группа евреев-фронтовиков, объединенная дружбой в лондонском спортивном клубе Маккаби, решила, что пора менять положение вещей и главное — рассчитывать можно и нужно только на свои силы. Среди ветеранов были освобождавшие концлагеря, были люди, которые потеряли всех родственников в Европе. “Это не должно повториться” для них означало — “не должно повториться то, что произошло с нашими родителями”.  Один из организаторов движения — сопротивления — Моррис Бекман — писал в своих воспоминаниях: “Ходить по улицам с опущенной головой и прятаться по домам, как вели себя наши родители во время активности фашистов Мосли — это не для нас и должно быть забыто навсегда. Прежнее поколение и официальные еврейские организации до сих пор думают, что бороться с фашизмом дело правительства”.  Но практика показала, что правительство в благородном стремлении сохранить в стране демократию и свободу слова решило в лучшем случае не вмешиваться, а часто на практике и в судах оказывало моральную поддержку фашистам. Определенно, полиция во время стычек чаще поддерживала фашистов, видя в них борцов с коммунистами.

В начале движения, известного как “Группа 43”, были четыре человека: Бекман, Фламберг, Карсон и Шерман.

Первая боевая схватка произошла случайно. В феврале 46-го четверка будущих основателей движения поехала купить пива в одном из районов Лондона. По пути они попали на митинг одной из фашистских групп — Британской Лиги ветеранов и женщин, тогда одну из самых известных. На наскоро сколоченном подиуме перед примерно 60 человеками выступал лидер группы, Джеффри Хамм.  Речь Хамма настолько не понравилась нашей четверке, что они сделали следующее. Бекман пробрался к подиуму и попросил фашистскую газету у двух телохранителей выступающего, они же были распространителями газеты. Когда они оказались рядом, он схватил их за волосы и столкнул лбами — оба были в нокдауне. В это время Джеральд Фламберг вспрыгнул на подиум и одним ударом послал Хамма в нокаут.  Карсон и Шерман прикрывали тыл. Все благополучно, без конфронтации с полицией, смогли ускользнуть.

Моррис Бекман служил в торговом флоте. Дважды его корабли были потоплены немецкими торпедами.  Геральд Фламберг был пехотинцем, заслужил высокий орден, но еще до войны был хорошим боксером.  Алек Карсон был известным асом, летчиком-истребителем. Леонард Шерман, специалист в боевых искусствах, служил в национальной гвардии.

На первом организационном собрании в клубе Маккаби было 38 мужчин — почти все ветераны войны и 5 женщин. Всего 43 человека, отсюда и название движения — Группа 43, хотя очень скоро в группе было около 300 человек. Кстати, одним из них был 17-летний Видал Сассун (Vidal Sassoon), в будущем знаменитый создатель дизайнерской империи, а после описываемых событий — израильский солдат во время войны за Независимость. Абсолютное большинство были ветеранами, большинство, но не все были евреями.

С этого дня началась уже настоящая, плановая война английской еврейской самообороны с фашиствующими группами и партиями. Группа 43 поставила перед собой две цели: первая — предотвращать активность фашистских организаций, если надо — силой; вторая — оказывать давление на Парламент с целью принятия закона противодействующего призывам к расовому насилию и дискриминации.

Ну, с убеждением правительства не получилось, но с физическим сопротивлением было всё в порядке.

Лидеру Лиги не повезло и в следующий раз.  Вот как описывает одну из стычек Джулиус Конопински, один из двух последних живых членов Группы.

“Они маршировали по набережной Брайтона, со своими флагами и барабанным боем. Когда они дошли до пирса и свернули с набережной в сторону парка, известного как Level, они нарвались на нашу засаду. Мы сразу разрезали марш пополам, наша группа стала разбираться с лидирующими, а подоспевшие с набережной — с хвостом марша. Остаток дня, 5 июня 1948, мы мутасили и гоняли нашу добычу по всему городу. Лидеру марша, Хамму, сломали челюсть и его увезли в госпиталь.  Драки были на каждом углу. Это был хороший, веселый день!”

Целью Группы был срыв любых публичных мероприятий фашистов.  Для этого были хороши все способы.  Обычно в начале “мероприятия” было обращение-просьба к полиции разогнать митинг или марш.  Как правило это не работало и тогда наступала очередь “летящего клина” — группы прорыва, состоящей из самых крупных и испытанных бойцов.  Им нужно было смять полицейских и защиту фашистов, после чего другие люди прорывались к подиуму, обычно наскоро сколоченному из подручных материалов, и переворачивали его, часто вместе с выступающими. Труднее стало когда фашисты стали выступать с платформы грузовиков. В этом случае их забрасывали помидорами и всем, что было под руками, включая булыжники.

