Cтриптиз обреченных

Само собой, разумелось, что народ, потерявший более 6 миллионов человек по причине своей этнической принадлежности, уже никем и никогда не может быть обижен, потому что куда уж больше?

И европейская толерантность с притворным, как оказалось, трагизмом штамповала художественные и документальные фильмы, исторические и художественные книги о «несчастных евреях».

Особенным «спросом» пользовались всевозможные свидетельства террора в отношении самых слабых – женщин и детей. Почти в промышленных масштабах множились альбомы и выставки с бесчисленными свидетельствами жестокого прошлого: фотографии красивых ухоженных дам с растерянными лицами, озверевшие толпы, гоняющиеся за раздетыми и перепуганными молодыми и пожилыми женщинами, матери, кормящие детишек на опушке леса, за которым виднеются трубы крематория…

Привычные представления о евреях в те полные трагизма времена вызывают сочувствие и жалость.

И вот ведь интересно: пока еврейский народ в принципе соглашался с таким положением дел, принимая себя в роли «униженных и оскорбленных», все было просто, ясно и понятно. Но ведь далеко не все смирялись с ролью жертвы, безропотно опускали голову и предоставляли собственные души и тела для унижений, опытов или насилия.

Многие сопротивлялись до последней минуты своего существования. Народ, за которым стояла более чем 2000-летняя привычка выживать в самых тяжелых условиях и упрямо цепляться за жизнь и убеждения, демонстрировал чудеса храбрости и независимости в самых страшных условиях концентрационных лагерей.

Никто, кроме совсем уж безмозглых антисемитов, давно не говорит о покорности, с которой еврейские узники работали в лагерях или отправлялись в газовые камеры.

Хорошо известно о случаях сопротивления пленных, о бунте в Собиборе, о Варшавском восстании.

Но эти более-менее организованные, хотя и обреченные на провал протесты были осуществлены группами подпольщиков, партизан или же отчаявшихся заключенных. Но еврейские женщины, разлученные со своими семьями, лишенные мужей, оторванные от детей… Что могли они – одинокие, без поддержки близких и любимых?

Оказывается, многое. Концлагерные надсмотрщики, по большей части убежденные нацистами, что удел женщины – kinder, küche, kirche нередко обнаруживали, что отчаявшаяся женщина, которой уже нечего терять – это совершенно неуправляемая, разрушительная энергия, способная на очень многое.

…Любой танец ей был по плечу: современный и народный, классический балет и чечетка. Она порхала по сцене, пленяя своей красотой и одновременно мастерством, а талант в ней на удивление мирно сочетался с упорством и сумасшедшим трудолюбием. Но ее саму завораживали аплодисменты и восторженные взгляды.

Взгляды она притягивала, как магнит все железное. Редкий мужчина был способен устоять против ее точеных форм, стройных ног, воздушной грации. Творческие предложения сыпались одно за другим.

Она танцевала в Вене и Варшаве, и ее выступления не оставляли сомнений у критиков и простых зрителей: родилась новая балетная звезда, которая будет долго и ярко светить на театральном небосклоне.

Ей казалось, что разговоры о приближающейся войне – это все какой-то ничего не значащий шум, который прекрасно заглушался аплодисментами и криками «Браво».

В мае 1939-го года в Международном танцевальном конкурсе в Брюсселе участвовали 125 танцоров из 20 стран мира. Она заняла 4 место. Имя Франчески Монхаймер оказалось на устах у всех.

Поэтому, несмотря на давно кипящие разговоры о предстоящей войне, для Франчески она прогремела неожиданно, а последовавшая сразу же оккупация швырнула ее, польскую еврейку, с известнейших европейских подмостков на грязную сцену кабаре варшавского гетто.

Аплодисменты и возгласы, которые теперь сопровождали ее танец, были уже не такими громкими, но она хотя бы оставалась в профессии.

Ей казалось, что сейчас самое главное выжить и продолжать танцевать – ведь ей всего 22, впереди большое балетное будущее, а на пенсии она обязательно откроет балетную школу, чтобы учить других талантливых мальчиков и девочек… Рядом будет любимый муж Марек Розенберг и, возможно, парочка милых детишек.

Ни в гетто, ни за его пределами Франческа не теряла своего обаяния, безотказно действовавшего на любых мужчин, включая нацистов. Ей разрешалось бывать на «арийской» территории Варшавы, у нее было достаточно еды, она по-прежнему носила красивые наряды.

Но желание сбежать как можно дальше от унижения и спасти свою жизнь оставалось таким же сильным, как и у всех остальных узников гетто.

Поэтому она поверила «информационной утке», запущенной немецкими спецслужбами о том, что владельцев паспортов нейтральных стран будут менять на немецких военнопленных.

Разумеется, таких паспортов не было ни у кого в гетто, но их можно было купить у самих нацистов за баснословные деньги.

Эта «деза», к распространению которой оказалась причастна и сама наивная юная балерина, стала началом очередной аферы во имя процветания Рейха. С одной стороны, богатые евреи, прятавшиеся на арийской территории города и готовые отдать абсолютно все сбережения ради спасения и свободы, начал покупать у нацистов эти паспорта.

С другой стороны, активизировавшиеся польские подпольщики переправляли из Швейцарии такие паспорта для обитателей гетто. В результате, больше 2 тысяч человек получили документы, сулившие жизнь.

Около 600 из них, действительно были обменяны, так что все поверили ложной информации и стали в нетерпении ждать отъезда в Швейцарию.

Для нацистов эта «игра» в паспорта оказалась на редкость удобной: прятавшиеся евреи сами вышли из убежищ, да еще и отдали добровольно свое имущества, столь необходимое Третьему Рейху.

