Игра на время

Таким образом, налицо уже третья планирующаяся дата подписания соглашения, а сам процесс все больше начинает походить на фарс, когда каждая из сторон, зная, что искомый результат недостижим, по тем или иным собственным причинам предпочитают сохранять статус-кво.

Все последние месяцы официальный Иерусалим непрерывно бил тревогу по поводу хода переговоров. В Израиле на самом высоком уровне высказывались серьезные опасения насчет того, что к 24 ноября договор будет подписан. Подразумевалось, что при таком исходе соглашение окажется для Израиля совершенно неприемлемым: Иран окончательно станет страной, находящейся на пороге создания ядерного оружия, способной в любой удобный момент совершить решающий рывок продолжительностью максимум в полгода. Наряду с не прекращающей развиваться ракетной программой, которая вообще не является предметом переговоров, угроза безопасности Израиля, да и не только его, превратилась бы в самую непосредственную.

Тем не менее, как показала реальность, тревога оказалась несколько преждевременной. Ни США, ни другие участники переговоров, несмотря на склонность к компромиссам, в итоге не пошли на заключение того самого «плохого» соглашения, которого в Израиле так опасались. Более того, согласно информации о ходе бесед, разногласия между сторонами по ряду ключевых пунктов остались очень глубокими. Поэтому задним числом можно утверждать, что ни на одном из этапов окончательное соглашение не было по-настоящему близким.

Основные требования технического характера со стороны «шестерки» выглядели следующим образом. «Тяжеловодный» реактор в Араке должен быть перестроен таким образом, чтобы на нем не было возможности производить оружейный плутоний. Тем самым плутониевое направление создания ядерного оружия было бы ликвидировано напрочь. Что касается основного на данный момент пункта – обогащения урана, здесь американцы были готовы пойти на уступки. Вместо примерно 10 тыс. работающих и еще 8 тыс. готовых к подключению центрифуг, Ирану предлагалось оставить от 3000 до 4000 действующих. При этом обогащение урана до уровня 20% запрещалось бы полностью, а до уровня 5% – резко ограничивалось. Значительную часть накопленных запасов Иран обязали бы вывезти в Россию. Таким образом, даже низкообогащенного урана, который для приведения в «оружейный» вид необходимо обогатить до 90%, было бы значительно меньше, чем для создания хотя бы одного ядерного устройства. Дополнительное требование касалось демонтажа обогатительного предприятия в Фордо, т.е. его фактического превращения в исследовательский центр. На данный момент основные мощности задействованы в таком же центре в Натанзе, но, в отличие от него, Фордо, находясь глубоко под горой, гораздо менее уязвим для каких-либо атак.

Кроме того, оппоненты Ирана придают огромное значение контролю над выполнением договоренностей, поскольку без такового никакое соглашение не стоит даже бумаги, на которой оно изложено. Т.к. иранцы не смогли убедить «шестерку» в том, что их ядерная программа не имеет военной составляющей, от них требовали предоставления возможностей широко, а если надо, то и внезапно инспектировать иранские объекты, включая разного рода подозрительные места, куда не допускают инспекторов МАГАТЭ.

Все перечисленные требования (при том, что готовность оставить Ирану 3000-4000 центрифуг является крайне проблематичным со стороны США компромиссом) были отвергнуты. Их реализация могла бы отбросить Иран с так называемого порога создания бомбы, т.е. срока менее полугода, до примерно года-полутора. В таких условиях, при наличии отлаженного механизма контроля и определенного запаса времени, заинтересованным сторонам наверняка удалось бы не только обнаружить, что Иран вышел на путь нарушения договора, но и иметь достаточно времени для соответствующей реакции, будь то санкции или военная операция. В иной ситуации, когда Иран гипотетически застывает в считанных месяцах от бомбы и (или) отсутствует эффективный механизм контроля, короткий по времени рывок к обладанию ядерным оружием почти наверняка будет упущен. Ну, а когда Тегеран обзаведется ядерным щитом, говорить будет не о чем.

Отказ Ирана принять эти пункты дает понять, что, если стороны не изменят свои позиции коренным образом, вероятность заключения договора близка к нулю. Однако и это еще не все. Тегеран требовал немедленной и полной отмены экономических и политических санкций, но его оппоненты были готовы лишь на их поэтапное сворачивание – по мере практического осуществления Ираном пунктов гипотетического соглашения. Еще одно важнейшее разногласие – сроки действия такого соглашения. Режим аятолл требовал всего два года, а после этого – практически полную свободу в развитии ядерной программы, в то время как «шестерка» давала ему значительно более десяти лет.

