Что такое история

На днях в Таджикистане прошел референдум, в результате которого в конституцию страны будут внесены поправки, позволяющие нынешнему президенту, находящемуся у власти уже двадцать четыре года, оставаться у руля до тех пор, пока он сможет это делать. Кроме того, изменения в законодательстве позволят на ближайших выборах баллотироваться на пост президента его сыну.

Все это интересно не само по себе, а как иллюстрация сопротивления эволюционного процесса внешним воздействиям. Точно так же, как искусственные элементы ландшафта со временем оказываются снивелированными, чуждые принципы правления, насажденные пришельцами, на глазах одного поколения возвращаются к тому их состоянию, в котором они были прерваны после их ухода. И уже не важно, как называть Эмомали Рахмона – президентом или шахом. Республиканская по форме, власть в Таджикистане по сути является монархией, и, если здесь не произойдет ничего эктраординарного, мы еще будем иметь возможность наблюдать процесс наследования престола.

Перенесемся с Памира на Ближний Восток и в Магриб. Но давайте не будем при этом вспоминать о «Новом Ближнем Востоке», термине, вокруг которого, как грибы, растут теории заговора,  и в их рамках изучается «карта полковника Питерса», перемываются косточки госпожи Райс и обсуждаются коварные планы овладения сырьевыми ресурсами региона. Отвергнем этот метод как неплодотворный. Ведь в подобных терминах можно было говорить о колонизации шумерами Верхней Месопотамии, пограничных войнах между Лагашем и Уммой из-за плодородной равнины Гуэдинну, набеге эламитов в правление Ибби-Суэна и крушении Шумеро-Аккадского царства. Всегда и везде можно найти повод и даже причину конкретных событий, но общая картина происходящего будет видна лишь в том случае, если рассматривать развитие в динамике в пределах достаточно большого отрезка времени.

Возникновение государственных образований здесь наиболее интенсивно происходит во времена ослабления и крушения империй, или, как сейчас говорят, региональных супердержав. Как только такая империя возникает, она подминает под себя соседей и разрастается до такого состояния, когда ее силы иссякают. Последним по времени крушением местной империи был разгром Турции в результате Первой мировой войны. С тех пор мы наблюдаем своеобразное «броуновское движение», в котором множество взаимодействующих сил уравновешивают друг друга.

Конечно, попытки воздействия на регион с целью перегруппировки его компонентов неоднократно осуществлялись, но это происходило без завоевания, и потому они не были успешными. Разговоры о том, что сверхдержавы насаждают на Ближнем Востоке угодные им режимы имеют смысл до тех пор, пока не становится очевидной необходимость не только постоянного присутствия на некоей территории, но и включения ее в самый ближний круг влияния, если не полного поглощения. На это, однако, мировые сверхдержавы не идут, хотя и по разным причинам, и в результате все возвращается на круги, как говорится, своя.

Что получается? Получается, что любая попытка скорректировать общественно–политическое развитие с помощью разовых акций наподобие «арабской весны» заранее обречена на провал.

Более того, результатом такого воздействия становится откат на позиции даже не предыдущие, а и на более ранние, что мы видим на примере Ливии, которая оказалась раздробленной на части.

Возникает вопрос, как быть, если в какой-либо стране существует режим, не соответствующий преобладающему мнению. Ныне считается наиболее приемлемым по всей совокупности параметров республиканский способ правления с представительными органами власти. Такая модель с разной степенью эффективности работает в странах Запада. Однако последние десятилетия она с теми или иными отличиями была успешно смонтирована в подавляющем большинстве государств. И так же успешно идея республиканского правления была дискредитирована там, куда ее привнесли пришельцы любого вида, будь то освободители, завоеватели или консультанты.

Поэтому мы уже не удивляемся тому, что президенты руководят десятилетиями. Одни, даже оставив в своих конституциях ограничения числа каденций, находят формальные способы обходить их. Другие модифицируют статус первого лица, приближая его к монархическому. Третьи пускаются во все тяжкие.

Как вы помните, это мы говорим о том, что делать с «некрасивым» режимом. С таким, как режимы Каддафи или Хуссейна. Оба они были не самыми человеколюбивыми. И их свержение казалось делом вполне богоугодным. Наверное, инициаторам революционных преобразований виделись идиллические картины освобожденных граждан Ливии или Ирака, идущих на избирательные участки и отдающих свои голоса достойнейшим из достойных. Инициаторы не учли сущей мелочи: и Ливия, и Ирак без своих одиозных руководителей превратились в то, чем они были до них, в рыхлые феодальные конгломераты, подверженные всем присущим таковым болезням.

Из сказанного сам собой напрашивается вывод: всему свое время. Победа восстания Спартака не принесла бы восьмичасовой рабочий день и оплачиваемый отпуск, а освобождение рабов в США еще не гарантировало появления в Белом доме Барака Обамы.

Если исходить из того, о чем мы сегодня говорили, можно объяснить и еще один феномен – так называемое палестинское государство. На территории Ближнего Востока такого никогда не существовало, и все попытки создать его искусственно обречены на провал. Можно, конечно, отвести территорию, дать денег, помочь провести выборы, но и только. Как только действия прогрессоров прекращаются, карточные домики эфемерного государства рушатся с пугающей скоростью, ведь все возвращается к предыдущему состоянию, то есть ни к чему. И, если не знать в чем тут дело, то остается только обвинять в происходящем кого угодно, и в первую очередь, конечно же, евреев.

И вот, уважаемые читатели, я буквально слышу, как кто-то спрашивает, что хотел сказать автор. Неужто он хотел сказать, что для упорядочивания в регионе нужна новая империя? Или он призывал поддерживать режимы ужасных диктаторов?

Нет и еще раз нет. Автор не хотел и не призывал. Он лишь хотел напомнить, что история – не ролевая игра. Что в ней много прекрасного, но много и страшного. И никто не может сказать наверняка, к чему приведут те или иные действия вождей и народов. И кто прав – народ или вождь.

Жизнь продолжается, несмотря ни на что. При любом самом страшном диктаторе. Во время войн и катаклизмов. И что делать – каждый должен решать для себя сам. Без оглядки на вождей.

Сергей ВОСКОВСКИЙ