Эпидемия, маленький мир и массовое общество

Слово «глобализация» настолько замусолено, что окончательно избавилось от всякого внятного смысла. Но внести ясность можно. Глобализация, понимаемая в качестве «процесса всемирной экономической, политической и культурной интеграции и унификации (“Википедия”)», не в последнюю очередь связана с невероятным ростом влияния средств массовой информации. Своей сказочной карьерой, затмившей прелести Ким Кардашьян и «Битлз», коронавирус обязан электронным новостным сайтам, представляющим собой важнейшую особенность прозябания нашего современника.

Все знают, как выглядит подводная мина коронавируса. Скорость смены картинок на сайтах такова, что не оставляет и щепотки шанса на осмысление новостей. Такова действительность, которая ни хороша, ни дурна, но нова и непривычна. Скорость распространения новостей – громадна. В один глаз влетает, из другого вылетает. Думать некогда. Фейка столько, что, если за него сажать, потребуется система наказаний, превышающая по объему ГУЛАГ и гитлеровские лагеря, вместе взятые. В период бедствий, таких как эпидемии, роль средств массовой информации возрастает неимоверно. При этом скорость распространения информации существенно превышает скорость распространения самого вируса. Значит, возникает малый параметр, и физикам есть о чем думать, ведь, как говорил Лев Давидович Ландау, «физика – это наука о малом параметре».

Замечу, что я решительный эстетический противник глобализации, ибо не желаю ни интегрироваться, ни унифицироваться.

* * *

Но глобализация – это не только виральное распространение информации. Глобальный мир стал очень мал. Эпидемии были всегда, но только сегодня из Израиля в США можно долететь за десять часов.

Это означает, что эта и любая следующая эпидемия накроют всю планету. Это неизбежное следствие глобализации. Мир стал тесным, замусоренным и маленьким. А мир астрофизики остается миром астрофизиков. Нам от холодного света звезд ни холодно, ни жарко.

Почему мир стал маленьким? Это прекрасно объяснил Натан Эйдельман в «Грани Веков»: «С древнейших времен до первых паровозов максимальной скоростью человеческого передвижения была быстрота лучшего коня или тройки, колесницы; примерно 20 километров в час на коротком пути, и меньше, если делить версты на долгие часы. Поэтому в 1796 г. Россия – страна огромная, медленная, в 30–40 раз медленнее и, стало быть, во столько же раз больше, чем сегодня». Сегодняшний мир стал несоизмеримо меньше, куда уж паровозу до самолета и скорости распространения сведений на новостных сайтах.

* * *

Эпидемия коронавируса предъявила жалкость, ненужность, бессмысленность наднациональных, глобальных структур вроде Всемирной организации здравоохранения. Громадный бюрократический аппарат этих систем работает вхолостую. Ни предотвратить, ни замедлить распространение пандемии ВОЗ не удалось. К разработке вакцины от коронавируса эта сверхструктура не имеет никакого отношения. Здесь работает могучий частный бизнес, который ложку мимо рта не пронесет.

Национальный эгоизм легко подавляет усилия наднациональных структур; иначе и быть не может: обыватель спросит за смерть близких со своего правительства, что ему ВОЗ? ВОЗ далеко, и спроса с него никакого. Отвечать ему нечем и нечего. США скупили по всему миру запасы сомнительного препарата, вроде бы небесполезного при заболевании, никто и не пикнул. Да и как же пикнешь? Впрочем, и спросить у правительства получится не у всех. Поди спроси у китайского или российского правительства. Помрешь и без коронавируса.

Вообще, как всегда при подлинных кризисах, человек остается наедине с самим собой и самыми близкими. То есть пандемия глобальна, но дороже собственной шкуры и жизней самых близких у человека ничего нет. Остается обнаженная близость близких. И так тому и быть до последнего Иловайского истории.

* * *

Эпидемия коронавируса беспощадно обналичила проблемы современной науки. Коронавирус – объект размером с полсотни-сотню нанометров. То есть предмет изучения и вдохновения нанотехнологий. Вот уже полвека правительства и частные фонды закачивают громадные средства в развитие этих самых нанотехнологий. Результат, как мы видим, подозрительно близок к нулю. У нас есть прекрасные изображения коронавируса, загадившие интернет. А разработка вакцины занимает годы. Хавкин с Пастером, в глаза не видевшие, с чем именно они сражаются, сто с лишним лет тому назад работали быстрее. Наука, подобно Всемирной организации здравоохранения, превратилась в придаток к чудовищной бюрократической машине, в которой более всего ценится умение писать заявки на гранты и прикрывать задницу от судебных исков. Современная наука, представляющая собою тяжеловесный социальный институт, больна. Таланту пробиваться чем дальше, тем труднее.

Несусветные средства пожирает военно-промышленный комплекс; человечество продолжает растрачивать громадные человеческие и природные ресурсы на летающее, самонаводящееся, взрывающееся, убивающее. Безумие всех бесчисленных жертв, приносимых на алтарь Марса, очевидно. Но грядущее противостояние США и Китая не сулит нам всем ничего хорошего. Миллионами лет накапливавшиеся природные ресурсы будут превращаться в летающее, сверхзвуковое, самонаводящееся, взрывающееся, убивающее. А борьбой за мир будет руководить ФСБ, как раньше ею руководил КГБ.