Именно потому, что создание ядерного оружия является для режима аятолл буквально делом всей их жизни, уничтожить данный проект или хотя бы в значительной степени нейтрализовать его означает, что им придется отказаться от заветной мечты и потерпеть полный крах. С другой стороны, страны «шестерки» – кто в большей, кто в меньшей степени – не заинтересованы в том, чтобы Иран остался на самом пороге создания бомбы, или, тем более, заполучил ее. Ключевой здесь является позиция США. Несмотря на свою склонность к компромиссам и умиротворению, Обама прекрасно понимает, что ядерное оружие у Ирана – это резкое повышение напряженности в и без того бушующем регионе, включая возникновение здесь массовой гонки ядерных вооружений (нет сомнений, что за Ираном последуют арабские страны Персидского залива, и не только они), а также высокий риск эскалации с непредсказуемыми последствиями. Подобный сценарий не нужен ни США, ни лично Обаме, который вряд ли захочет вписать в свой президентский актив создание иранской атомной бомбы.

На фоне пропасти, разделяющей позиции сторон, американцы оказались перед альтернативой: или конфронтация, или замораживание нынешнего положения. Конфронтация отнюдь не обязательно подразумевает военные шаги. Это, в первую очередь, дополнительные экономические и политические санкции, чтобы попытаться поставить Иран на колени. Однако этот сценарий в Вашингтоне посчитали нецелесообразным. По мнению американцев, он привел бы к ненужной эскалации напряженности в регионе, повысил шансы израильской атаки, которая привела бы к резкой дестабилизации ситуации, и негативно повлиял бы на борьбу с организацией «Исламское государство». Мало того, такие действия с высокой долей вероятности лишились бы поддержки Москвы и Пекина, и это уничтожило бы широкий международный консенсус по иранской ядерной программе.

При таком сценарии Вашингтон мог в итоге оказаться перед необходимостью военной операции, которой он не желает, или даже быть вовлеченным в нее против воли (в случае израильской атаки Иран может нанести удар по американским и (или) саудовским объектам, а также попытаться нарушить судоходство в Персидском заливе). В свете этого наилучшим выбором для Обамы стало фиксирование нынешней ситуации: иранская программа в результате уже имеющихся договоренностей остается «полузамороженной», а основные санкции по-прежнему действуют. При этом переговоры будут идти целых 7 месяцев, а дальше видно будет… В таких условиях оказывается в значительной степени нейтрализованным и недовольство основных противников иранской ядерной программы: Израиля, стран Персидского залива и политических противников внутри США – республиканского большинства в конгрессе, которое даже в случае заключения договора почти наверняка торпедировало бы отмену как минимум части санкций.

Что касается Ирана, то и для него продление переговоров оказалось оптимальным сценарием. Добиться капитуляции США не удалось, но и конфронтация Тегерану совершенно не нужна. Экономическое положение страны и без того непростое, а последнее резкое снижение цен на нефть стало еще одним очень тяжелым ударом. Тот факт, что ослабленный режим санкций по итогам промежуточного соглашения годичной давности будет действовать и в эти 7 месяцев, крайне важен для Ирана. Среди прочего это означает, что в течение данного срока Исламская республика сможет ежемесячно снимать со своих замороженных за границей активов по 700 миллионов долларов. Само собой, снижение шансов на израильскую атаку тоже нельзя сбрасывать со счетов.

Ну, а что же Израиль? Безусловно, продление переговоров выглядит для нас гораздо более предпочтительным, чем заключение окончательного, но неприемлемого договора. Тем не менее, необходимости быть готовыми к любому сценарию развития событий никто не отменял. Как бы там ни было, промежуточное соглашение, подписанное в ноябре 2013 года, ввело ряд направлений иранской ядерной программы в полузамороженное состояние и несколько отложило их развитие. Частичное снятие санкций в свое время не привело к обвалу всего режима санкций, чего опасались в Израиле. А значит, иранская экономика продолжает оставаться под серьезным прессом, при том, что необходимость оказывать помощь истекающему кровью режиму Асада, Ираку и «Хизбалле» накладывают на Тегеран дополнительный тяжелейший груз.

Как раз в конце минувшей неделе иранцы напомнили о себе именно в этом отношении. Высокопоставленный офицер КСИРа рассказал в интервью иранскому агентству «Фарс», что «Хизбалле» были поставлены новые ракеты «Фатх-110» дальностью 250-350 км и боеголовкой весом в 500 кг, которые могут достать до Димоны. Какой-либо другой конкретики это сообщение не несло, но было растиражировано СМИ как серьезное откровение, хотя ничего нового мы не узнали. То, что «Хизбалла» получила в свое распоряжение ракеты «Фатх-110» и их сирийские клоны «Тишрин» (М-600), давно известно. Передавались им и сирийские «Скады-С», способные «охватить» всю территорию Израиля. Согласно иностранным СМИ, места хранения этих ракет и колонны, везущие оружие, неоднократно были атакованы нашими ВВС как в Сирии, так и Ливане. Вместе с тем, если Ирану действительно удалось в последнее время передать шиитским террористам некую более дальнобойную и точную версию «Фатха-110», это хоть и неприятный для Израиля сценарий, но считать, что он изменит ситуацию коренным образом, тоже не стоит.

Газета «Новости недели», Тель-Авив, информационный партнер «Кстати»

Давид ШАРП