Драки были очень жестокими.  “Мы особенно не заморачивались чем и как их бить, — вспоминает Конопински.  Это просто удивительно, что никто не был убит.  В ход шли кастеты, свинчатки, ремни с заточенными пряжками и даже ножи.  Второй свидетель, Гарри Кауфман, рассказывает, что даже правильно сложенная толстая газета может быть эффективным оружием.  Видал Сассун, по воспоминаниям Кауфмана, дрался острыми ножницами — полиция звала его “этот дикий еврейский ублюдок” (кредо Сассуна было: “после Освенцима нет закона”). Еще одним малолетним бойцом группы был Гарольд Пинтер. В Группе были свои герои, обычно люди необычной силы или спортивного мастерства. Кауфман вспоминает, что даже самый знаменитый своей силой фашист Крауз боялся оказаться близко от братьев-близнецов Голдбергов, а братья Липманы брезговали вступать в драку с “регулярными” фашистами, всегда выискивая для себя только самых сильных и достойных.  В общем, повторяя Конопински, хороших и веселых дней было много.

Конечно, далеко не всегда уличная война заканчивалась победой евреев, эта война, как и любая другая долго шла с переменным успехом.  Бомба была брошена под дверь дома Фламберга.  Несколько человек из Группы были избиты до потери сознания и провели много времени в госпитале.  Побитыми были практически все, тому же Конопински так разбили нос, что потребовалась операция.

Активность Группы все больше не нравилась “официальным” евреям Англии. После опубликованного в прессе от имени Board of Deputies of British Jews письма с резким требованием роспуска Группы отношения между официальными евреями и Группой стали окончательно враждебными. Что, как ни странно, значительно увеличило влияние Группы — ее численность после письма выросла до 1000 человек (а к 1950-му — до 2000 тысяч), но еще удивительнее, что ее впервые открыто поддержали многие члены Парламента от Либеральной партии, ее левого крыла. В числе сторонников появились известные радио- и теле- персоналити.  Значительно увеличились и финансовые сборы в поддержку Группы.

Но, конечно, евреи не были бы евреями, если бы они ограничили себя только физическим сопротивлением.  Важным оружием была пропаганда.  На каждом “мероприятии” раздавались памфлеты и выпускаемая группой вполне серьезная газета.  Важным был и сбор средств для покрытия госпитальных расходов и борьбы в судах.  Фашисты несколько раз почти добивались осуждения людей из Группы 43, но хорошо оплачиваемая защита была на высоте. Очень помогали и искусно подделанные удостоверения личности, запутывающие полицию.  Группа содержала штаб-квартиру и спортивный зал, где “бойцы” проходили профессиональную подготовку.  И, конечно, пройдя войну, лидеры группы прекрасно понимали важность разведки и “спецопераций”. Фашистские группы были наводнены “своими людьми”.  Один агент вырос до руководителя крупной фашистской группы. Второй стал телохранителем Мосли и помог выкрасть очень важные внутренние документы для представления в суде.  Когда в ноябре 1947 года Мосли объединив ряд враждующих фашистских групп организовал свой Union Movement, разведка Группы 43 помогла сорвать огромный митинг с сообщением о создании новой партии.

Переломным моментом в войне стала “битва на Ridley Road”, в той ее еврейской части, которая выходит на рынок Hackney. Это место было очень популярным для антисемитских провокаций довоенного времени с участием Мосли. Разведка Группы узнала, что в воскресенье 1 июня 1947 года несколько крупных фашистских групп планируют огромный марш в этом районе.  Руководство Группы решило дать генеральное сражение. Была проведена тщательная подготовка по всем правилам уличных боев. Несколько десятков отдельных групп выполняли свою задачу строго в отведенных районах — все были снабжены точными картами с местами входа и выхода в свои районы, были подготовлены группы зачинщиков для начала битвы и группы зачистки для окончательного подведения счета и эвакуации раненых. Но когда, согласно плана, еврейские группы стали проникать в район фашистского митинга на Ridley Road (их подвозили сочувствующие лондонские таксисты), они были неприятно удивлены количеством фашистов и охраняющей их полиции, до 700 фашистов — евреи были в явном меньшинстве.  Но, тем не менее, было решено начать операцию.  После обычных начальных устных оскорбительных выкриков в сторону выступающего известного лидера фашистов Александра Томсона (он был арестована в 40-м и провел войну в лагере интернированных на острове Мэн… вместе с тысячами интернированных немецких евреев!) начался бой, который сразу же превратился в десятки отдельных схваток на протяжении нескольких городских кварталов.  Досталось и тем и этим, скорее всего, побитых евреев было больше, но моральная победа, безусловно, была на стороне евреев. Это быстро осознали сами фашисты — с тех пор количество и агрессивность их акций стала уменьшаться.  Как и поддержка в обществе.