* * *

Эпидемия предъявила то, что смутно чувствовалось и раньше: в современном мире нет центра. США никак не стали мировым лидером в борьбе с инфекцией. Распад СССР сыграл с США злую, едкую, но отнюдь не новую шутку. Бороться стало не с кем, и мускулы Америки одрябли. США не стали ни мировым полицейским, ни мировым интеллектом. Научно-техническая революция расплодила море разливанное паразитов (включая поколение «снежинок», о них речь пойдет позже), не озабоченных борьбой за выживание. Многим вареники прыгают сегодня непосредственно в раскрытый, напомаженный рот. Единственное, уже и с трудом дающееся усилие состоит в глотательном движении. Америку прежде спасала протестантская трудовая этика, но в стране, где верховодят Рашида Тлаиб и Александра Окасио-Кортес, о протестантских ценностях и вспоминать неудобно. Центра нет, и прислониться не к кому. Каким бы ни было израильское политическое руководство, ему следует считаться с этой новой реальностью. Большой брат не выручит.

* * *

Особая и очень сложная тема — социология пандемии. Здесь, разумеется, требуются серьезные количественные, социологические исследования. Но кое-что можно и разглядеть. Пандемия коронавируса никак не первая и не самая ужасная в истории человечества. Но впервые эпидемия полыхает в массовом, бессословном обществе, восставшем на обломках Первой мировой войны. Недоброй памяти «испанка», сгубившая, по грубым оценкам, до пятидесяти миллионов душ, снимала свой урожай в обществе, еще только становившемся массовым. Еще не все социальные иерархии были разрушены. Сегодня общество стало вполне массовым. Порушены все общественные переборки. Мировые церкви представляют собою жалкие очаги последнего сопротивления давлению массового общества. Но их голос в пандемии почти не слышен. Несложно предсказать, что массовое общество, снесшее окончательно перегородки и иерархии, неизбежно станет неустойчивым. Любой злокачественный сигнал в нем будет распространяться вдоль и поперек беспрепятственно. Первые признаки этой неустойчивости мы наблюдаем уже сейчас: конспирологические бредни лезут из Сети, как поганки после дождя. Любая теория заговора, лишь появившись на YouTube, немедленно собирает хорошо если миллионы, а бывает, и десятки миллионов просмотров.

Не менее интересно и следующее наблюдение: кризисы обычно порождают крупных, харизматических лидеров, чаще гнусных, вроде венского маляра или тбилисского кинто, реже достойных, вроде Черчилля. Эпидемия коронавируса не породила никого. Пигмеи верховодили в массовом обществе и продолжают им руководить. На их фоне полковник КГБ выглядит вполне масштабно.

Ну, разумеется, особую роль в социальной динамике играет молодежь, об этом стоит прочитать замечательный текст Таты Олейник «Поколение на горошине: рожденные после 1989 года как новый вид людей». В западных странах выросло сытое поколение, «снежинки», не знавшие нужды, труда, борьбы и войны. Отвечая на вопрос, кто такие «снежинки», Тата Олейник отвечает: это люди, которые:

– горячо ненавидят насилие. По крайней мере, так им кажется (хотя об этом моменте мы потом поговорим подробнее);

– превыше всего ставят безопасность (в том числе эмоциональную);

– повышенно чувствительны, мнительны и впечатлительны;

– непривычны ни к лишениям, ни к тяжелому труду, ни к грубому обращению;

– болезненно реагируют на мнения, отличные от их собственных;

– считают человеческую историю грязной чередой убийств, истязаний и прочих мерзостей, от которых надлежит полностью откреститься, в том числе с осторожностью относясь к любым текстам и правилам из проклятого прошлого, например ко всей мировой литературе;

– убеждены в собственной уникальности и высоко себя ценят;

– обладают довольно ограниченной фантазией;

– осуждая нетерпимость в других, сами являются образчиками безукоризненной нетерпимости к своим оппонентам;

– при несовпадении своих представлений с реальной жизнью испытывают серьезный стресс;

– охотно говорят о своих самых интимных переживаниях;

– обычно являются политкорректными левыми детоцентристами с феминистскими взглядами;

– часто вегетарианцы.

Вот что в этом списке упущено: «снежинки» не могут пребывать в тишине и одиночестве, им нужно сбиваться в стаи и галдеть хором. Блаженство, тишина и покой карантина им недоступны. Недоступны, поскольку недоступно мышление. Именно эти чувствительные детки сбрасывают в Америке памятники и изгаляются возле резиденции премьер-министра Израиля. Эпидемия выдвинула этих скучающих, бездарных, бесплодных, инфантильных вегетарианцев к экранам телевизоров. Тряся плакатами и грудями, они требуют отставки. Чьей? Неважно. Отставки. Чем хуже, тем «снежинкам» лучше. Тем они заметнее и голосистее. Никак не следует недооценивать исходящей от них опасности. Живя на Ближнем Востоке, где винтовка М-16, а главное, готовность пустить ее в ход остаются решающими аргументами в деле выживания, не удастся существовать сколь-нибудь долго, вооружившись снежными добродетелями. Френсис Фукуяма очень ошибся, предположив конец истории. Повторю: я не желаю ни унифицироваться, ни интегрироваться, ни петь хором, ни исповедовать политкорректность. Как-то удивительно, что эпидемия коронавируса совпала с окончательным торжеством массового общества. Я не хочу сказать, что массовое общество породило эту пандемию, разыгравшуюся в новом, обуженном мире, но без него она была бы невозможна. Дом у нас всех теперь маленький, и ежели мы все запоем хором, настанет разруха.

* Написано в 2021 г.

Эдуард БОРМАШЕНКО