В июле 1943 года комфортный пассажирский поезд с 1700 евреями выехал в направлении Аушвиц-Биркенау. Возможно, это был единственный поезд подобного уровня, прибывший в освенцимский ад – благоустроенный, чистый, теплый, с удобными спальными местами и туалетами.

Пассажиры были уверены, что едут в Швейцарию. По приезду им сообщили: Швейцария боится вшей и эпидемий, поэтому настаивает на полной дезинфекции всех приехавших.

Отделив мужчин от женщин, их повели на ту самую «дезинфекцию», о которой сегодня прекрасно осведомлены все. Переставшие быть милыми охранники, жестко требовавшие от женщин раздеться догола и запах горелого человеческого мяса, которым был наполнен воздух, оказались красноречивее любых надежд и обещаний.

Красавица Франческа, наконец, поняла, что больше не будет ни семьи, ни криков «Браво», ни балетной школы на старости лет, как и самой старости.

Но соблазн сорвать последние аплодисменты и показать, как она ненавидит всех тех, кто отобрал жизнь у нее, ее родителей и друзей оказался слишком велик. И она начала свое последнее представление.

Нацисты, глазевшие на голых женщин, остолбенели, когда Франческа Манн (таков был ее последний псевдоним), сладострастно изгибаясь и завораживая взгляды, начала медленно раздеваться. Такого фантастического стриптиза они не видели за всю свою жизнь.

Ее руки медленно и плавно снимали одну вещь за другой, бедра призывно покачивались, глаза горели ненавистью, которую эти солдафоны, вероятно, принимали за похоть.

Оставшись абсолютно обнаженной, Франческа сняла туфельку на каблуке и точным движением ударила каблуком в лицо стоявшего поблизости и наслаждавшегося зрелищем нациста.

От неожиданности и боли он выронил из рук пистолет, мгновенно подхваченный Франческой. Двумя выстрелами она убила этого и ранила другого надсмотрщика.

Её неожиданный поступок будто разбудил прежде испуганных, жавшихся к грязной облупленной стене, женщин: они бросились на охранников в свой последний и, разумеется, совершенно безнадежный бой.

Голые беззащитные женщины, которым больше нечего было терять, оказались грозной силой. Свидетели событий из зондеркоманды рассказывали, что эти, невооруженные ничем, кроме собственных ненависти и отчаяния заключенные, смогли кому-то из охранников прокусить нос, другому почти сняли скальп.

Сражение оказалось недолгим: сопротивляться множеству вооруженных мужчин они, конечно, не могли.

Буквально через пару минут все было кончено: подхватив раненных, нацисты захлопнули двери газовой камеры и доделали свое дело. Но Франческа этого уже не видела: она покончила с собой при помощи того же пистолета, которым убила ненавистных охранников.

Сказать, что в политическом управлении Аушвиц были в шоке – значит ничего не сказать. Тот факт, что эти еврейские женщины вместо того, чтобы покорно задохнуться, как это для них определил фюрер, оказали сопротивление уже находясь на пороге смерти, было разрушением твердой и устоявшейся нацистской картины мира.

Скорее всего, ни о самом стихийном сопротивлении, ни о последнем выступлении Франчески Манн никто бы не узнал, если бы не выжившие свидетели, поведавшие впоследствии об этом «бунте отчаяния».

Их рассказы подхватили художники – писатели, поэты, сценаристы: в 1964 году чешский писатель Арношт Лустиг, сам прошедший через нацистские концлагеря Терезин, Бухенвальд и Аушвиц, написал роман «Молитва за Катерину Горовиц», где прототипом главной героини была Франческа Манн.

Почти сразу, в 1965 году, чешский режиссер Антонин Москалик снял по роману фильм. А в 2019 году Иерусалимский балет представил мировую премьеру, рассказывающую историю Франчески. Так что юная балерина все-таки стала легендой: её мужеству и последнему танцу уже много десятилетий рукоплещет мир.

Оказалось, что история Шоа отнюдь не ушла в далекое прошлое. Сегодня антисемитизм вернулся неожиданно, мощно и с жестокостью неведомой нацистам.

И почти в рутинном режиме, в прогрессивном 2023 году МВД Германии предупреждает евреев о риске погромов в годовщину «Хрустальной ночи», а высоколобые социологи продвигают вполне наукообразный термин «спящий антисемитизм». Остается дождаться его пробуждения – и круг замкнется.

Так что за «новые арийцы» собираются выйти на бой кровавый? Ведь только вчера мир трагически склонял голову над могилами узников нацистских концлагерей и популяризировал истории Праведников Народов Мира.

Что же теперь в «толерантной» Европе это звание будут отбирать посмертно? А заодно напоминать, что «все не так однозначно»? Не пришло ли время доставать из музеев и архивов детские книжки-антисемитки, и начинать готовить дополнительные тиражи? А то за последние 80 лет воспитанием юных юдофобов занимались из рук вон плохо.

Поэтому вся надежда прогрессивного мирового сообщества на проверенный временем «всемирный еврейский заговор» да еще на всемирный латентный антисемитизм. Впрочем, уже не особенно латентный, ибо статистика и все происходящее в мире демонстрирует полный каминг-аут всех истинных борцов с гуманизмом.

На очереди Нюрнбергские законы-2. И газовые камеры зря уничтожили. Это они не подумав. Впрочем, 2 тысячи лет показывают, что договор со Всевышним подписан на тяжелых, но взаимовыгодных условиях. А потому… Ам Исраэль Хай! Народ Израиля жив!

Автор статьи – гид, организатор индивидуальных экскурсий по Праге и городам и замкам Чехии.

Екатерина Герцман

Источник