Шло время и жизнь в Англии налаживалась. Экономическая база поддержки фашистов времени послевоенной разрухи стала уменьшаться. Демократия английского образца в очередной раз, пусть с обычным замедлением, сработала.  Фашистские партии, обратившиеся к насилию и радикальному национализму, потеряли поддержку.  Типографии отказывались печатать профашистские пропагандистские материалы, профсоюзы прекратили принимать в свои ряды фашистов и сочувствующих. Росло раздражение депутатов Палаты общин в Парламенте. Сыграло свою роль создание все еще весьма авторитетным Освальдом Мосли объединенного “Юнионистского движения”, отсеевшего крайних радикалов и полностью запутавшего своей международной программой большинство рядовых членов фашистских групп.  В общем и целом, к 1950 году фашистская угроза в Англии практически исчезла.

Пришло время подводить итоги и Группе 43. На своем пике в 1947 году они рассеивали до 15 митингов и маршей в неделю в одном только Лондоне. Ветераны группы один за другим были выбиты тяжелыми травмами и общей усталостью.  Все их участие в борьбе Группы проходило на фоне обычной, совсем нелегкой послевоенной жизни, необходимости работать и поддерживать семью.  Большинство из них прошло не только через госпиталя, но и многочисленные аресты и суды.  К счастью, Группа постоянно пополнялась молодежью, в том числе, не участвовавшей во Второй мировой, и новыми легальными и нелегальными еврейскими эмигрантами.  Джулиус Конопински успел уехать из Польши в 39-м году, и его брат, переживший Холокост, были из молодого пополнения. В Польше погибли их девять самых близких родственников.

В апреле 1950 Группа 43 самораспустилась.  После войны в Европе было только три страны, где отдельные люди и объединенные группы и партии могли открыто проповедовать фашистские идеи при полной поддержке и охране полиции: Португалия, Испания и Великобритания. Однажды в парламенте министру внутренних дел Джеймсу Чатеру Эде поступил запрос о необходимости борьбы с фашистскими партиями. На что министр ответил: “Оставим этих людей понимающему чувство юмора английскому народу” (To leave these people to the sense of humor of the British people). Конечно, английский юмор не обязательно должен быть понят людьми, которых министр, очевидно, не считал англичанами.  Группа 43 была единственной реальной силой в Англии, которая не поняла юмора и не согласилась с таким  порядком вещей. По мнению английских историков, послевоенное фашистское движение было физически уничтожено в основном Группой 43. В своих воспоминаниях Видал Сассун написал, что Группа 43 на деле показала, что лондонские евреи больше не согласны “подставлять вторую щеку”.

И этого больше, чем достаточно, чтобы их не забыть.

3

Странная история попытки возрождения фашизма в послевоенной Англии была в основном забыта к 1990-м.  Тем более, мало кто старался вспоминать историю еврейского сопротивления не только самому фашистскому движению, но и государственной системе демократической страны, во многом эту систему поддерживающей.  Но в конце 80-х — начале 90-х как бы из ниоткуда возникла мода на историю Холокоста и показ “героических” евреев, а не безропотно идущих на заклание.  В СССР начало такому подходу положил “Тяжелый песок” А. Рыбакова, в мировом кинематографе — “Список Шиндлера” Спилберга.  Поэтому вышедшая в Англии как раз вовремя — в 1992 году — книга воспоминаний Морриса Бекмана “The 43 Group” не осталась незамеченной. Но по-настоящему об этой истории вспомнили в 2008 году, когда сотрудник BBC Марк Беерман на основе книги и интервью с тогда еще многими живыми участниками Группы создал многосерийную радиопрограмму.  Вскоре BBC сделала документальный фильм, а чуть позже другой фильм со своим вариантом истории был показан в Америке на канале NBC.  И наконец, буквально только что в Англии вышла вторая и, вероятно, последняя книга о тех событиях: “We Fight Fascists” by Daniel Sonabend. Конопински и Кауфман — последние из живущих  участников Группы, они были рассказчиками в книге.

Моими источниками были обе книги и несколько посвященных этим событиям интервью и заметки, найденные в Интернете.

П.С. После роспуска Union Movement в 1950-х Мосли пытался создать Национальную партию Европы, затем несколько раз участвовал в британских выборах, но никогда не набирал даже 10% голосов. Он жил попеременно в Ирландии, Париже и Лондоне, участвовал в качестве респектабельного политика в политических теледебатах в 1960-е, пока окончательно не обосновался в Париже.  Там он написал большую автобиографию “Моя жизнь” и в декабре 1980 там же и умер.  Его тело было кремировано на знаменитом кладбище Пер-Лашез, а его сын получил множество писем с соболезнованиями и ни одного с осуждением. По словам сына, “все это было много лет назад”.

Игорь ЮДОВИЧ