Что-нибудь пригодится

Появились и другие животрепещущие, так сказать, темы, ждущие обсуждения. Вирусная пандемия, например. Но согласитесь: целый год государство живет без работоспособного правительства. Министерства, не имея утвержденного бюджета, работают, ориентируясь на размеры финансирования прошлого года. Министры, зная, что они находятся на своих постах временно, не предпринимают действий, требующих длительных сроков на их реализацию. Вот почему мы сегодня попытаемся если и не понять, почему так случилось, то по крайней мере объяснить для себя серьезность происходящего.

За время, прошедшее с весны 2019 года, когда в Израиле прошли досрочные выборы в кнессет 21 созыва, здесь голосовали еще дважды: прошлой осенью и нынешней весной. Весьма вероятный провал третьей подряд попытки сформировать жизнеспособное правительство будет свидетельствовать о том, что в стране что-то пошло не так.

Данный факт вполне достоин серьезного осмысления теми, кто здесь профессионально подвизается на ниве служения народу. Если же этого не произойдет, многие из них всю оставшуюся жизнь будут жалеть, что не удосужились действовать хоть чуточку умнее в начале «грозового девятнадцатого». Умнее в самом обыкновенном, житейском смысле, ибо во всех остальных они вполне соответствовали господствующему ныне в обществе представлению о том, кто такие слуги народа и как они борются за интересы пославшего их народа.

Израиль часто называют единственной демократией на Ближнем Востоке. В этих словах есть, как говорится, изрядная доля истины. На фоне средневековых монархий и муляжей республик, возглавляемых теми, о ком было сказано, что победителей не судят, израильская модель демократии смотрится неплохо. Да и не только на их фоне. Не зря же разговоры о тупике демократического способа правления повсеместно идут уже который год, и они имеют под собой основание.

Пытаясь объяснить дебаты о тупике, можно, конечно, использовать клише советской прессы («демократия на марше» или «демократия в поиске»), но марш предполагает четко спланированное перемещение в заданном направлении, тогда как поиск – нечто интуитивное.

Может, следует говорить, что политический процесс в Израиле оказался более динамичным, чем о нем думали отцы-основатели, подпавшие под очарование литературного образа сонного Востока, где новости распространяются с верблюжьими караванами, нововведения встречают молчаливое, но безусловное неприятие, а авторитет предков действеннее пассионарного нетерпения потомков, зараженных идеями Запада.

Другое объяснение может крыться в том, что, обозначив свое благожелательное отношение к организации очага еврейского народа, британский политический класс вскоре вынужден был заняться спасением империи, в процессе чего оказалось, что в обозримой перспективе приискание подходящих престолов для захудалых потомков пророка на отвоеванных у Турции территориях не оставит времени заниматься еще и евреями.

Так и получилось, что начатый еще в подмандатной Палестине, в еврейском ишуве, процесс государственного строительства современного Израиля не был завершен.

Оставленная на потом конституция так и не была создана. Структура ветвей власти нового государства, их взаимосвязи и взаимозависимости не были продуманы. Дел впереди было так много, они все были столь насущными, что казалось: вот решим еще одну задачу, тогда и займемся законотворчеством. Но за одним делом шло другое, потом пошли войны и так далее, и тому подобное. Злоба дня, одним словом.

Есть еще много объяснений. Да вот хотя бы одно из них: идейный багаж, привезенный основателями Израиля. Он представлял собой конгломерат различных социалистических теорий, которые, вкупе с религиозными и светскими версиями сионизма, и образовали причудливую мозаику, легшую позже в основу партийного строительства.

Уже было сказано о цейтноте, в котором формировалась государственная система Израиля. Работоспособная модель демократии должна иметь три ветви власти – законодательную, исполнительную и судебную. Они должны быть избираемыми и независимыми друг от друга. Но в реальности получилось не совсем так. Получилось, что представители судебной власти народом не избираются, а назначаются, тем не менее они таинственным образом имеют возможность влиять на обе другие ветви.

Разговоры о необходимости разработки и принятия конституции идут едва ли не с дня провозглашения образования Израиля, но никто не решается начать эту работу. Сказывается огромность задачи, ведь страна находится под постоянным прессингом со стороны «прогрессивного человечества», знающего, что реально разрешить арабо-израильский конфликт означает потерять привычную модель упрощенного мира, где существование Израиля служит объяснением цивилизационных неудач арабо-мусульманского социума. Сказывается и неопределенность вектора развития страны, вызванная двумя преобладающими пониманиями ее будущего образа, которые можно условно назвать «государство всех граждан» и «еврейское государство». Характерно, что с весны прошлого года по водоразделу, так сказать, между двумя этими определениями и горит сыр-бор.

Нет смысла описывать сейчас эту альтернативу, о ней много сказано и написано. Заметим только, что лишь из-за декларирования еврейского характера Израиль объявляют расистским, полностью игнорируя то, что в документе, положившем начало его легитимации, декларации Бальфура, речь идет о национальном очаге для еврейского народа, что план ООН по разделу Палестины от 1947 года предусматривал рядом с еврейским создание и арабского государства.

Но что для нынешних левых эти соображения? Они живут в другом мире, мире, где нет границ, где можно манипулировать миллионными толпами людей, направляя их то в чересчур благополучную Америку для обогрева и пропитания, то в дряхлую Европу для замещения немощного населения.

Прообразом будущего светлого мира ныне служат, правда, лишь единичные сферы человеческой деятельности, такие как индустрии моды и развлечений, но лиха беда начало, дай только срок, и представители других креативных профессий в рамках коллабораций, размещающихся в разных частях света, приступят к сотворению нового мира. Упомянутый новый мир, правда, удивительно напоминает пресловутый капитализм, критикой которого занимались Маркс и Энгельс. Вместо пролетариата, однако, здесь будет электорат, ну а гегемоном, понятно, – правящий класс.

Не спрашивайте, кто будет производить всяческие блага. Это обеспечат технологии, способные уже сейчас позволить в наиболее развитых странах предложить населению безусловный гарантированный доход. Собственно говоря, подобная модель впервые была описана в фантастической литературе шестидесятых годов прошлого века, и никто тогда не мог предположить, что уже нынешнее поколение людей, как говорилось в программе КПСС, будет жить в подобных условиях.

Рискнем продолжить: если все будет именно так, каким образом правящий класс сможет влиять на новый пролетариат? Писатели не оставили и этот вопрос без ответа. Количество и качество благ, получаемых пролетарием, будет зависеть от того, кому он отдаст свой голос.

Но не будем сгущать краски. Нынешнему поколению политиков еще не суждено раздавать блага за голоса. А избирателям не грозит попадание в новую зависимость от кого бы то ни было. Будем надеяться на благоразумие парламентариев и здравый смысл электората. Что же касается всяческих, пусть и фантастических пока, идей, то пусть расцветают сто цветов. Пусть, как говорил Мао Цзэдун, соперничают сто школ. Может, что-нибудь и пригодится.

Сергей ВОСКОВСКИЙ