Искорки памяти
Обрывки мыслей в одной отдельно взятой голове – это своего рода те камни, которые когда-то давным-давно нам завещал собирать мудрый царь Соломон. Правда, он говорил еще и о разбрасывании камней, но это не входит в мои намерения. С моей точки зрения, сбор камней намного созидательнее, чем их разбрасывание.
…И меры счастью нет и смысла в обладаньи.
Все сквозь тебя, как космос тихо протечет.
И оправданье жизни лишь только в состраданьи,
В желаньи размышлять. Другое все не в счет.
Александр Дольский
Я – коллекционер, собиратель. Прежде всего имею в виду накопление и систематизацию разнообразных по своей значимости знаний, всего того, что формирует мир вокруг меня, включая улыбки благодарных людей.
Я попытался вспомнить некоторые эпизоды из моей жизни, не только запомнившиеся, но и в какой-то мере повлиявшие на мое мировоззрение. И если кое-что кому-то покажется не стоящим внимания, а тем более описания, знайте: я и не думал никого убеждать в обратном.
«Когда поет
далекий друг»
В декабре 1956 года в Советский Союз приехал известный французский актер и исполнитель песен Ив Монтан. В поездке его сопровождала супруга, киноактриса Симона Синьоре. Москва, Ленинград, Киев предоставили свои лучшие концертные площадки для выступлений певца. Пару встречали с необыкновенным гостеприимством, в том числе на самом высоком уровне. Трудно даже описать, каким неординарным событием стал их приезд и что это значило для советских людей того времени.
По телевизору транслировался концерт француза. Помню, как вечером к нам в комнату набились до отказа все жильцы нашей киевской коммунальной квартиры, чтобы посмотреть это выступление. Все впились в малюсенький экран единственного на всю квартиру телевизора КВН-49 с выдвижной линзой и старались не упустить ничего. Высокий, стройный, гибкий Монтан, одетый в строгую черную рубашку, черные брюки и туфли, вершил на сцене настоящее колдовство. Приятный певучий мягкий голос в сочетании с изумительной пластикой тела и мимикой производили большое впечатление и создавали у зрителей эффект слияния со словами и музыкой песен. Свободная раскованная манера поведения певца на сцене разительно отличалась от всего виденного ранее. Мне особенно запомнилась песня о бродячих циркачах, где Монтан, имитируя их выступления, сам совершал на сцене акробатические трюки. А песня о злободневных тогда стилягах?! Его пластику надо было видеть! Я мало что мог оценить тогда в полной мере, но счастливые лица взрослых и их восторженную реакцию помню отчетливо.
К приезду певца Б. Мокроусовым и Я. Хелемским по просьбе Марка Бернеса была написана песня об Иве Монтане «Когда поет далекий друг». Ее исполняли М. Бернес и позднее сам Монтан.
Пианино

Author: Duinen, […] van / Anefo
This file is licensed under the Creative Commons Attribution-Share Alike 3.0 Netherlands license.
Здесь я позволю себе отвлечься и расскажу историю, из-за которой мой дедушка попал на фронт. Услышал я это от мамы только в конце ее жизни.
В призыве деду отказали из-за плохого слуха. В 1941 году дедушка, бабушка и мама бежали из Киева на восток – немцы были на пороге. По дороге надо было как-то кормиться. Дедушка устроился на временную работу и получил за нее вознаграждение… папиросами. Чтобы обменять на деньги, он пошел на рынок, пытаясь их там продать. А тут милиция: что? откуда? Объяснения не убедили. Деду грозила тюрьма. Избегая позора, всю жизнь честно проработавший человек сделал еще одну попытку попасть на фронт. На этот раз – удачную. Так инвалид по слуху пошел воевать и пропал без вести. Мне довелось читать сохраненное моей бабушкой его последнее письмо откуда-то из-под Сталинграда.
В эвакуации, на Урале, бабушка работала секретарем директора Магнитогорского металлургического комбината, а мама училась в школе и точила снаряды на заводе, из-за маленького роста стоя на ящике, чтобы дотянуться до станка.
Моя бабушка, Груня Мироновна, была на редкость работоспособной и по-своему талантливой женщиной. Ее энергия и умение вести делопроизводство снискали уважение и ценились всеми, с кем ей доводилось работать на протяжении многих лет. Она мне рассказывала, как к ним в секретариат «Магнитки» однажды пришел В.Э. Дымшиц, в то время управляющий трестом «Магнитострой». Выдающиеся организаторские способности этого человека выдвигали его на значительные руководящие должности, вершиной которых стала работа на посту заместителя председателя Совета Министров СССР в течение 23 лет, вплоть до 1985 года. Так вот, Дымшиц обратил внимание на бабушкину обувь – туфли-деревяшки.
– Что же вы, такая интересная женщина – и ходите в чем попало? – спросил он бабушку и распорядился выписать со склада вполне приличные туфельки.
После окончания войны бабушку уговаривали остаться в Магнитогорске, обещали предоставить все мыслимые привилегии, но она была непреклонна в своем желании возвратиться домой.
…Вернулись они в Киев, в чудом сохраненные соседями для них их же комнаты в коммунальной квартире. Вернуться-то вернулись, а пианино нет. Нашли его случайно в рядом стоящем доме, где теперь был кинотеатр «Комсомолец Украины», а при немцах – их клуб. Попытки заполучить пианино обратно не увенчались успехом: директор кинотеатра не захотел его отдавать. Бабушка пожаловалась соседу-фронтовику. Я видел его фотографию – бравый вояка. Он вызвался помочь. Пошел к директору и потребовал отдать пианино по-хорошему. Тот же эффект. Тогда он вытащил револьвер и сказал, что расстреляет директора, который измывается над семьей погибшего фронтовика. Время было нервное, а вид у нашего защитника был грозный и решительный. Короче, пианино было возвращено, а я начиная с семи лет и до десяти и позже мой брат играли на нем, постигая премудрости и мелодичность музыкальных пьес Глиера и Гедике. А до этого инструмент капитально отреставрировал приглашенный мастер, заменив фигурные нижние подпорки клавиатуры на прямые столбики и отремонтировав клавиши. Трещина в нижней деке осталась, но это не сказывалось на звучании инструмента. Видимо, немцы наяривали на нем нещадно, отдыхая в перерывах их «каторжной» службы.
В плену страха
Городок Ямполь Винницкой области в Украине, где жили мои дедушка и бабушка (родители моего папы), стал тем местом, где мне было суждено испытать настоящий страх.
В самом начале 1960-х годов, летом, в один из наших приездов туда на отдых, в погожий, не предвещавший ничего плохого денек вдруг по громкоговорителю местной радиостанции было объявлено, что над Ямполем кружится американский самолет с атомной бомбой на борту. Стало быть, он прилетел из далеких Соединенных Штатов специально для того, чтобы стереть с лица земли то место, где мы находились. Коварство американской военщины было известно всему свету, и вероятность планируемой операции была очевидной. В достоверности и серьезности вот-вот собирающегося разразиться Армагеддона не приходилось сомневаться, настолько мы привыкли верить и подчиняться всему тому, что вещалось из рупоров. Всем предписывалось срочно прятаться кто куда может – во избежание поражения ядерным смерчем. Устрашающее объявление железный голос диктора повторял опять и опять, нагнетая страх и панику.
За нашим домом находился подземный погреб с крытым входом и глубокими ступенями, ведущими в подземелье.
К нам сбежались люди из соседних домов, у которых не было столь надежного укрытия. Отчетливо запомнил нас, стоящих на выходе из погреба и почему-то с наброшенными на плечи одеялами. Лица у всех были испуганные. Всех сковал и парализовал страх близкого конца. Моя мама, пережившая труднейшую эвакуацию и испытавшая во время войны весь ужас близкой смерти, прижимала меня к груди. Не помню, как долго мы так стояли. В конце концов было объявлено, что это учение по гражданской обороне и теперь все могут заняться своими обычными делами. Американцы, как и следовало ожидать, были посрамлены, сами о том не зная.
Паспорт
Когда-то в жизни юноши или девушки наступает момент, когда хочешь не хочешь, а надо утверждаться во взрослой жизни. Один из таких моментов – получение паспорта по достижении шестнадцати лет. В моем случае это произошло по-особому.
В назначенный летний солнечный день я пошел в наше районное отделение милиции за своим паспортом, ранее сдав необходимые документы и фотографии. Встретил меня капитан милиции. Убедившись в том, что я – это я, сказал в приказном порядке:
– Ты последний. Следуй за мной!
Приказы офицера милиции не обсуждаются, и я безропотно пошел за ним, боясь задавать вопросы: кто знает, может, я что-то натворил и меня арестуют? Я даже не смог себя пересилить, чтобы поинтересоваться: с какого конца я последний, и вообще, что все это значит? Весь неблизкий путь в неизвестность мы проделали молча. Капитан не проронил ни единого слова. Я как мог сдерживал свое «арестантское» любопытство. Успокаивала мысль о том, что в случае чего полковник Дима Полисский, как звали его мои родители, начальник милиции центрального района города, наш сосед и приятель нашей семьи, в обиду не даст.
Вдвоем с капитаном мы спустились по улице Свердлова на Крещатик, свернули налево, дошли до центрального почтамта, пересекли площадь им. Калинина (нынешний Майдан), площадь Ленинского Комсомола и вошли в Первомайский парк. Там невдалеке виднелся большой летний театр типа концертного зала со множеством рядов сидений и эстрадной сценической крытой площадкой.
– Иди на сцену! – приказал капитан.
«Ага, – смекнул я, – там меня и возьмут». Следуя по направлению к сцене, я уже мысленно придумывал свою оправдательную речь…
На сцене, кроме меня, оказалось еще человек десять, как оказалось, таких же, как и я, соискателей «серпастого-молоткастого», по выражению В. Маяковского, советского паспорта. Оказалось, что я, как и они, невольно стал активным участником мероприятия торжественного вручения паспортов в Первомайском парке культуры и отдыха при большом скоплении народа. После торжественной вступительной речи каждого из нас вызывали по имени и под аплодисменты зала и музыку духового оркестра вручали документы, удостоверяющие наши личности всерьез и навсегда.
Александр КАШЛЕР
Сан-Франциско